Мара и Морок. Трилогия

– В каких отношениях Аракен и Серат?

Даниил бросает на меня любопытный взгляд, склоняя голову набок. Я задала этот вопрос ровным тоном, но глупо было думать, что принц не знает причин моего любопытства.

– У нас война, Агата. После того, что они сделали, мои предки не могли это так просто оставить. Вначале бои шли непрерывно, но сейчас происходят лишь одиночные столкновения время от времени. Открыто мы не выводим армии на поле битвы, но пристально следим друг за другом и убиваем сразу, не задумываясь, если кто-то пересекает границу.

Я киваю, сжимая зубы, сминая пальцами поводья. Кожа перчаток скрипит.

– Не переживай, дорогая Агата. Когда-нибудь мы сотрём их с лица земли. Пока жив, я буду стремиться к этому. И знай, если у меня получится… – принц дожидается, пока я подниму на него взгляд, – это ради тебя.

6

– Анна, платье у тебя, конечно, красивое, но на тренировку стоит надевать штаны и рубашку!

Уже не в первый раз мне приходится ругать сестру за такую одежду, но она постоянно отвлекается, а занятия с оружием и силовые тренировки ненавидит больше всего. Я тоже не в восторге от бега, отжиманий и подтягиваний, однако наша работа – не только воспевать богиню Морану и красиво выглядеть в алых плащах. Кстати, это мне кажется странным, но одежды также играют важную роль, и существует множество правил относительно нашего внешнего вида. Однако, как бы то ни было, я уверена, что нас действительно ценят, только пока мы можем убивать нечисть, с которой обычным людям не справиться. Да, мы способны видеть нити жизни, способны их обрывать. Но знания и умение сражаться – это опыт, который нам приходится нарабатывать постоянными тренировками, как и любому другому.

Я понимаю Анну, я тоже люблю красивые платья. Раньше мне хотелось наряжаться и выглядеть привлекательнее. Хотелось ловить такие же восхищённые взгляды молодых мужчин и даже женщин, какими они одаривают мою сестру, стоит нам зайти в город или деревню. Но потом я забросила эти мысли, отдавая больше времени изучению владения мечом. И моей частой одеждой стали обтягивающие штаны, рубашки и кафтаны цвета крови. Либо обычные, либо со скошенными полами. Подобную одежду носят мужчины, но ещё несколько сестёр, как и я, нашли её намного более удобной в бою и при верховой езде. А хранительницы храма шьют нам достаточно элегантные фасоны, чтобы мы могли появиться в таком виде и при дворе, если будет нужно.

– Какой будет толк от меча в твоей руке, если ты запутаешься в юбках?!

Я ругаю её прямо в светлом коридоре храма, где любая из сестёр или хранительниц может нас увидеть. А может, они уже слышат мой громкий голос и предпочитают обходить этот коридор десятой дорогой. С моего пятнадцатилетия остальные Мары в основном именно мне поручали следить за Анной, желая создать для неё лучшие условия, чем могла себе позволить любая из нас. И я всегда была добра к младшей сестре, оберегала её, думая, что жизнь Мары даётся ей тяжело.

На вид Анна хрупкая, изнеженная девушка, которая неплохо обращается с длинными кинжалами, но даже средней длины меч не может удержать, чтобы противостоять противнику дольше нескольких минут. Я всегда верила ей, слушая очередные оправдания о том, что ей тяжело дышать, а бегать так же хорошо, как другие, она не может. Верила, когда она извинялась за пропущенные тренировки и обещала, что больше так вести себя не будет.

Верила до того момента, пока не поняла, что это всё капризы.

Сестра быстро сообразила, что со своим кукольным личиком может манипулировать людьми, добиваясь того, чего хочет. И даже самые старшие Мары умиляются ей, видя в Анне если не сестру, то дочь. Я знаю, что она делает всё это не со зла, а из обычных эгоистичных помыслов, не желая заниматься тем, чем ей не хочется.

Через месяц Анне исполнится семнадцать. Хоть она и отлично знает все учебные материалы и прилежна в работе с книгами, но в настоящем бою по-прежнему не способна постоять за себя. И отчасти это моя вина. Я, к своей глупости, потакала ей, выкопав тем самым яму самой себе, в которую рухнула полгода назад.

В тот день четверо сестёр, включая меня и Анну, отправились разбираться с утопленниками в одном из озёр. Жители ближайшей деревни рассказали, что видели там двоих ходячих мертвецов. На самом деле их оказалось четверо.

