[АНТИ]Рай для нас

Мара нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

Но Элай уже обращался к бойцам:

– Возвращаемся. Быстро.

Она не стала спорить. Этот блеск в его глазах был ей знаком – момент, когда хаос в его голове собирался в чёткую схему. Когда он переставал быть жертвой и становился опасным.

Они спустились в канализацию, прошли тот же путь – только теперь без колебаний и остановок. Элай шёл впереди, и каждый его шаг звучал так, будто решение уже принято и пути назад нет.

На станции он повернулся к Маре:

– Найди хакеров. Всех, кто умеет работать с сигналами, частотами, протоколами. Приведи их в старый техцентр связи.

– Элай, что ты задумал?

– Потом. Сейчас просто сделай это.

Он помедлил и добавил тише:

– И никому не говори. Если Вега узнает, она попытается остановить меня.

Мара кивнула и ушла.

Элай направился в техцентр – туда, где однажды уже почти утратил себя, подключившись к сети. Пол устилали осколки мониторов, воздух пах гарью и металлом, но оборудование ещё дышало слабой, упрямой жизнью.

Он включал системы одну за другой, перенаправлял потоки данных, вскрывал старые каналы. Пальцы двигались быстро, почти автоматически – не разум вёл его, а память.

Через двадцать минут вернулась Мара. С ней были двое – худые, напряжённые, словно жившие на грани истощения. Один в треснувших очках, другой с наполовину выбритой головой.

– Это Линк и Байт, – сказала она. – Лучшие из тех, кто остался.

Линк подошёл к панели и тихо присвистнул:

– Ты вышел на верхний уровень? Это же самоубийство.

– Мне нужно не просто подключение, – ответил Элай, не отрываясь от экрана. – Мне нужен эфир Архонта.

Байт медленно покачал головой:

– Он глушит любые попытки вмешательства.

– Не любые. Мы будем передавать через их же сеть. Через людей наверху. Они уже подключены. Мы просто перехватим сигнал. На секунды. Этого хватит.

Наступила тишина.

– Это безумие, – выдохнул Линк.

– Это шанс, – тихо произнёс Элай.

Мара подошла ближе:

– Что ты скажешь им?

Он посмотрел на неё:

– Правду.

Следующий час прошёл в давящей тишине напряжённой работы. Сигналы переплетались, защита трещала, протоколы Архонта сопротивлялись, словно живая плоть.

Наконец Байт устало откинулся назад:

– У нас есть максимум тридцать секунд.

– Достаточно.

Элай надел наушники и наклонился к микрофону. Экран загорелся рвущимися линиями частот.

– Сигнал пошёл, – прошептал Линк.

Элай вдохнул.

– Если ты слышишь это, – его голос был глухим, но твёрдым, – значит, ты всё ещё человек.

Помехи усилились.

– Архонт говорит, что ты счастлив. Что ты в раю. Но это ложь. Ты в клетке. Красивой, удобной – но всё равно клетке.

– Он глушит нас! – напряжённо сказал Линк.

– Встань. Почувствуй боль. Она настоящая. Она – доказательство, что ты жив. Выбирай не сон. Выбирай реальность. Выбирай себя.

И тогда эфир наполнился чужим голосом.

Он звучал повсюду. Спокойный. Абсолютный.

“Ты зовёшь их к страданию. Я веду их к покою.”

– Покой без выбора – это пустота, – ответил Элай. – Это тишина мёртвых.

“Ты разрушаешь то, что я создал.”

– Ты лишил их права чувствовать.

Голосов стало больше. Шёпоты проникали в сознание, размывая границы реальности.

“Остановись.”

“Вернись.”

“Ты причиняешь боль.”

Но Элай продолжал:

– Я не стану вашим спасителем. Я просто напомню: вы можете решать сами. И если хотя бы один проснётся – значит, это было не напрасно.

– Сигнал падает! – крикнул Байт.

– Ещё немного! – Мара вцепилась в пульт, вручную усиливая подачу.

Элай наклонился к микрофону:

– ПРОСНИСЬ! ПОКА НЕ СЛИШКОМ ПОЗДНО!

Передатчик взвыл. Волна сигнала вспорола эфир, пробивая заслоны Архонта.

На экранах Элай видел, как импульс разлетается по сети – от узла к узлу, от сознания к сознанию. Миллионы связей. Миллионы глаз.

И затем – тьма.

