Пенрик и Дездемона. Книга 1

– Полагаю, да, если вы седониец.

Пен вымученно улыбнулся незатейливой шутке. Это определенно лучше, чем гнев и грозные запреты.

– Но я не седониец. И не знал ни слова из их языка до, э-э, этого момента.

Довольный, что его юмор оценили, Тигни обнадеживающе кивнул Пену.

– Да, это нормально. Если демон достаточно долго служит хозяину, он обретает отпечаток родного языка своего седока. И со временем передает его дальше. Ручия владела полудюжиной языков, приобретенных таким образом, и говорила на них как на родных. Очень полезное умение для нее – и для Храма.

– Значит, она была великим ученым?

Тигни помедлил.

– Не совсем. – Мгновение он изучал Пена. – Но вы очень быстро его освоили. У многих уходят недели и даже месяцы, чтобы подобные знания, так сказать, просочились. Однако демон Ручии был очень старым и могущественным. – Он сделал вдох. – Мне потребуется еще некоторое время, чтобы разобраться с имуществом Ручии. Возможно, я захочу поговорить с ее старым демоном напрямую, как с самым близким, пусть и не самым надежным, свидетелем ее деяний. Если вы сможете быть здесь наготове, я буду очень вам благодарен.

– Разумеется, сэр, – ответил Пен, решив воспользоваться этой полупобедой, пока есть возможность. – Но я… не контролирую ее речь.

– Контролируете. Просто вы этого еще не знаете.

Пен сдержал еще одну просьбу получить доступ к шкафу. В любом случае, вряд ли он сможет прочесть все эти книги за один день.

– Или, скорее, если бы он контролировал вас, вы бы об этом узнали.

Тигни отвернулся, заставив Пена вновь задуматься о демоне, от которого бывший чародей каким-то образом избавился.

Святой повернулся к бесстыдно подслушивавшему писцу, который даже не пытался делать вид, будто пишет.

– Кли, когда закончишь с этой страницей, спускайся вниз. У меня есть несколько писем, с которых нужно сделать копию перед отправкой.

– Да, сэр, – откликнулся писец, послушно взмахнув пером, и снова принялся усердно писать.

Тигни жестом велел библиотекарю следовать за ним; Пен видел, как они тихо беседовали в коридоре, время от времени косясь в его сторону. После этого Тигни ушел, а библиотекарь вернулась. Она одарила Пена дозволительным кивком и занялась своими таинственными делами за столом в углу.

Ошеломленный богатством выбора, Пен направился было к полкам со сказками, но потом вернулся ко второму столу, сел и вновь открыл седонийские хроники, движимый слабым, необъяснимым страхом, что новообретенное умение покинет его столь же внезапно, сколь и появилось, и нужно использовать шанс, пока есть возможность. В любом случае, хроники оказались ничуть не хуже сказок, императорские дворы по фантастичности мало отличались от логова людоеда. И Пен действительно хотел побольше узнать про императора, который был инженером и делал фонтаны для своих подданных. Это казалось неимператорским делом: разве императорам не полагалось заниматься завоеваниями? Именно так они и становились императорами.

Писец Кли закончил свою страницу, убрал письменные принадлежности на полку и ушел, хмыкнув и кивнув Пену – не дружески прощаясь, а вежливо признавая его существование. В ответ Пен улыбнулся и наклонил голову, ощущая себя послом, подписавшим перемирие в стычке, о которой даже не догадывался. Библиотекарша ушла, лишь когда начало смеркаться, и Пен отправился вниз на поиски ужина. Женщина тщательно заперла дверь за ними.

Ужин, незамысловатый, но обильный, подали за длинным столом в столовой с белеными стенами, которая располагалась в подвале. Пен обнаружил, что не все посвященные и служители, трудившиеся в доме, здесь же и питались: некоторые снимали жилье по соседству или владели собственным жильем. Тигни не было, зато был Кли, который весьма приветливым взмахом руки указал Пену на соседнее место на скамье и представил его как «гостя». Пен, усталый и голодный, предпочел слушать, а не говорить; Кли отмахивался от вопросов, которые слишком близко подбирались к истинной причине прибытия Пена в Мартенсбридж. Посвященные, в основном молодые люди, сплетничали, обсуждали свою работу, судя по всему, в основном административную, быстро ели и убегали.