Они отвратительны, но утопленники не настолько быстры, как упыри в тех же лесах, однако Анна не справилась. Даже спустя годы тренировок она разве что глупо размахивала мечом. Мне повезло вовремя заметить, что утопленник почти схватил её. Нужно было отрубить ему голову, но я просто не успевала и оттолкнула сестру подальше, а мертвец впился гнилыми зубами мне в руку и стремительно утащил в озеро. Если бы не сестра Яна, которая спасла меня, я бы утонула в тот день.

С тех пор я стараюсь быть жёстче, ругать сестру всегда, когда она этого заслуживает, меньше потакать её прихотям. Я вздыхаю каждый раз, когда Ирина со смехом говорит, что я стала ворчливее. Мне не нравится, что приходится постоянно отчитывать Анну, но пока другого выхода я не вижу.

Сестра продолжает пристыженно глядеть в каменный пол и теребить длинный рукав красного платья с чёрным корсетом. На этот виноватый взгляд я больше не поведусь.

– Анна!

– Сестра, – устало тянет та, поднимая на меня синие глаза. Смиренное выражение исчезает, когда она осознаёт, что притворство больше не работает. – Ты же знаешь, что такая жизнь не для меня. Я стараюсь, правда! Я наизусть запомнила каждую тварь и как с ней справиться.

– Знаю, но…

– Только оружие – ну не получается у меня. Я не настолько сильная, как ты, Агата! Я хотела бы, но не получается.

– Мои умения – это не особый талант! Это всего лишь ежедневный упорный труд, и ты это знаешь.

Анна упрямо замолкает, ей нечего возразить. Подобный разговор происходил у нас уже не раз. Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, стараясь избавиться от раздражения. Затем обхватываю плечи сестры, заставляя её посмотреть на меня.

– Анна, я люблю тебя и знаю твой характер. Если бы я могла, то отправила бы тебя домой, избавила от этой судьбы. Но я не могу…

Уголки её губ опускаются, сестра всё понимает, но смириться всё равно не может. Всё ещё глупо, как в первые годы, надеется, что мне удастся как-то избавить её от участи Мары, но это не под силу никому.

– Остальные сёстры замечают, что я с тобой не справляюсь. Уверена, скоро они заберут тебя из-под моей опеки, и кто-то другой будет следить за твоими занятиями. Ты и вправду хочешь этого?

– Нет.

– Тогда ты переоденешься и пойдёшь заниматься, – киваю я.

– Прости. Это в последний раз.

Очередной последний раз.

– Обещаешь?

– Обещаю, – виновато бубнит она, крепко меня обнимая.

Я обнимаю её в ответ, успокаивающе поглаживая спину и шелковистые чёрные волосы, но потом отстраняюсь.

– Анна, откуда у тебя это платье?

Теперь сестра выглядит испуганной, и мне это не по душе. Она пытается высвободиться, уйти от ответа, но я крепко сжимаю её плечи, не давая сбежать.

– Анна, – недовольно повторяю я.

– Я купила его, – неуверенно мямлит она.

– У нас нет таких денег, сестра! Что это? Сератианский шёлк? – ахаю я, щупая ткань на рукаве. – Он же безумно дорогой!

Сестра пользуется моментом, изворачивается, высвобождаясь из моих рук, и отбегает на несколько шагов к белой каменной стене.

– Только не злись, Агата, это всего лишь подарок. – Она вновь применяет свою робкую улыбку, от которой у меня должно растаять сердце, но не в этот раз. Не теперь.

– Кто настолько богат, чтобы делать тебе подобные подарки? – удивляюсь я.

– Я… это неважно…

– Ещё как важно, Анна! – Я хватаю её под локоть, чтобы сестра не смогла удрать.

Пока что она ниже меня на полголовы и выглядит хрупкой, но эта бестия быстро бегает. Жаль только, делает это в любой момент, но только не тогда, когда действительно надо.

– Это мужчина?

Она закусывает нижнюю губу, и эта детская привычка выдает её с головой.

– Не может быть! Ты! Да как вообще… – Я хватаю ртом воздух, заикаясь, забывая слова.

Быстро оглядывая коридор на наличие свидетелей, я тащу сестру в ближайшую комнату. Анна не упирается, покорно переставляет ноги, придерживая юбку своего нового платья. Я запираю нас изнутри в маленьком кабинете, сперва удостоверившись, что в помещении никого нет. Здесь темно и пахнет пылью, но я не обращаю внимания и, уперев руки в бока, отрезаю сестре путь к двери.