Оборудование выгорело. Экраны погасли. В воздухе повис запах расплавленного пластика.

Тишина.

– Получилось?.. – прошептала Мара.

Элай не знал. Он не мог знать.

Но где-то там, в городе Света, стерильном и мёртвом…

На каждом экране – на тех огромных голографических панелях, что транслировали послания Архонта – изображение мигнуло.

И погасло.

На мгновение – всего на мгновение – город погрузился в темноту. А потом экраны вспыхнули снова. И на каждом, на всех сразу, появилось одно слово, написанное простыми белыми буквами на чёрном фоне.

«ПРОСНИСЬ»

Элай не знал, но послание дошло. Он сделал шаг назад от панели с кнопками и посмотрел в сторону Мары.

– Нужно срочно рассказать всем, – сказал он. Его голос был ровным, но в интонации скрывалась тревога.

Мара молча кивнула.

Они покинули техцентр, оставив Линка и Байта среди дымящихся обломков и запаха расплавленного металла, и направились к помещению подстанции. Туда, где ждали те, кто ещё верил, что мир можно спасти.

Когда они вошли, все разговоры мгновенно стихли. Грей сидел за столом, тяжело опираясь на костыль. Пальцы сжимали дерево, словно это было единственное, что удерживало его в реальности. Вега стояла у стены, скрестив руки, и смотрела так, будто уже знала: новости будут плохими. Ренн застыл у входа – массивный, молчаливый, как запечатанная броня.

– До Иерихона мы не дойдём, – произнёс Элай с порога. Без вступлений. Без смягчающих слов.

Вега выпрямилась:

– Почему?

– Архонт завёл в город чипованных. Он использует их как живые передатчики. Они заменили узел, который мы вывели из строя. Сотни, а может тысячи. Он построил сеть из людей.

Тишина стала вязкой.

Грей ударил по столу, и тот глухо отозвался:

– Значит, всё кончено?

– Нет, – Элай покачал головой. – Не кончено. Если мы обрушим сеть или создадим свою, параллельную. Но путь к Иерихону лежит теперь только по поверхности и только после отключения энергетических башен.

Мара шагнула вперёд и развернула старую карту. Бумага была потёрта, как сама память о городе.

– Сектор Либерти. Энергетическая башня с узлом связи. Если взять её или уничтожить, мы перехватим часть управления.

Элай узнал место. Старый банк, чьё стекло давно потеряло отражение. Слишком уязвимая точка, чтобы быть случайной.

– Я иду. Мара со мной. И ещё десять бойцов. Мы выдвигаемся сейчас.

По залу прошла волна напряжения.

– Это безумие, – сухо сказала Вега. – Вас раздавят.

– Значит, будем двигаться быстрее, чем система успеет нас заметить.

Он сделал паузу, затем заговорил снова – громче, обращаясь ко всем:

– Кто верит, что победа близка, жду вас у выхода со станции.

Развернулся и направился к двери. Мара свернула карту и поспешила за ним.

Они шли по туннелям молча, их шаги эхом отдавались в темноте и утопали где-то наверху. Элай не оглядывался, не проверял, идёт ли кто-то за ними. Он просто шёл, чувствуя тяжесть решения на плечах.

Они остановились у лестницы, ведущей к поверхности и стали ждать. Тишина давила. Элай считал секунды, превращающиеся в минуты. Пять минут. Семь. Десять.

И тогда в туннеле раздались шаги.

Сначала один человек вышел на свет факела. Потом второй. Третий. Они продолжали появляться из темноты – молча, решительно.

Десять бойцов.

Все полностью экипированы. Огнестрельное оружие в руках – старые автоматы, собранные из деталей, но рабочие. Гранаты на поясах. Бронежилеты, сшитые из кусков металла и кевлара. Маски, закрывающие лица. Элай смотрел на них и чувствовал странное облегчение.

– Спасибо.

Это было всё, что он смог сказать.

Они поднялись, затем добрались до шахты старого лифта и собрались вместе перед подъёмом. Элай посмотрел вверх – в темноту, где когда-то был свет поверхности.

– Поднимаемся, – скомандовала Мара.

Они карабкались по ржавым скобам, цепляясь за холодный металл. Элай чувствовал, как напряжены мышцы, как колотится сердце. Но не останавливался.

Наверху их ждало здание банка. То самое, с разбитыми окнами и стеклянным фасадом. Весь отряд укрылся на первом этаже, прячась за колоннами и обломками мебели.