Следующими ужинали слуги; выходя из столовой, Пен встретил Ганса. Похоже, того устраивало, что на ближайшие несколько дней он был обеспечен пищей и бездельем, но Ганс все равно спросил:

– Когда мы сможем поехать домой, лорд Пенрик?

– Пока не знаю, – признался Пен. – Судя по всему, решать будет Просвещенный Тигни, когда разберется с имуществом Просвещенной Ручии. – Неужели это столь сложная задача? Все ее вещи уместились на одно вьючное седло, и в основном это была женская одежда. Ну… если не считать демона. – Полагаю, он ее душеприказчик. В некотором роде.

В ответ Ганс мрачно хмыкнул, и Пен проследовал за Кли наверх, где обнаружил, что делит с писцом комнату. Вопреки опасениям Пена, вторжение не слишком огорчило Кли. Местные правила предписывали рано ложиться и вставать с первыми лучами солнца, и потому Пен тоже собрался в постель. Этот день, казалось, длился целый год, столько он вместил в себя событий и перемен. Кли не сразу задул единственную свечу, а вместо этого задал несколько вопросов про семью Пена, владевшую, как теперь начал осознавать Пен, весьма скромной горной долиной.

– Ты из этого города? – в свою очередь спросил Пен. Писец казался весьма искушенным.

– Теперь – да, – ответил Кли. – Но я родился не здесь, а в замке Мартенден, в десяти милях по берегу озера. Мой брат – местный барон.

– Совсем как Ролш, – откликнулся Пен, довольный, что у них обнаружилось нечто общее. – Значит, ты посвященный лорд Кли?

Кли поморщился.

– Вообще-то это мой сводный брат.

– О, – сказал Пен. И после неловкой паузы добавил: – У меня есть сводный дядя, у него ферма возле Гринуэлла. Он мне нравится. Его жена всегда очень добра ко мне.

Такое случается, хотел сказать Пен. Это не проблема.

Кли фыркнул.

– Замок Мартенден – это не какая-то укрепленная ферма. Великие землевладельцы из рода Мартенден правили этими краями на протяжении веков.

Пен подумал, что это несправедливое описание двора Юральд. По крайней мере, нужно было уточнить, что это большая, просторная укрепленная ферма.

– Мой брат враждует с городом, который пытается захватить его земли, и арендную плату, и права, – продолжил Кли. – У отцов города слишком большие аппетиты. Они уже купили десяток мелких владений, попавших к ним в долги. Я думаю, что торговая гильдия плетет интриги, чтобы загнать этих болванов в сети.

Пен вспомнил руины по пути в город и решил, что пригороды Мартенсбриджа вполне могли разрастись благодаря не только хитрости торговцев, но и оружию. Хотя, как он полагал, чтобы купить оружие, нужны деньги. Мартенсбридж был свободным королевским городом, согласно хартии, он не подчинялся ни одному лорду, за исключением самого Священного короля Вельда. Город удивительным образом балансировал между далеким повелителем и союзами с ближайшими городами с их более разнообразной лояльностью. У Пена создалось впечатление, что сам Мартенсбридж ощущал себя скорее свободным, нежели королевским. Он вспомнил шутливую молитву, которую услышал от служителя за ужином: Пять богов, благословите и храните Священного короля… подальше от нас!

– А как насчет архисвятой принцессы? – спросил Пен. – Я никогда не встречал принцессу. Или архисвятого, если на то пошло. Надеюсь, мне выпадет шанс увидеть ее, прежде чем я вернусь домой. Она очень красивая?

Кли рассмеялся.

– Ей пятьдесят!

Пен полагал, что принцессы в сказках всегда были юными и красивыми, потому что, повзрослев, они становились королевами. Титул архисвятой принцессы был скорее политическим и не имел отношения к ее семейному положению.

– Надо думать, даже у королевских принцесс может быть профессия.

