Любовь в полдень

– Я имела в виду изменения в характере.

– Из-за того, что пришлось участвовать в сражениях? – Пруденс пожала плечами. – Полагаю, определенное влияние возможно.

– А ты газеты читала?

– Не читала, потому что в последнее время была очень занята! – обиженно отрезала Пруденс.

– Капитан Фелан получил даже турецкую награду за спасение раненого офицера-турка. А еще через несколько недель он пробрался в разбитый склад боеприпасов, где погибли десять французских солдат и пять пушек были выведены из строя. Он привел в действие уцелевшую пушку и в течение восьми часов удерживал позицию в одиночку. В другом случае…

– Вовсе не обязательно так подробно обо всем рассказывать. – Пруденс нетерпеливо взмахнула рукой. – О чем ты, Беа?

– О том, что капитан может вернуться совсем не таким, каким уехал. Если судьба друга хоть немного тебя интересует, стоит дать себе труд представить, что он пережил и какие испытания перенес. – Она протянула небольшой пакет, аккуратно перевязанный голубой ленточкой. – Первым делом необходимо прочитать вот это. Теперь понимаю, что следовало копировать все, что писала сама, чтобы ты смогла понять, о чем идет речь. Извини, раньше не догадалась.

Пруденс неохотно взяла письма Кристофера.

– Что ж, очень хорошо, постараюсь прочитать. Уверена, однако, что, вернувшись на родину, Кристофер не захочет говорить о каких-то письмах – ведь я буду рядом.

– Хотя бы попробуй лучше его узнать, – грустно посоветовала Беатрикс. – По-моему, тебя привлекает совсем не то, что действительно ценно. Человек заслуживает внимания. И даже не потому, что проявил небывалую храбрость в боях и получил множество наград… это, наверное, самая малая часть достоинств.

Беатрикс замолчала, потому что с печальной ясностью осознала: отныне придется избегать людей и проводить больше времени с друзьями-животными.

– Капитан Фелан написал, что, когда вы с ним встречались, вы ни разу не попытались заглянуть в глубину.

– В глубину чего?

Да, пожалуй, требовать глубины от Пруденс было бы опрометчиво.

– Он считает, что ты – его единственный шанс вернуться в мирную жизнь.

Во взгляде подруги читалось откровенное раздражение.

– Да, судя по всему, переписка действительно зашла неоправданно далеко; пока не поздно, лучше умерить пыл. Излишнее усердие пользы не приносит. Надеюсь, ты не вбила себе в голову, что Кристофер когда-нибудь… – Она тактично замолчала. – Впрочем, не важно.

– Понимаю, что ты собиралась сказать, – спокойно заметила Беатрикс. – Не беспокойся, я не питаю на этот счет никаких иллюзий. Прекрасно помню, как любезно капитан сравнил меня с лошадью.

– Неправда, с лошадью он тебя не сравнивал, – возразила Пруденс. – Просто сказал, что твое место в конюшне. Как бы там ни было, Кристофер – светский человек и не сможет обрести счастье с той, которая постоянно бродит по лесу и возится с животными.

– С животными интереснее, чем с людьми, – обиженно парировала Беатрикс и тут же пожалела о нетактичном замечании, тем более что Пруденс восприняла слова как личное оскорбление. – Прости, я вовсе не хотела…

– Думаю, тебе пора домой. Возвращайся к своим любимцам, – произнесла Пруденс ледяным тоном. – Очевидно, с теми, кто не способен ответить, беседа пройдет удачнее.

Расстроенная и униженная, Беатрикс направилась к выходу, однако бывшая подруга успела напоследок сделать еще более досадное замечание:

– Только обещай, ради нашего общего блага, что ты ни словом не обмолвишься о том, что письма писала ты. Признаваться бессмысленно. Даже узнав правду, он не захочет ни твоей дружбы, ни, тем более, любви. Единственное, чего ты добьешься, – это презрение и жалость. Гордый офицер никогда не простит обмана.

После такого откровенного разговора молодые леди встречались только мимоходом, а капитан Фелан не получил ни одного письма.

Беатрикс мучительно переживала неизвестность. Как дела у Кристофера? С ним ли Альберт? Правильно ли затянулись раны? Увы, отныне она не имела права знать ответы на жизненно важные вопросы.

Да и раньше тоже.

* * *

К ликованию всей Англии, Севастополь пал в сентябре 1855 года, а в феврале следующего, 1856-го, начались мирные переговоры в Париже. Муж Амелии Кэм Роуэн грустно заметил, что, хотя Британия (вместе с союзниками) выиграла войну, эта пиррова победа не могла оправдать потерь, как не могла вернуть жизнь погибшим и здоровье изувеченным. Трудно было не согласиться с цыганской мудростью. На поле битвы и в госпиталях скончались более ста пятидесяти тысяч солдат союзной армии и больше ста тысяч русских.