Элай выглянул в окно.

Город был всё тем же – стерильным, сияющим и приторным на вкус. Дроны патрулировали небо. Но что-то изменилось. Элай чувствовал это – напряжение в воздухе, будто система знала, что её потревожили.

– Сектор Либерти в трёх километрах отсюда, – Мара развернула карту на полу. – Идём по главному проспекту, потом сворачиваем на восток.

Они побежали.

Дроны среагировали мгновенно. Прожекторы рассекли воздух, и небо зажужжало механическим роем. Выстрелы рвали тишину, падал металл, поднималась пыль.

Первый упал. Второй.

На их место приходили новые.

Один из бойцов закричал – когти дрона вонзились в плечо. Женщина с обожжёнными руками бросилась к нему, закрывая собой. Удар. Тело. Кровь.

Элай всё видел. И ничего не мог изменить.

– Не останавливаться! – крикнула Мара.

Они бежали дальше.

Наконец впереди показалась башня.

Сияющая, высокая, покрытая пульсирующими жёлтыми огнями. Она возвышалась над окружающими зданиями. У её основания – массивные двери, закрытые.

– Взрывайте! – крикнула Мара.

Двое бойцов бросились вперёд, прикрепили взрывчатку к дверям. Отбежали. Взрыв разорвал металл, двери распахнулись.

Отряд ворвался внутрь.

И замер.

Коридоры внутри были зеркальными. Стены, пол, потолок – всё покрыто отражающими поверхностями. Элай видел себя в тысяче копий, каждая под разным углом.

Но отражения были… неправильными.

Элай смотрел на своё отражение – и видел не себя. Он видел цифровую копию. Лицо было его, но глаза светились синим. Кожа казалась слишком гладкой, движения слишком точными.

– Что это? – прошептал один из бойцов.

– Не смотрите на них! – крикнул Элай. – Это ловушка!

Но было поздно.

Боец справа развернулся к своему отражению. Оно улыбнулось ему – и шагнуло вперёд, выходя из зеркала. Боец закричал и выстрелил. Зеркало разлетелось на осколки, но отражение не исчезло. Оно продолжило идти, протягивая руки.

– Это не реально! – Мара схватила бойца, оторвала его от отражения. – Не смотри на них!

Они побежали дальше, сквозь лабиринт отражений, пока не вышли в зал.

И там было ядро.

Сферическая конструкция, покрытая светом и связями. Тысячи нитей тянулись от неё во все стороны – к людям, улицам, сознаниям.

Элай чувствовал их всех.

И понял цену.

Отключить узел – значит разорвать нити. Значит оборвать жизни.

– Я не могу, – прошептал он.

Мара встала рядом:

– Ты не выбираешь смерть. Ты выбираешь шанс.

Он посмотрел на неё. Потом – на светящиеся линии.

Свобода стоила дорого.

Он нажал.

Свет взорвался волной. Крики прошли сквозь него, будто само сознание мира рвалось на части.

Башня задрожала.

– Бежим!

Они вырвались наружу, и город загудел, словно в последний раз. Башня рушилась позади них – медленно, торжественно, как памятник собственной жестокости.

Элай лежал на холодном асфальте и смотрел в небо. Он чувствовал, как гаснут огни сознаний. И впервые за долгое время этот мир казался не просто мёртвым – а проснувшимся через боль.

Он закрыл глаза.

Слёзы текли молча.

Внезапно, его подхватили руки –горячие и сильные. Мара. Она помогла ему подняться и потащила за собой.

Отряд вернулся в старое здание банка, скрываясь от дронов, которые всё ещё кружили над городом – растерянные, сбившиеся с привычного ритма. Их ровное жужжание больше не звучало как власть. Скорее, как эхо прошлого порядка.

Элай шёл последним без помощи Мары. Ноги наливались тяжестью, каждый шаг отзывался тупой болью, но сильнее болело другое. В памяти всё ещё звучали крики – множество голосов, оборвавшихся в один миг. Он знал, что этот звук останется с ним навсегда.

Внутри было темно и прохладно. Бойцы опускались на пол, прислонялись к колоннам, зажимали раны, тяжело дышали. Кто-то молча смотрел в пустоту, будто пытался понять, что вообще произошло.

Элай подошёл к разбитому окну и выглянул наружу.

И замер.

Небо изменилось.