Кли пожал плечами.

– Пост архисвятого Мартенсбриджа на протяжении веков служил местом ссылки лишних королевских особ. Однако нужно отдать должное нынешней принцессе: она чрезвычайно умна. Помимо управления храмовыми землями, она приютила шелкоделов, что принесло ей новые богатства, которые, в свою очередь, позволили купить новые земли. Никто не знает, что случится, когда город и принцесса поглотят все, что есть, и начнут пожирать друг друга.

На этой загадочной фразе Кли задул свечу и повернулся к стене. Пен, чьи глаза слипались от усталости, даже не пытался побеседовать с Дездемоной.

Следующие два дня Пен сидел в библиотеке и читал, спускался вниз за едой и застенчиво улыбался людям, которые были слишком заняты, чтобы общаться с ним, если не считать Кли, время от времени делавшего перерывы в своей работе писца. Запертый шкаф постоянно маячил на краю зрения Пена.

Он полагал, что даже библиотекарям иногда приходится отлучаться в уборную, но данный конкретный экземпляр не покидал комнату, если там не было других людей – писцов, или посвященных, или служителей, читавших и делавших пометки. Ценные книги не разрешалось уносить и читать в других местах; исключения делались только для святых высших рангов, которых, помимо Тигни, насчитывалось трое или четверо, и даже они получали в придачу к своим томам суровые взгляды и наставления.

Пен закончил увлекательные седонийские хроники и приступил к дартакийским. Он обнаружил, что теперь читает на этом языке намного быстрее и легче – ему больше не приходилось останавливаться, чтобы обдумать смысл предложения, и он понимал намного больше слов, чем выучил в гринуэллской дамской школе. Не столь толстые хроники на привычном вельдском излагали краткую историю Мартенсбриджа. Болотистая деревушка в том месте, где из длинного озера вытекала река, получила свое название, когда один из первых лордов рода Мартенден построил первый каменный мост, весьма убедительно сообщала книга. Дороги стали лучше – и доходы выросли. По мнению Пена, было несправедливо, что род Мартенден утратил власть над растущим городом, когда его основная семейная линия прервалась, и большая часть территории отошла принцу Вельда. Вскоре город приобрел, или завоевал, или получил за взятку – этот момент в хрониках излагался не слишком ясно, но, судя по всему, имело место одалживание денег нужным лордам с голодными армиями – свою первую королевскую хартию, скользнул под крыло архисвятой принцессы и с тех пор процветал. С севера, через высокие перевалы, из Адрии и Саона пришли стеклодувы и шелкоделы, из Карпагамо явились кузнецы и обосновались в новом свободном городе. Обозы прибывали даже из уменьшившегося в размерах потомка Седонийской империи! Пен задумался, удастся ли ему встретить этих путешественников на рынках или в счетных конторах и проверить свои новые языковые навыки.

Хроники утверждали, что когда-то здесь жил сам Великий Аудар, и рассказывали легенду о сделке, которую он заключил с услужливой говорящей чайкой-мартыном, что каким-то образом принесло благословение этому месту и стало более интересной версией происхождения названия города. Пен читал эту легенду применительно к еще двум городам: в одной речь шла про змею, в другой – про сокола, но в обеих фигурировал Великий Аудар, что заставляло немного усомниться в знаниях автора книги. Это если не брать в расчет говорящих животных. Ходили слухи о том, что у Священного короля есть странный тайный отряд королевских шаманов, которые понимают местных животных-сородичей, но Аудар был дартакийцем – и заклятым врагом Старого Вельда с его лесной магией, а потому Пен не думал, что это была неявная отсылка к таинственным практикам.

На третий день, хотя его разум по-прежнему восторгался письменными богатствами библиотеки, глаза Пена слезились, а костлявый зад подсказывал, что он не создан быть ученым, равно как и курьером. Кроме того, впервые на этой неделе перестал идти дождь, и выглянуло солнце. Отчаянно желая размяться, Пен спустился вниз, чтобы повидать Тигни.

Дверь святого была открыта. Пен оперся о раму, прочистил горло и спросил: