Под защитой трепетного сердца

– Это просто старая, никому не нужная закладка!

Еще несколько минут назад он не помнил о том отрезке своей жизни. Удивительно!

– Хорошо. Но что делать, если найду еще нечто подобное: открытки, письма… Явно будут и фотографии, потому что сегодня мне попались пустые фоторамки.

– Фотографии также смело могут отправляться в корзину! – прокричал Хью. Ему вновь хотелось немедленно покинуть этот дом.

Эйприл внимательно следила за тем, как он переминался с ноги на ногу. Во взгляде ее голубых глаз читалась забота.

В нем вдруг возникала суетность и нервозность, которой он раньше никогда в себе не замечал. Теперь, когда все коробки постепенно перемещались в фойе, Хью вдруг заметил беспорядок. Например, в глаза бросилась кофейная кружка, которую Эйприл оставила в раковине. Пробравшись сквозь часть коробок, он схватил кружку и открыл посудомоечную машину.

– Я могу помыть ее сама, – сказала Эйприл.

Проигноировав ее слова, Хью открыл горячую воду, взял пену для мытья посуды и стал усердно намыливать кружку. Эйприл удивленно пожала плечами. Но и сам Хью вряд ли понимал, что делает.

– Вы можете идти домой, – произнес он, тщательно смывая следы кофе с чашки, на которой значился незнакомый ему логотип «Фримантл». Значит, это посуда Эйприл, а не его матери.

Закончив мыть кружку, Хью поставил ее в сушилку для посуды. И даже не заметил, как тихо к нему подошла Эйприл. Она замерла совсем близко к Хью, взяла полотенце и кружку и начала протирать ее.

Эйприл не смотрела на него, сосредоточившись на своей работе. Она слегка наклонила голову, и прядь ее темных волос, выбившаяся из пучка, трогательно падала на затылок. Девушка была так близко, что он заметил пыль от коробок на ее волосах и темную полосу на скуле.

Вдруг Эйприл оторвалась от чашки и взглянула прямо на Хью.

Он отметил, насколько она высокая, даже без каблуков. Сегодня на ее губах не мерцал блеск и ресницы не были так густо накрашены. Хью догадался, что она не нанесла макияж, и это ничуть не портило ее. Эйприл была не хуже и не лучше, чем тогда, в первый день. Она просто была другой. И ему очень понравилась эта естественность.

Хью по-прежнему не представлял ее за распаковкой пыльных коробок, но в простой домашней одежде она выглядела так же великолепно, как и в строгом офисном костюме. И ее взгляд все так же выражал уверенность и прямоту. Хью оценил это.

Он понимал, что его мысли принимают опасный оборот. Он – начальник, Эйприл – его подчиненная: вот о чем нужно думать прежде всего. Но он не мог не любоваться этой загадочной женщиной.

– Я знаю, это дом твоей матери. Понимаю, насколько тебе тяжело. – Ее голос звучал все так же мягко, проникая в самое сердце. – Ты хочешь, чтобы я вернулась сюда завтра?

Черт, неужели она решила, что он уволит ее из-за какой-то глупой закладки?

Хью быстро кивнул.

– Хорошо, тогда я оставлю здесь свою кружку, – произнесла Эйприл. Она обошла Хью и поставила чашку в шкаф. В этот момент он, сам не зная почему, боялся даже взглянуть на нее.

Надев пальто и завязав красный вязаный шарф, Эйприл сказала:

– Увидимся завтра. – Ее улыбка была все такой же открытой.

И тут же ушла, оставив Хью наедине с мыльными пузырьками.

Эйприл нашла себе ночную подработку в супермаркете – нужно было раскладывать продукты на полках. Вернувшись после смены, она решила позвонить матери. Хорошо, что соседка по комнате уже давно спала.

В этом хостеле в Шордиче селились случайные туристы. Свидетельства их бурного веселья валялись повсюду: пустые бутылки из-под пива на дешевом кофейном столике, старые чипсы, пластиковая посуда. На диване одной туристки из Австралии спал какой-то незнакомец. Его грязные скомканные простыни и одеяла до сих лежали в углу, словно сами собой должны были отправиться в стирку.

