Красивая как ночь

– Господи, Хелен! – Он был искренне поражен. – Надеюсь, ты так не считала.

Она даже не заметила, как они стали называть друг друга по имени, но сейчас это казалось вполне уместным.

– Да, ты был в моих глазах совершенством. Возможно, чересчур серьезным, но ведь на тебя всегда давило бремя семейных обязанностей. – Его брови удивленно приподнялись. – Господи, Кэм! Неужели ты считал, что я ничего не вижу? Пусть я была молода, но далеко не глупа. Однако теперь, когда ты повзрослел, я думаю… – Она замолчала.

– Ну, продолжай, Хелен! – проворчал он. – Скажи это.

Она покачала головой.

– Это было бы неприлично.

– Хелен, ты и приличия как-то не совмещаются в моей голове, – с полуулыбкой ответил Кэм. – Выскажись, и дело с концом!

– Извините, лорд Трейхерн, приличия я в себе выработала, и большой ценой. Теперь я стала невероятно скучной, но я все равно скажу. На мой взгляд, вы стали холодным и немного вспыльчивым, хотя я не понимаю, какое отношение это может иметь к проблеме Арианы. Вот! Я все сказала!

Кэм рассмеялся, и его глаза озорно прищурились. В отличие от большинства мужчин его возраста у него не было морщинок, образующихся от смеха в уголках глаз и вокруг рта, тем не менее его смех звучал искренне. Сердце Хелен неожиданно дрогнуло от этого милого знакомого смеха.

– Вспыльчивый и холодный? Только два определения, Хелли? – возразил он, употребив придуманное им для нее старое прозвище. – Боюсь, ты лопнешь, если начнешь сдерживаться и не скажешь всего. – Глаза у него подобрели, и вдруг он показался ей таким молодым и таким нежным.

– Может, в другой раз, – с наигранной легкостью ответила Хелен, вскочив со стула. – Я… мне нужно распаковать вещи и подготовиться. Я начну работу с Арианой, как только она привыкнет ко мне.

– Конечно, – сказал Кэм, тоже вставая. Он задумчиво провел рукой по ее дорожному чемодану, и его пальцы нащупали порванный ремень. – В деревне есть отличный мастер, – рассеянно произнес он. – Отдай чемодан Милфорду, он с удовольствием отнесет его в починку.

Хелен смотрела, как он гладит старую кожу.

– Нет! – воскликнула она, приходя в себя. – То есть… нет, благодарю. Пусть все останется так, как есть. Это напоминание о том, что мне… хотелось бы запомнить.

– Вроде нитки, завязанной вокруг пальца? – улыбнулся Кэм.

– Вот именно. – Чувствуя необходимость срочно занять себя чем-то, Хелен схватила первую попавшуюся на глаза стопку книг и понесла на другой конец длинного рабочего стола. – Вы сказали, что увидите Ариану за ленчем?

– Да, я стараюсь встречаться с нею за едой в полдень, если позволяет время. – Кэм неуверенно взглянул на нее. – А что? Ты бы хотела присоединиться к нам?

– Благодарю, не сегодня. Я уверена, что лучше всего дать ей постепенно привыкнуть к моему присутствию в доме.

– Конечно. – Тон Кэма стал несколько сдержанным.

Хелен начала вынимать из деревянного ящика крошечные музыкальные инструменты.

– Скажи, она была очень привязана к последней гувернантке?

– Нет. Более того, мисс Эггерз была лишь одной из нескольких гувернанток, которые так ничему и не смогли научить девочку. За последние двенадцать месяцев я нанял одну за другой трех гувернанток, и, должен признаться, мы все устали от их приездов и отъездов.

Хелен улыбнулась немного скованно.

– Дай мне знать, когда сочтешь, что она может остаться со мной наедине. А до того момента я понаблюдаю со стороны.

Кэм отвесил ей полупоклон.

– Разумеется, – учтиво произнес он и вышел из комнаты.

