Любовь, любовь, любовь. О разных способах улучшения отношений, о приятии других и себя

…Мы видимся все реже, ведь каждый раз я не могу удержаться от того, чтоб не спросить его, придумал ли он, чем хочет заниматься в будущем. Когда я видел его в последний раз, две недели назад, он сказал: «Хватит, папа: чем больше ты мне об этом твердишь, тем меньше мне хочется менять работу. Когда ты уже оставишь меня в покое? Ты же занимаешься, чем хочешь, и я тебя не трогаю. Если ты еще раз заговоришь об этом, клянусь, мы больше не увидимся. Ты говоришь мне это в последний раз, договорились? Если когда-нибудь я решу делать карьеру в другой области, я сам тебе об этом сообщу. Давай уясним это раз и навсегда». Как же мне принять его решение? Я уже столько раз повторял себе, что нужно забыть об этом, но ничего не выходит.

– То есть ты говоришь, тебе пришлось многим пожертвовать, чтобы оплатить учебу твоего сына, а он выбрал другую профессию. Похоже, тебя беспокоит несколько моментов: то, что ты заплатил большие деньги впустую; что твой сын не профессионал, как ты всегда мечтал; что он выбрал, как тебе кажется, позорную и примитивную работу; и он принял это решение, прекрасно зная, что оно тебе не понравится. Из всего перечисленного что тревожит тебя больше всего?

– Меня тревожит все.

– Если оценить величину проблемы по шкале от одного до десяти, какая была бы для тебя самой большой? Называй любую цифру, которая тебе приходит в голову по мере того, как я буду снова называть тебе все, что тебя тревожит.

– Извини, что так долго думаю – просто я никогда не задавался такими вопросами. Наверное, больше всего меня беспокоит его непрофессионализм и то, что он делает работу, не требующую образования.

– Как ты себя чувствуешь с этой проблемой?

– Мне кажется, я не удался как отец. Наверняка я сделал что-то не так, раз у него так мало амбиций. Хотя я постоянно ему говорил, как важно для мужчины получить образование и сделать в будущем блестящую карьеру.

– Я задам тебе тот же вопрос, что и Анне. Теперь, когда мы знаем, какова истинная проблема в этой ситуации, чего ты хочешь для себя?

– Я отвечу, как Анна. Я хочу хорошо себя чувствовать, даже если мой сын останется официантом до конца своих дней, хочу не стыдиться его. А еще хочу узнать, почему мне так сложно принять эту ситуацию. С чего мне начать?

– Ты знаешь, что я часто работаю с травмами души, правда?

– Да, да, Анна много мне рассказывала об этом после того, как была на твоих семинарах. После своего первого визита к тебе, четыре недели назад, она перечитала книгу о травмах, чтобы освежить в памяти эти понятия. После второй встречи я тоже решил прочесть ее. Признаюсь, мне придется еще раз ее перечитать, потому что мне кажется, я вижу в себе [3 - Лиз Бурбо. Пять травм. М.: «София», 2012.]все травмы. Это нормально? – спрашивает он, смеясь.

– Да. Я часто это слышу. Знаешь, для эго очень сложно уловить разницу между травмами. Любое познание себя очень тревожит эго. Путаться вначале – совершенно нормально. Тогда скажи мне, ситуация с твоим сыном пробуждает в тебе травму отвергнутого или несправедливости?

– Мне казалось, что унижения, ведь я стыжусь его.

– Твое тело не говорит мне, что ты страдаешь травмой униженного. Кстати, когда ты перечитаешь книгу, ты увидишь, эта травма больше ассоциируется со всем, что связано с пятью органами чувств. Кроме того, в книге ясно сказано, что травмы отвергнутого и несправедливости вызваны родителем того же пола, что и ребенок. Вот почему я упомянула эти две травмы. Как ты считаешь, какая травма подходит тебе больше всего?

– Я чувствую себя отвергнутым своим сыном, когда он не желает слушать мои советы и когда я чувствую, что он не хочет быть таким, как я. Он не раз это повторял. Я думаю, несправедливо так поздно осознать, что профессия бухгалтера тебе не нравится. Он мог бы предложить мне частично компенсировать деньги, которые я потратил на его учебу – по-видимому, зря. Недавно он купил себе отличную машину, то есть с деньгами у него все в порядке. Кстати, мне кажется, они с женой живут не по средствам. Надеюсь, он хоть в долги не влез и мне не придется вытаскивать его из них. Об этом я уже молчу – хватит с меня его работы, которая меня не устраивает!

– Получается, Марио, настоящая проблема, над которой тебе нужно работать, не в том, что твой сын работает официантом, а не бухгалтером, а отверженность и несправедливость, которые ты ощущаешь. Помнишь, мы говорили, что, когда обвиняем кого-то в чем-то, этот человек нас обвиняет в том же самом? Значит, твой сын считает, что ты его отвергаешь и несправедлив к нему. Мало того, ты тоже обвинял своего отца в том, что тот отверг тебя и был к тебе несправедлив. Ты готов углубиться в эту тему?

