Месть и любовь

А он посмотрел ей прямо в глаза:

– Что заставит тебя задуматься, Клер?

Ей показалось, что его глаза озарились мягким светом. Она все еще продолжала удивляться тому, какие странные мысли приходят ей в голову, когда он опустил голову и поцеловал ее в губы.

Глава 3

Клер Тэкерэй бросила свой велосипед, туфлю и потеряла несколько шпилек, когда ее густые волосы рассыпались по плечам свободными волнами.

У нее было такое ошарашенное выражение лица, когда она отпрянула от него и бросилась наутек в одной туфле, что он понял, что смех будет неуместен.

Было совершенно очевидно, что прямо сейчас, что бы он ни сказал и ни сделал, ситуацию не исправить. Неизвестно, на кого она злилась больше – на него или на себя. Хэл и сам не понимал своих чувств. Единственное, в чем он было уверен, – она никогда больше не решится кататься на велосипеде по аллеям парка. И яблоки – взнос Арчи за проход через ограду – ей тоже больше не понадобятся.

– Дело сделано, – пробормотал Хэл, злясь на себя и на нее. Он зашел обратно в лужу, чтобы вытащить забытую ею туфлю, засунул ее в корзину велосипеда, взял удочку, конфискованную у Гарри Харкера, и пошел за Клер.

Впервые за долгие годы он потерял над собой контроль, причем дважды. Первый раз – когда поцеловал ее, а второй – когда забыл свое намерение наказать ее, почувствовав, как она растаяла в его объятиях. Наказать ее за оскорбительную попытку подкупить его. За то, что она пыталась отнестись к нему исходя из его прошлых «заслуг». В конечном итоге, наказать ее за то, что она носила фамилию Тэкерэй.

Он забыл обо всем, почувствовав податливость ее чувственных губ, открывшихся ему навстречу, шелк ее языка. Все его тело накрыло волной жара, когда она приникла к нему, разубеждая в своей сдержанности и педантичности. Ему сложно было сказать теперь, кто из них первый пришел в чувство. Он только помнил, что, когда сделал шаг назад, она смотрела на него так, словно столкнулась со стеной, а не с живым мужчиной.

Любая другая после подобного поцелуя наградила бы его мягким томным взглядом и пылающими щеками, но Клер Тэкерэй смотрела на него словно кролик, попавший в ловушку, и под толстым слоем грязи ее щеки были удивительно бледными.

Она не дала ему шанса что-то сказать… А что он мог сказать дочери Питера Тэкерэя? Девочке, которая была слишком хороша для того, чтобы заводить дружбу с местными ребятами? Женщине, которая даже теперь, когда удача от нее отвернулась и она живет в худшем доме в поместье, все еще играет роль доброй покровительницы и защитницы, как делала ее мать? Помогает бедным и несчастным… Лишая его всякого понимания жизни.

«Прости меня»?

Но ей не нужны были его извинения.

Бросив на него каменный взгляд, она отвернулась и убежала, не сказав ни слова, ни разу не обернувшись, словно он все еще был городским мусором, каким считал его ее отец с подачи любезного сэра Роберта. Словно она все еще была маленькой принцессой Крэнбрука.

Сломанное колесо велосипеда не позволяло вытащить его из грязи. Он оставил ее средство передвижения за деревом, скрыв от посторонних взглядов, вытащил туфлю из корзинки и двинулся за ней:

– Клер, черт тебя подери! Подожди!

Клер хотелось умереть.

Нет, это смехотворно. Она уже выросла из глупого подростка, влюбленного в местного хулигана. Она была ответственной, разумной женщиной. Которая была готова умереть.

Как он посмел?!

Спокойно… Хэл Норт всегда делал то, что хотел, плевал на авторитеты и на запреты, провоцировал всех кругом, совершая сумасшедшие поступки.

Но как могла она?

