История одной любви

– Коли, – сдался, хотя вся эта хрень с аптечкой мне не нравилась.

Лаура отломила горлышко у ампулы и набрала полный шприц.

– Внутривенно, – похоронно произнесла, и подняла руку с моим ремнем. Я прикрыл глаза. – Только не говори, что боишься уколов.

– С детства, – изрек высокомерно, и пленница прыснула.

– Будь мужиком! – отвернула край адского одеяла и просунула ремень под мою руку. Затянула, ударила по вене, чтобы та проявилась. Я сжал и разжал кулак, на это ушло остатки сил. – Это моя первая внутривенная инъекция.

Обрадовала меня и снова хохотнула, заметив каким взглядом ее наградил.

– Постарайся меня не убить, – изрек обреченно и стиснул зубы, когда подчиненная Самсонова, и глазом не моргнув, ткнула иглу мне в вену, предварительно обработав сгиб локтя алкоголем.

– Хотела бы убить, оставила бы в луже крови на полу, – невозмутимо изрекла и ослабила ремень, вводя жидкость из шприца. – Хочешь есть? – спросила заботливо и вынула шприц, вжимая в сгиб локтя ватку в коньяке.

– Хочу сдохнуть.

– Отлично! – жизнерадостно изрекла Лаура, только сперва выздоровей и почини машину, чтобы я могла уехать и не оставаться в этой дыре.

– Дай бутылку! – скомандовал, заметив, что она подняла с пола конину и собралась унести.

– Вам противопоказан алкоголь, больной! – она все еще была одета в мою футболку, только волосы заколола.

– Дай мне чертову бутылку! – скомандовал снова, правда эффекта это не произвело. Моя пленница задрала подбородок и прошла к столу, со стуком ставя на него конину. – Доберусь до тебя и выпорю!

– Если бы мне давали доллар каждый раз, когда я слышу это…

Та неведомая хрень, что Лаура вколола мне, видимо помогла, и когда я пришел в себя на следующее утро, меня уже так не ломало. Моя пленница напевала себе под нос какую-то мелодию и готовила. Аромат в хижине стоял божественный. Эта баба явно знает толк в готовке.

Я открыл глаза и начал наблюдать за ней, мысленно отмечая, что ей идет моя футболка, а небрежно заколотые наверх волосы выглядят эротично, открывая шею.

За то время, пока я узнавал подчиненную Самсонова, когда мониторил по ней информацию мне казалось, что я встречусь с холодной надменной и высокомерной девушкой, но вместо этого мне попалась настоящая бестия.

Да горячая, да безбашенная, да заносчивая местами, но она совсем не та, кем я ее представлял.

Она боится меня, но, когда не чувствует угрозы, раскрывается, и от нее невозможно отвести взгляд.

Кажется, я влип.

– Тебе лучше? – спросила, не глядя на меня, и я едва не улыбнулся. Она ведь даже не поднимала головы.

– Что, зрение как у совы?

– Нет ты перестал храпеть, – сострила, и я все-таки ухмыльнулся. – Как рука?

– Не отпала, – ответил честно и попытался поднять раненую конечность, но удавалось плохо. Опухоли нет, но повязка пропитана запекшейся кровью, видимо ночью кровоточила.

Аккуратно сел, голова закружилась, и мне пришлось несколько секунд делать глубокие вдохи, чтобы не стошнило. Ощущение, что я с глубокого перепоя, хотя пока лежал подобного не было.

– Тебе пока рано вставать, – Лаура подошла и встала надо мной, упирая руки в бока, отчего ее талия казалась просто нереальной тонкой из-за широкой футболки.

– Не указывай мне, – рявкнул на нее, потому что перед глазами замелькали искры.

Лаура вздохнула и опустила кисть на мое плечо, чтобы подтолкнуть обратно, но я обхватил ее бедра здоровой рукой, чтобы удержаться. Она одеревенела.

– Рус…? – с легким налетом волнения.

– Помоги подняться, – попытался удержаться за нее, но в итоге лишь ее подтащил ближе, и Лаура уперлась в мои плечи уже обеими руками.

– Ты потерял много крови, – произнесла обеспокоенно, пытаясь вдолбить мне простую истину.

– Не заговаривай мне зубы! – снова рявкнул на нее, и Лаура отступила, сжала здоровую руку и потянула, выполняя наконец мой приказ. Пришлось около минуты постоять чтобы успокоить поехавшее сознание.

– Отвести тебя в туалет? – спросила, опустив голову, и я моргнул, чтобы сфокусировать взгляд.

– Доведи до двери… – произнес устало. Не думал, что подъем с кровати окажется таким непростым.

Медленно пересекли хижину, и я все же сдался и прижался к косяку входной двери, потому что голова кружилась.

– Воды? – Лаура спросила негромко, и я кивнул. Принесла мне кружку.

Стало немного лучше, и я смог все-таки открыть дверь и выйти на воздух. Утренняя прохлада приятно взбодрила и вернула на место мозги, постоял несколько секунд и начал спускаться с крыльца. Лаура молча шла следом, поддерживая меня за руку, и я был ей благодарен, но никогда не признался бы в этом.

Ощутил себя в ее шкуре, когда пас пленницу около туалета, только теперь мы поменялись ролями. После вернулись к крыльцу, и я опустился на ступень чтобы еще подышать. Лаура села рядом, не говоря ни слова, и уставилась в чащу.

– А что, если волк вернется?

– Он же мертв, – произнес тяжело дыша. Ощущал себя так будто по мне проехал каток. Чертова стерва права, я пока слишком слаб, чтобы ходить.

– А вдруг вернется его друг, – не унималась, и я тяжело вздохнул и на нее посмотрел.

– У меня осталась еще одна рука на этот случай, – ответил и заметил на лице пленницы легкую улыбку.

– Идем, отведу тебя в постель.

Я не стал спорить, хотя покорность в случае с этой стервой до добра не доведет.

Глава 11

Через три дня Рус пошел на поправку. Мог вставать и перемещаться по хижине без моей помощи.

Забавно наблюдать за сильным властным мужиком, который вдруг стал совершенно беспомощным, и бесится от этого, срывая злость на всех подряд. В данном случае страдала я, но его упреки скорее забавляли, нежели задевали.

Но пускай лучше он пилит меня и подкалывает, чем смотрит долгими задумчивыми взглядами. Вот они реально напрягали и лишали возможности оставаться спокойной.

Иногда, пока я готовила или занималась уборкой, Рус прожигал меня взглядом, моя кожа горела и плавилась от этого, но я не была готова поднять эту тему и попросить его этого не делать, потому что не знала, куда этот разговор нас заведет.

Так прошло три дня, пока я не рискнула принять душ, который прежний хозяин услужливо соорудил во дворе. К высокому дереву были прикреплены две больших бочки, соединенные трубкой, которая переходила в лейку. Вся эта конструкция была закреплена наверху, а стенами импровизированного душа служили ветхие доски, загораживающие пятачок метр-на-метр с трех сторон. Четвертая завешивалась шторой.