Когда наконец поступил долгожданный приказ о возвращении домой, Одри и леди Фелан узнали, что Стрелковая бригада прибудет в Дувр в середине апреля и сразу направится в Лондон. Стрелков ожидали с огромным нетерпением, а Кристофера считали настоящим национальным героем. Вырезанные из газет портреты бесстрашного воина украшали витрины магазинов, а его боевые подвиги служили главной темой разговоров в кофейнях и тавернах. Отдельные деревни и целые графства сочиняли ему пышные, восторженные приветственные письма, а политики поспешили заказать целых три церемониальных шпаги с украшенными драгоценными камнями эфесами и именем героя на ножнах. Оружие предназначалось в качестве благодарственного подарка.

Однако в радостный день высадки стрелков в Дувре капитана Фелана на торжестве таинственным образом не оказалось. Восторженная толпа на набережной приветствовала бригаду и требовала немедленного появления непревзойденного снайпера, но Кристофер предпочел уклониться от славословий, церемоний и банкетов… всеобщий любимец даже не появился на торжественном обеде, который давали королева и принц-консорт.

– Интересно, что же могло случиться с нашим героем? – забеспокоилась Амелия, когда на третий день он все еще продолжал отсутствовать. – Насколько помнится, он всегда отличался общительностью и стремился оказаться в центре внимания.

– Красноречивым отсутствием мистер Фелан привлекает к собственной персоне еще больше внимания, – заметил Кэм.

– Должно быть, его тяготит вся эта шумиха, – не удержалась от комментария Беатрикс. – Скорее всего где-нибудь спрятался и затаился.

Кэм с улыбкой поднял черные брови.

– Как лиса?

– Да. Лисы очень хитры. Порой делают вид, что убегают прочь от цели, но потом все равно возвращаются и добиваются своего. – Беатрикс подошла к окну и посмотрела на лес, утомленный неприветливой, запоздалой весной… слишком много восточного ветра, слишком много дождей. – Скорее всего капитан Фелан мечтает вернуться домой, но выжидает, пока собаки потеряют след. – Она замолчала и больше не произнесла ни слова, хотя Амелия и Кэм продолжали беседу. Должно быть, воображение болезненно разыгралось: почему-то не покидало странное чувство, что Кристофер где-то близко.

– Беатрикс! – Сестра тоже подошла к окну и ласково обняла ее за плечи. – Тебе грустно, дорогая? Может быть, стоит поехать в Лондон и провести светский сезон в столице, вместе с Пруденс? Ничто не мешает пожить у Лео с Кэтрин или остановиться в отеле у Поппи и Гарри…

– Не нахожу в лондонских гостиных ничего интересного, – отозвалась Беатрикс. – Провела в столице целых четыре сезона, и три из них оказались совершенно напрасными.

– Почему же? Ты имела шумный успех, джентльмены тебя обожали. Не исключено, что в этом году появится кто-нибудь новый и интересный.

Беатрикс печально вздохнула.

– В Лондоне никогда не бывает никого нового, а тем более интересного.

– Верно, – согласилась Амелия после недолгого размышления. – И все же уверена: в городе тебе будет лучше, чем здесь, в деревне. Вокруг такая тишина…

В эту минуту в комнату ворвался маленький темноволосый мальчик верхом на игрушечной лошадке. С воинственным кличем, отчаянно размахивая деревянным мечом, четырехлетний воин промчался по гостиной и случайно задел торшер с синим стеклянным абажуром. Молниеносным броском Кэм спас лампу от неминуемой гибели.

Рай обернулся, увидел отца на полу и со смехом прыгнул сверху. Завязалась борьба. Улучив момент, Кэм повернулся к жене, чтобы сообщить:

– Как видишь, тихо здесь далеко не всегда.

– Я соскучился по Джаду, – пожаловался Рай. – Когда он вернется?

Меррипен и Уин (сестра Беатрикс и Амелии) вместе с сыном Джейсоном, по-домашнему – Джадом, месяц назад отправились в Ирландию, в поместье, которое зятю предстояло унаследовать. Очень пожилой родственник тяжело заболел, и Меррипен согласился задержаться на неопределенное время, чтобы войти в курс дела и познакомиться с арендаторами.

– Вернется не очень скоро, – с сожалением ответил Кэм. – Возможно, не раньше Рождества.

– Так долго ждать, – грустно вздохнул Рай.

– Но у тебя есть и другие кузены, дорогой, – успокоила сына Амелия.