Осколки чести

– Я вас расстроил своей болтовней. Извините. Все это было очень давно. Не знаю, почему я столько говорю.

«Зато я знаю», – подумала Корделия. Несмотря на жару он застегнул верхнюю пуговицу рубашки почти бессознательно. Его знобит, поняла она, температура повышается. Насколько? Да еще надо учесть эффект от этих таблеток. Тут есть чего испугаться.

Внезапный порыв заставил ее сказать:

– Но я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о том, как все возвращается. Я помню… Сначала катер летел вверх, как всегда, и брат махал рукой… глупо, конечно, ведь отец все равно нас не видел. А потом по небу разлился свет, словно засияло второе солнце, и посыпался огненный дождь. После этого пришла пустота. Даже не тьма, а какое-то серебристо-пурпурное свечение. Я только сейчас вспомнила, что тогда ослепла на несколько дней.

Он изумленно посмотрел на нее.

– И со мной было так же… Он выстрелил в нее акустической гранатой. Я потом очень долго ничего не слышал. Словно все звуки перешли за порог чувствительности. Общий шум, более бессмысленный, чем тишина…

– Да…

– Наверное, с той минуты я и решил стать солдатом. Меня влекла не слава, а сила. Логика действий, искусство наступления, скорость и внезапность… Я хотел стать более подготовленным, более крепким и быстрым, более подлым негодяем, чем те, что ворвались к нам в дверь. То был мой первый боевой опыт. Не слишком успешный.

Его трясло, и она решила переменить тему разговора.

– Я никогда не была в бою. Как это бывает?

Форкосиган глянул на нее и умолк. «Опять словно хочет меня измерить», – подумала Корделия. – Но он начал потеть – слава Богу, жар отступает».

– На расстоянии, в космосе, возникает иллюзия чистой и славной битвы. Почти абстракция. С тем же успехом это может быть компьютерная модель боя или игра. Реальность не чувствуется – только если в ваш корабль попадут. – Он опустил глаза, словно выбирая, куда ставить ногу, хотя почва здесь была ровная. – Убийство, настоящее убийство – это совсем другое дело. Тогда, на Комарре, когда я убил своего политофицера, я был разъярен даже сильнее, чем… чем в другое время. Когда чувствуешь, как под твоими руками замирает чья-то жизнь, то на лице жертвы читаешь и собственную смерть. А ведь он меня предал, он навсегда запятнал мою честь.

– Боюсь, я это не вполне понимаю.

– Да. Похоже, что в отличие от меня гнев делает вас сильнее. Хотел бы я знать, как вам это удается.

Вот опять этот странный комплимент. Она замолчала, уставясь себе под ноги, потом стала смотреть на гору впереди, на небо – куда угодно, только не в его непроницаемое лицо. В результате она первая заметила наверху сверкающую точку – пламя из дюз ракетного двигателя.

– Эй, смотрите, это не катер?

– Да, действительно. Давайте-ка спрячемся вон в тех кустах, – распорядился Форкосиган.

– А вы не хотите привлечь их внимание?

– Нет. – Характерным жестом он повернул руку ладонью вверх. – Мои друзья и враги носят одну и ту же форму. Я предпочел бы сообщить о моем присутствии по возможности не всем сразу.

Теперь до них уже доносился рев двигателей. Сделав крутой вираж, катер уходил за серо-зеленую лесистую гору на западе.

– Похоже, они направляются к складу, – заметил Форкосиган. – Это осложняет ситуацию. – Он сжал губы. – Интересно, зачем они сюда вернулись? Может, Готтиан нашел секретный пакет?

– Разве ему не должны были достаться все ваши бумаги?

– Не все. Часть документов спрятана, поскольку они не предназначены для глаз Совета министров. Сомневаюсь, чтобы Корабик Готтиан мог отыскать то, что ускользнуло от Рэднова. Рэднов – умный шпион.

– Рэднов – высокий, широкоплечий, с острым профилем?

– Нет, это похоже на сержанта Ботари. Где вы его видели?

– В лесу около ущелья. Это он стрелял в Дюбауэра.

– А, вот как? – Глаза Форкосигана вспыхнули, и он хищно улыбнулся. – Многое проясняется.

– Только не для меня.

– Сержант Ботари – странный человек. Месяц назад мне пришлось его сурово наказать.

– Настолько сурово, что он мог стать участником заговора?

– Готов поспорить, что Рэднов так и подумал. Да, так вот – не знаю, смогу ли объяснить вам насчет Ботари. Его вообще мало кто понимает. Он – великолепный солдат, а меня на дух не переносит, как выразились бы вы, бетанцы. Ему нравится меня ненавидеть. Это стало для него потребностью.

– И он выстрелил бы вам в спину?

– Никогда. Ударить в лицо – другое дело. По правде говоря, именно за это он и был наказан в прошлый раз. – Форкосиган задумчиво потер скулу. – Но оставить его у себя за спиной в бою можно не колеблясь.

– Судя по вашим словам, он настоящий псих.

– Да, многие так говорят. А мне он нравится.

– И вы еще уверяете, будто это мы, бетанцы, любим устраивать из жизни цирк!

Форкосиган со смехом пожал плечами:

– Ну, всегда полезно потренироваться с человеком, который не боится сделать тебе больно. Схватки с Ботари позволяют мне сохранять прекрасную форму. Однако я предпочитаю, чтобы наши спарринги ограничивались спортзалом… Нетрудно понять, почему Рэднов решил привлечь к заговору Ботари – он кажется озлобленным типом, которому можно поручить грязное дело. Пари держу, именно так все и было… Молодчина Ботари!

Корделия взглянула на Дюбауэра, бессмысленно топтавшегося рядом с ней.

– Боюсь, что не могу разделить ваш энтузиазм. Он чуть не убил меня.

– Я не утверждаю, будто он – человек громадного ума или высокой морали. Но в жизни ему пришлось нелегко, а выражать свои чувства он не мастер. И все-таки у него есть представление о долге и чести.

Они уже приблизились к основанию горы, и дорога стала круче. Пустыня сменилась редколесьем. Меж стволов с журчанием бежали ручьи.

Волоча на себе спотыкающегося Дюбауэра, Корделия мысленно проклинала нейробластеры и тех извергов, которые их придумали. А когда мичман упал, рассадив себе лоб, она не выдержала и накинулась на Форкосигана:

– Хотелось бы знать, какого дьявола вы не желаете пользоваться цивилизованным оружием? Я бы охотнее доверила нейробластер шимпанзе, чем барраярцу. Вам бы только палить!

Оглушенный Дюбауэр сел. Она промокнула ему кровь своим грязным носовым платком и тоже села.

Форкосиган неловко опустился на землю рядом с ними, вытянув перед собой больную ногу. Он взглянул в ее напряженное, несчастное лицо и серьезно ответил:

– Парализатор – не оружие. Это игрушка, дающая иллюзию защиты. Любой, не задумываясь, бросается под его выстрел, так что если противников много, вас в конце концов сомнут. Я видел, как парализатор стал причиной смерти его владельца. Но он бы спасся, будь у него другое оружие. Нейробластер легко убеждает.

– Зато можно не колебаться, применяя парализатор, – возразила Корделия. – И ошибка не так опасна.

– Что, вы колебались бы, применять ли бластер?

– Да. Для меня это вообще неприемлемо, – ответила она и чуть погодя спросила: – А тот человек, о котором вы говорили… Он что, погиб от луча парализатора?