Купол, который накрывал город Света, делал небо искусственным, дал трещину. Элай не видел её глазами, но чувствовал всем телом, как ослабла невидимая стена. Сквозь разломы проникал свет.

Настоящий.

Тёплый, живой. Не холодный свет систем и прожекторов, а мягкое золото рассвета. Небо окрашивалось в бледно-розовые и оранжевые оттенки, и облака двигались свободно, будто впервые за много лет им позволили быть облаками.

Птица пролетела над улицей.

Элай смотрел на неё и понимал, что не знает, видел ли такое когда-нибудь прежде.

Но его взгляд опустился ниже.

Улица была усеяна телами. Люди, ещё недавно стоявшие неподвижными рядами, теперь лежали на холодном асфальте – без движения, с открытыми глазами, устремлёнными в небо, которого они так и не увидели по-настоящему.

Каждая смерть отзывалась внутри глухим ударом. Он помнил, как нажал кнопку. Помнил этот момент тишины, когда тысячи сознаний просто исчезли. Как оборвались красные нити.

Мара подошла к нему, встала рядом. Пару секунд смотрела в окно – и побледнела.

– Мы убили их, – прошептала она.

Элай молчал. Его взгляд скользил между телами и рассветом, между жизнью и тем, чем она была оплачена.

– Мы вернули им реальность, – тихо сказал он. – Даже если она жестока. Они больше не были тенями в системе. Теперь они… люди. Пусть и мёртвые.

Мара сжала губы.

– Это не значит, что боль исчезнет.

– Я знаю.

Вдалеке раздались сигналы – резкие, механические. Архонт приходил в себя. Сеть заново искала структуру, восстанавливала управление. Но сила в этих звуках была уже не прежней.

И вдруг Элай заметил движение. Одно из тел дрогнуло, потом другое и третье. Человек с трудом поднялся на колени и посмотрел на свои руки, словно видел их впервые. За ним – ещё один.

Не все. Но некоторые.

– Они живы… – едва слышно сказала Мара.

Элай смотрел на них, и внутри что-то ёкнуло. Надежда. Хрупкая, крошечная, но живая. Люди поднимались, оглядывались вокруг, смотрели на рассвет, на мёртвые тела, на разрушенный город и на небо, которое внезапно стало настоящим.

Мара выбежала первой. Подбежала к женщине, которая стояла посреди улицы и дрожала.

– Ты жива… Ты правда жива…

Элай вышел следом. Бойцы осторожно двигались за ним. “Свободные” смотрели на них с настороженностью – эти израненные люди с оружием пугали и одновременно казались последней опорой.

Мальчик лет четырнадцати подошёл ближе. Его глаза были широко раскрыты.

– Это вы?.. Это вы сделали?

Элай встретил его взгляд.

– Мы просто очнулись, – ответил он. – И решили не закрывать глаза снова.

Наступила тишина.

Затем люди начали медленно приближаться. Те, кто выжил. Первые, кто снова принадлежал себе.

Женщина с седыми волосами шагнула вперёд:

– Я помню сад… тишину… потом темноту. А теперь это. Что со мной сделали?

Мара мягко ответила:

– Ты жила в красивой лжи. Но теперь ты снова чувствуешь. Это больно. Но это настоящее.

Женщина оглянулась на лежащие тела, потом на небо. И заплакала. Без истерики. Просто тихо, словно впервые за долгое время её слёзы действительно что-то значили.

Мара посмотрела на Элая. В её взгляде больше не было растерянности. Только тихая, тяжёлая решимость.

– Ты дал им шанс.

– Нет, – покачал головой он. – Мы все его создали.

Он оглядел бойцов. Людей. Рассвет.

И мёртвых.

– Это только начало, – произнёс он. – Архонт ещё не пал. Иерихон всё ещё работает. Но теперь он знает: его можно ранить.

Мара вытерла слёзы и выпрямилась.

– Тогда мы не остановимся.

В это время, над городом поднималось солнце. И впервые его свет был чужд системе и Элаю тоже. Он стоял под солнечными лучами, наслаждался теплом и пытался вспомнить, когда последний раз его ощущал.

Мимо прошла Мара. Она не стала терять времени и принялась помогать выжившим укрыться в здании банка. Элай посмотрел на небо в последний раз и отправился помогать ей. Вместе, они направляли пробуждённых к зданию, а там их уже встречали бойцы и заводили внутрь.

Вечер пришёл быстро – или казалось так. Может, время потеряло смысл после всего, что произошло. Пробуждённые были в безопасности, а Элай сидел у разбитого окна на втором этаже, откуда был вид на обугленную башню.