Как могла она просто стоять и позволять Хэлу Норту целовать ее? Более того, отвечать на его поцелуй, словно ждала его всю сознательную жизнь? И даже сейчас она все еще чувствовала вкус его губ, кровь пульсировала во всем ее теле, и сладостная дрожь никуда не уходила, напоминая наслаждение момента, который показал ей, что ничто остальное не имеет значения. Где была ее гордость?

Случилось все так, как она себе это представляла в юности. И все было даже чудеснее. Сказка воплотилась в реальность.

Ужасно!

Она пыталась сконцентрироваться на этой эмоции, закрыв глаза и мечтая избавиться от теплого, живого запаха его кожи, от ощущения твердости его плеч под ее ладонями, забыть вкус его настойчивых губ, таких соблазнительно мягких, без труда приоткрывших ее губы в поиске языка.

– Ты не слышала, как я тебя звал?

Конечно, слышала.

«Подожди, черт тебя подери».

– Я принес твою туфлю, – сказал он.

Она взяла ее, не замедляя шаг и не глядя в его сторону.

– Это было глупо.

– Правда? – Возможно. Несомненно. Она подумает об этом позже. – Это и был твой штраф?

– Ты уверена, что хочешь услышать правду?

Она споткнулась о корень, и он снова поймал ее руку, чтобы удержать от падения.

– Отвали, Хэл, – сказала она, пытаясь избавиться от его поддержки. Но он не собирался сдаваться, и она подняла на него взгляд. – Ты будешь сопровождать меня и дальше?

– Для твоей же безопасности.

– Безопасности? Теперь Арчи не побеспокоит меня. Я иду пешком. Вот от тебя меня защитить некому, – заметила она, понимая, что запутывает ситуацию еще больше.

– Ты сильно ударилась и испытываешь шок, – ответил он совершенно спокойно, еще более раззадоривая ее.

– А тебя это теперь беспокоит?

Он прав, она шокирована. Шокирована до дрожи в коленях, но это не связано с Арчи, это касалось ее столкновения с Хэлом Нортом. С тем, что она ответил на его поцелуй, словно ждала его всю жизнь. Может, так оно и было…

Как он смел вести себя так спокойно, когда внутри ее все клокотало?

– Немного поздновато ты начал играть в рыцаря, тебе не кажется?

– Ты путаешь меня с кем-то.

– Вот еще, – пробурчала она, пытаясь не вскрикнуть, когда ее голая нога попала на острый камень, заставив ее сжать зубы от боли.

Последнее, в чем она нуждалась, – это в нотациях от Хэла по поводу того, что он ее предупреждал.

Пока она пыталась скрыть от него последствия неосторожного движения, Хэл отпустил ее руку и решительно обнял за талию так, что у нее не оставалось другого выбора, кроме как прислониться к его крепкому плечу и позволить поддержать ее.

Она понимала, что, если начнет сопротивляться его помощи, все станет только хуже, поэтому оставшуюся часть дороги до дома они так и шли: она ковыляла, прислонившись к нему, чувствуя щекой жесткую ткань его рабочего комбинезона. Искушение просто отдаться комфорту и сладости момента, как это случилось при их поцелуе, было очень велико, и ей понадобились все ее силы для того, чтобы соблюдать дистанцию и не чувствовать иллюзорное ощущение безопасности и защищенности. И еще молиться о том, чтобы он решил, что ее затрудненное дыхание связано с последствием пережитого шока от удара.

Когда они подошли к калитке, она позволила себе расслабиться и забрала у него удочку, полагая, что он хочет, чтобы она передала ее Гарри.

– Спасибо… – Она не успела договорить слова благодарности, как вдруг почувствовала, что он подхватил ее под колени и ловко поднял в воздух, словно жених, вносящий невесту на руках через порог дома. Нагруженная удочкой, она не могла ничего сделать и обвила одной рукой его за шею, когда он направился по покрытой гравием дорожке вокруг дома к заднему входу.