* * *

Хелен так увлеклась работой, что пропустила ленч. Она разобрала все ящики и сделала перестановку в классной комнате. Теперь, когда она наконец увидела Ариану Ратледж, ей не терпелось подружиться с девочкой, оценить ее возможности. Но столь же горячо она желала избегать встреч с темноволосым красавцем, отцом Арианы.

Проведя утро в спорах с Кэмом, а затем посмеявшись вместе с ним, она чувствовала странную настороженность и какое-то смущение. Он выглядел на удивление непредсказуемым, его настроение быстро менялось, что ему абсолютно несвойственно. Все это весьма тревожило Хелен, а поскольку день выдался хотя и прохладным, но солнечным, она решила отправиться на долгую прогулку по окрестностям, надеясь, что воздух поможет ей привести в порядок свои мысли.

Выйдя через заднюю дверь, Хелен на минуту остановилась, изучая тропинки, которые вели от Халкота к близлежащим деревням. Ей пока не хотелось знакомиться с новыми людьми, поэтому она пошла по аллее, которая огибала имение, сбегая к нижним пастбищам и поднимаясь на холмы. Оттуда можно полюбоваться и домом, и деревней.

После получаса энергичной ходьбы Хелен нашла прекрасное место, возвышавшееся над Халкотом, и присела на траву отдохнуть. Вдали виднелось трехэтажное главное здание имения, которое грациозно, но отнюдь не величаво возвышалось над окрестностями. На расстоянии дом с его резко очерченными линиями крыши, выступающими боковыми крыльями и глубокими окнами выглядел почти великолепным. Лужайки вокруг него были прелестными, хотя и небольшими, потому что за стенами сада тянулись мили плодородных земель и лесов.

Хелен знала, что Халкот являлся значительной сельскохозяйственной областью еще со времен завоевания Англии норманнами, однако сам дом был выстроен позднее, где-то в 1620 году, одним из предков Кэма по материнской линии. Она вздрогнула при мысли о том, какое разорение земле нанесло безрассудство Рэндольфа Ратледжа, и с радостью увидела, что дом сумел избежать плачевной участи.

С западной стороны открывался прекрасный вид на Честон. Существовавшая с незапамятных времен извилистая дорога сбегала с холма, пробираясь между крошечными, аккуратными садами и деревьями, недавно шелестевшими зеленой листвой, а теперь осыпавшими землю красно-золотистыми листьями. Деревушка имела только улочку с магазинами, одну скромную гостиницу, дом пастора и около десятка коттеджей разной величины, построенных из того же светло-коричневого камня, что и Халкот-Корт.

В детстве Хелен много переезжала с места на место, причем не по своей воле. Но единственным графством Англии, куда она всегда возвращалась с удовольствием, был Глостершир. Возможно, из-за Кэма. Но никто бы не смог отрицать красоту и совершенную умиротворенность Котсуолдса, этого сельского уголка. В садах еще пестрели поздние осенние цветы, часто спускаясь с древних стен на выложенные камнем дорожки.

Впереди, как и девятьсот лет назад, возвышалась церковь Святого Михаила с ее приземистой саксонской башней. Несмотря на то что Хелен неоднократно бывала в Халкоте, она только раз заглянула туда – и то ради проделки с псалтырем. Святое причастие в местной церкви не относилось к развлечениям, которые любил Рэндольф Ратледж.

Церковь Хелен посещала ребенком в тех редких случаях, когда ее водила туда няня. Однако теперь она почувствовала совершенно необъяснимую тягу войти в храм. А почему нет? Ведь она тоже прихожанка, хотя и не постоянная, но имеет право заходить в церковь, как любой верующий.

Издалека древняя каменная церквушка, залитая осенним солнцем, манила к себе умиротворенностью, и Хелен инстинктивно почувствовала, что там успокоятся ее хаотические мысли.