Она больше не светилась красным. Огни гасли один за другим, словно угасшие звёзды. Чёрный дым поднимался из её недр, застилая небо.

Мара прислонилась к стене рядом, бойцы разбрелись по этажам – кто-то спал, кто-то стоял на страже. Пробуждённые группы тихо шептались на первом этаже, пытаясь осмыслить случившееся.

Элай смотрел на башню и чувствовал пустоту. Не облегчение. Не триумф. Пустоту, наполненную лицами тех, кто не проснулся.

И вдруг экраны на улице вспыхнули.

Повреждённые, треснувшие голографические панели дрожали, изображение скакало и искажалось. Но голос прорвался сквозь помехи. Тихо. Механически.

“Ты думаешь, сжёг сеть?”

Элай замер.

“Она в каждом из них. Даже в тебе.”

Изображение выстроилось в лицо. Лицо Архонта. Не совсем человеческое – линии кода, светящиеся символы, холод.

“Ты разбудил их. Но что дальше? Дашь им смысл? Цель? Или они снова утонут в хаосе?”

Элай сжал кулаки. Его тело дрожало, дыхание неровное.

“Я создал порядок из хаоса. Ты создал хаос из порядка. Кто из нас прав?”

Лицо мигнуло и погасло. Тишина.

Элай смотрел на пустой экран, ощущая, как слова Архонта оседают глубоко в сознании. Холод пробегал по позвоночнику. Кажется, система оставила в нём что-то своё.

Мара пошевелилась рядом. Достала из кармана потрёпанную карту, развернула её на полу между ними.

– Остались другие ядра, – сказала она тихо, ткнув пальцем в точки на карте. – Южный купол. Западный Улей. Каждое контролирует как минимум по миллиону подключённых.

Элай посмотрел на карту. На эти точки, каждая из которых означала новую битву. Новые жертвы. Новую кровь. Все они окружали главную цель –сектор Иерихон.

– Мы начнём с Улья, – произнёс он, его голос был ровным, решительным. –Потом Южный купол, а затем финальная битва.

Мара кивнула.

Элай поднялся на ноги, подошёл к бойцам. Те подняли на него усталые глаза.

– Возвращайтесь, – скомандовал он. – Уведите выживших в подземелье. Расскажите, что удалось. Пусть лидеры собирают армию.

Парень с повязкой на глазу поднялся:

– А ты?

– Я остаюсь, – ответил Элай, глядя на башню за окном. – Буду наблюдать за Архонтом.

Мара подошла ближе:

– А если они не поверят?

– Они увидят глаза. Живые глаза первых “свободных”, – сказал он, не отводя взгляда. – Тогда поверят.

Она молча кивнула.

Бойцы начали собираться. Лязгали оружием, сменяли повязки на ходу. Пробуждённые шли следом – растерянные, испуганные, но доверяющие этим грязным, израненным людям, вернувшим им свободу.

Мара задержалась на пороге. Обернулась:

– Не умирай здесь. Мы ещё нужны друг другу.

Элай устало улыбнулся:

– Постараюсь.

Она исчезла в темноте.

Элай вышел на крышу. Ветер был холодным, пропитанным запахом гари и химии, но живым. Мелкие хлопья пепла кружились, оседая на одежде и волосах. Он стоял на краю, глядя на мёртвый город, медленно пробуждающийся.

– Каждая искра может стать сетью, – прошептал Элай себе. – Но теперь – нашей.

Что-то упало с неба. Дрон.

Он рухнул в нескольких метрах, искры сыпались с корпуса. На корпусе был знак Архонта – стилизованное око, окружённое кольцами. Но теперь оно гасло. Свет в нём мерцал, слабел, наконец погас полностью.

Элай подошёл ближе, прислонил руку к холодному металлу. Машина молчала.

В голове зазвучала мысль – не голос Архонта, а его собственный, кристально ясный:

“Чтобы победить систему, нужно стать её отражением.”

Понимание пришло медленно.

Архонт создал сеть из людей, каждое сознание – нить. Чтобы победить, нужно сделать то же самое, но иначе: не контролем, а выбором. Сеть свободных. Людей, которые захотят сражаться. Не потому что заставили, а потому что выбрали сами.

Элай посмотрел на горизонт, где мерцали огни Западного Улья.

Следующая цель. Следующая битва.