– Я бы никогда не осмелился так разговаривать со своим отцом, как мой сын. К тому же, если бы я поступил с отцом, как поступил со мной Дэвид, я бы предложил вернуть ему хотя бы половину того, что он потратил на меня. Это было бы справедливо!

– Ты уверен, что никогда не считал своего отца несправедливым к тебе и никогда не чувствовал себя отвергнутым? Расскажи мне о своем отце. В анкете ты упоминаешь, что он умер, когда тебе было 14. Как он себя вел с тобой, особенно когда ты был подростком?

Марио колеблется. Видно, что он очень взволнован. Похоже, ему очень трудно говорить на эту тему. Около минуты он молчит, а затем садится на край стула, наклоняется вперед, упирается локтями в колени и начинает говорить, глядя в пол:

– Я никогда не любил об этом говорить. Для меня и для всей моей семьи это было сложное время. Вот это настоящая несправедливость! Мне казалось очень несправедливым, что он оставил мою мать одну с четырьмя детьми. Я был старший; когда он умер, мне было четырнадцать, а моей самой младшей сестре – шесть. Жизнь отца была застрахована, но матери все равно пришлось считать каждый грош, чтоб сводить концы с концами. В 17 лет мне пришлось прекратить учебу, чтобы помогать матери, и пойти на первую попавшуюся работу, лишь бы она приносила в дом деньги…

…Знаешь, кем я мечтал стать? Адвокатом! За год до смерти моего отца я поделился с ним этой мечтой, и он надо мной посмеялся: он буквально расхохотался. Это было так обидно, что я был готов накинуться на него.

– В этот момент ты чувствовал, что тебя отвергли?

– Ну конечно, я чувствовал себя отвергнутым! Он так прямо и сказал, мол, я вообразил из себя бог весть что, он считает меня зазнайкой, но я все равно не смогу учиться в школе так хорошо, чтобы метить так высоко. Потом он дал мне понять, что не потратит на это ни гроша, поскольку считает всех адвокатов жуликами. Больше я с ним никогда не говорил о своей мечте, но пообещал себе, что достигну этого несмотря ни на что…

…Почему он должен был умереть таким молодым? Ему было пятьдесят, он водил грузовик. Однажды зимой из-за метели он ехал восемнадцать часов подряд. Потом он отогнал свой грузовик в компанию и в четыре утра приехал домой. Двор перед домом был завален снегом, и он не мог поставить свою машину. В этот день нельзя было оставлять машины на улице, потому что в восемь должны были чистить снег. Отец хотел отоспаться и не просыпаться, чтоб переставлять машину. Он зашел в дом, съел бутерброд, затем сказал матери, что идет чистить снег перед входом. Мама снова заснула, а когда проснулась, отца еще не было, поэтому она вышла во двор. Там она и нашла его мертвым, распростертым на земле у своей машины. Он лишь успел расчистить двор от снега, поставить куда нужно машину и закрыть ее. Потом он упал.

Марио выпрямляется и смотрит на нас глазами, полными слез. Я предлагаю ему платок и стакан воды. Он берет себя в руки и продолжает:

– Ты спрашивала, были ли ко мне несправедливы. Этого достаточно? В моей жизни не было более сложного периода, чем этот. Все мои мечты рушились на глазах. Почему я оказался старшим из детей? Именно тогда я решил больше не ходить в церковь. Я больше не желал ничего знать о Боге, который развлекается тем, что так наказывает людей. Я стал примиряться с Господом только после того, как прошел курс «Слушай свое тело». Когда я узнал, что не существует карающего Бога, это меня очень утешило. Это помогло мне смирить злость, которую я испытывал с тех пор.

– Значит, Марио, ты согласен, что тоже обвинял отца в несправедливости и был отвержен? Жаль, что он умер, иначе ты бы узнал много интересного о его собственных переживаниях с отцом.

– Он никогда много не говорил о своем отце. Я только помню, что папа тоже был молод, когда его отец умер от перитонита. Он также часто упоминал, что его отец очень любил читать, не очень-то помогал по дому и его матери приходилось все делать самой, ухаживать за детьми. Он говорил, что никогда не будет таким, как его отец. Черт подери! Я нашел связь. По этой причине мой отец не хотел, чтобы я учился в университете? Поэтому он выбрал работу водителя грузовика?..

…Я ему никогда этого не говорил, но на самом деле тоже часто думал, что не стану таким, как он. Он мне казался таким грубым, даже вульгарным. Он встречался со своими дружками-дальнобойщиками, они часто перекидывались пошлыми шутками, обжирались как свиньи и напивались пивом. У одного моего друга отец был врачом. Когда я приходил к нему, я видел, какой у его родителей хороший вкус, и мне это нравилось. Я говорил себе, что когда-нибудь займусь благородной и уважаемой работой, у меня тоже будет хороший вкус, а дети будут мною гордиться.

Марио замирает. Его душат слезы. Он больше не может сдерживаться и начинает рыдать. Анна встает, подходит к нему сзади и гладит его по шее. Она тоже плачет.