А сейчас ей это необходимо – хотя бы небольшая доля умиротворения. Возможно, в храме удастся спокойно посидеть, обдумать и понять, что ей во благо. Возможно, она сосредоточится на том, что действительно важно, сумеет помолиться за облегчение страданий няни от ревматизма.

Приняв решение, Хелен направилась к развилке, где одна тропа вела назад, к особняку, а другая – вниз, к деревушке. Но тут ее взгляд наткнулся на обгоревшие руины. Хелен тут же узнала бывший дом старого егеря, который опустел еще до ее появления в Халкоте, вероятно, когда безрассудство Рэнди Ратледжа достигло предела и он уже не мог позволить себе держать егеря.

Потом Ратледж принимал довольно вялые попытки заколотить окна дома, чтобы туда не проникали странствующие цыгане и жаждущие уединения влюбленные, но безуспешно. Судя по всему, какие-то озорники положили конец существованию домика, остались только стены, грустно возвышавшиеся над заросшими сорняками руинами. В местах, где можно было добраться до травы, мирно пощипывали траву упитанные овцы Кэма.

Одна старая овца вопросительно заблеяла, глядя на Хелен, которая, приподняв юбки, устремилась к церквушке. Ей было невыносимо смотреть на руины дома, они казались ей символом того, что осталось от ее мечтаний в Халкоте: стены вроде целы, но внутри все изменилось до неузнаваемости.

Однако, войдя в тихий, ухоженный дворик церкви, Хелен успокоилась. Низкая каменная стена поднималась, казалось, из земли, словно держа в объятиях и баюкая церквушку. Хелен была увлечена изучением тихого дворика, когда вдали мелькнуло яркое пятно. Через лужайку быстро шагала молодая девушка в зеленой накидке, пробираясь между памятниками на кладбище и направляясь к калитке, выходящей на главную улицу деревушки.

Она повернулась, чтобы поднять засов, и вдруг заметила Хелен. Облако светло-рыжих волос затрепетало на ветру, глаза расширились, как от испуга. На миг их взгляды скрестились. Хелен приветственно подняла руку, но девушка стремительно развернулась, и железная калитка с грохотом захлопнулась за ней.

Сначала Хелен подумала, что девушка узнала ее и решила сторониться, но затем пришла к выводу, что та слишком молода, чтобы помнить беспутную Хелен Мидлтон. Возможно, девушка искала уединения, чтобы помолиться или оплакать кого-то. И все же какое-то неприятное ощущение долго не оставляло Хелен.

Наконец, отмахнувшись от тревожных предчувствий, она пошла по тропе, огибавшей внутреннюю стену. Словно притягиваемая неведомой силой, она двигалась к уголку, увитому плющом. Пусть Рэндольф Ратледж уже в могиле, но Хелен все равно до конца не поверит в это, пока сама не увидит ее своими глазами. И она знала, куда смотреть.

И она нашла то, что искала. Значит, это правда. Рэндольф мертв. Она вдохнула запах сырой, недавно вскопанной земли. Резчик еще не успел закончить работу – могила пока оставалась безымянной среди рядов надгробий Ратледжей и Кэмденов. Но это, без сомнения, могила Рэндольфа.

Она улыбнулась. Видимо, не удается найти подходящую эпитафию для покойного графа Трейхерна. И правда, что можно написать на могиле такого человека? Ешь, пей и веселись?..

Хелен пожала плечами и отошла. Прошлое лучше забыть. Рэндольф не хотел испортить ей жизнь, он хотел только защитить единственное оставшееся у него богатство – сына. Бедняга, да упокоит Господь его душу, уже мертв, но мысль об этом не грела Хелен душу. По правде говоря, она ничего не чувствовала, глядя на квадрат оголенной земли. Потом ее взгляд упал на соседнюю могилу.

КАССАНДРА РАТЛЕДЖ,

ЛЮБИМАЯ ЖЕНА И МАТЬ.