Такой хаос царил в хостеле почти всегда. Эйприл тошнило от беспорядка, и она иногда начинала уборку – специально шумела, чтобы привлечь к себе внимание. Но вскоре ей стало очевидно: ее старания остаются незамеченными. Поскольку она была самой взрослой среди всех жильцов, от нее ожидали особенной ответственности. Но Эйприл и так слишком уставала на двух своих работах. Бесплатная уборка помещений совсем не входила в ее планы.

Поэтому однажды она устроила домашнее собрание и представила всем график дежурств. Соседи иногда соблюдали его. Но не сегодня.

Стряхнув мусор с дивана, Эйприл села, достала мобильный и набрала номер матери.

– Дорогая!

В Перте было восемь часов утра, но Эйприл знала, что мама встает рано. Не так давно она вышла на пенсию, отдав бразды правления «Мулинье траст» старшей сестре Айви. Правда, теперь у нее появилась новая роль в совете директоров и в работе с инвесторами. Ирина Мулинье совсем не напоминала типичную пенсионерку, что не удивляло ее родных.

– Мам, привет! Как дела?

– Нейт уже так хорошо разговаривает. Вчера попросил меня передать ему бисквит. Разве он не чудо?

Ирина обожала своего двухлетнего внука, стараясь как можно больше времени посвящать общению с ним.

– Как ты, крошка? – поинтересовалась она у дочери спустя пять минут болтовни о Нейте.

– Хорошо, – ответила Эйприл автоматически. – Надеюсь, что хорошо…

– Что случилось?

И Эйприл рассказала маме обо всем: и о трогательной закладке, и о странных инструкциях нового босса. Она умолчала лишь о том, какую боль заметила в глазах Хью в последний раз, когда они виделись на кухне.

Ирина всегда умела оставаться беспристрастной:

– Если твой босс настолько черств, это не твоя забота.

Но Эйприл вовсе так не считала. Ей хотелось разгадать, что скрывает суровость Хью.

– Понимаешь, я чувствую, на самом деле он другой…

– Ты ведь всегда можешь уйти, если что-то тебе не понравится.

– Он неплохо платит.

– Я знаю…

Ирина замолчала, но Эйприл знала, о чем она думает: мама разрывалась между желанием помочь дочери с финансами, оплатить долги по карте и желанием дать возможность быть самостоятельной. И в конце концов, Ирину можно было понять: она всю жизнь поддерживала Эйприл материально, и та никогда не возражала. Они были баснословно богаты, счет кредитки исчислялся множеством нулей. Хотя единственное, что по-настоящему заслуживало оплаты, – это ее работа для благотворительного фонда. Да и то делам Эйприл посвящала час… в лучшем случае два часа в день. Львиная доля времени уходила на создание идеального глянцевого образа, фотографии и соцсети.

Никчемная, бесполезная жизнь.

– Ты же понимаешь, зачем мне все это нужно? Жить здесь, не рассчитывая на вашу поддержку!

– Конечно. И я горжусь тобой. Правда, мне все же немного стыдно: не могу перестать все время о тебе беспокоиться.

Эйприл смутилась, поняв, что мать по-прежнему не ожидает от нее слишком многого. И в этом она виновата сама.

– Но это моя работа – беспокоиться о своих детях, – продолжала Ирина. – Я твоя мать. Но вот тебе мой «нематеринский», если хочешь, совет: держись за эту работу, покрой задолженность по карте, если это тебя так волнует. И… малышка, я все же надеюсь, что однажды ты бросишь этот ужасный хостел и вернешься домой…

– Мама, конечно! – улыбнулась Эйприл. – Я сделаю все, что от меня зависит. И даже больше. Кстати, мам, ты хранишь всякие такие штучки? Ну, наподобие детских поделок, открыток, закладок… все, что мы делали в школе ко Дню матери и прочим праздникам?