Память

– Что ж… – через силу согласился он. – Пусть будет так.

– Я счастлив, – пробормотал Галени, – что полученный приказ пришелся вам по вкусу, лейтенант.

Майлз покраснел и крепко сжал губы. Только бы суметь помочь дендарийцам. Остальное не имеет значения.

– А мои восемнадцать миллионов марок, сэр? – спросил он, постаравшись, чтобы на сей раз голос его звучал как можно смиреннее.

Галени побарабанил пальцами по столу.

– Такого распоряжения курьер не привез, лейтенант. И никакого упоминания о деньгах.

– Что?! – вскрикнул Майлз. – Не может быть! – Он чуть не перепрыгнул через стол Галени, чтобы своими глазами увидеть послание, и лишь в последнюю секунду остановился. – Я рассчитывал на десять дней, чтобы все… – Его мозг отбросил ненужные данные, замельтешившие в сознании: топливо, плата за место на орбитальной станции, новое оснащение, медицинское и стоматологическое обслуживание, истощившиеся запасы оружия, плата людям, оборот, ликвидность, свобода финансового маневра… – Проклятие! Мы же рисковали жизнью ради Барраяра! Они не могли… Это ошибка!

Галени беспомощно развел руками:

– Несомненно. Но исправить ее я не в силах.

– Отправьте нового курьера, сэр!

– О, конечно.

– Или еще лучше: отправьте вместо курьера меня. Если я лично поговорю со штабом…

– Гм-м… – Галени прикусил губу. – Соблазнительная идея… Нет, не могу. Приказ относительно вас абсолютно ясен. Дендарийцам придется дождаться следующего курьера. Если дела обстоят так, как вы утверждаете, – смысл его слов от Майлза не укрылся, – то я уверен, все уладится.

Майлз ждал бесконечно долгие секунды, но Галени молчал.

– Да, сэр. – Машинально отдав честь, Майлз повернулся кругом.

Десять дней… Еще десять дней… По крайней мере десять дней… Они смогут переждать их. К тому времени у штаба должен наконец заработать коллективный мозг.

Самой высокой по рангу гостьей на приеме в этот день была посланница Тау Кита. Это была стройная женщина неопределенного возраста с изумительным лицом и проницательным взглядом. Майлз подозревал, что ее разговор освежил бы и развлек его – политичный, тонкий, блестящий, как и сама гостья. К сожалению, посол Барраяра монополизировал ее внимание. Майлз сомневался, чтобы ему представился шанс перемолвиться с нею хоть словом.

Дама преклонных лет, к которой приставили Майлза, считалась важной персоной благодаря своему мужу, мэру Лондона, которого занимала сейчас жена посла. Супруга мэра была способна болтать беспрерывно, главным образом о нарядах остальных гостей. Проходящий мимо слуга с военной выправкой (вся прислуга посольства относилась к департаменту Галени) поднес Майлзу на золотом подносе бокал с соломенного цвета жидкостью, и тот жадно за него схватился. Пара таких бокалов – и с его восприимчивостью к алкоголю он отупеет настолько, что сможет вытерпеть даже это. Разве не от таких вот мертвенно официальных приемов он с величайшим трудом вырвался на имперскую службу, несмотря на свое увечье? Хотя проглоти он больше трех бокалов – и не миновать ему заснуть вот на этом узорном паркете, с глупейшей улыбкой на лице. И проснуться потом в куче неприятностей.

Майлз сделал большой глоток – и чуть не подавился. Яблочный сок!.. Черт побери, Галени свое дело знает. Украдкой осмотревшись, Майлз убедился, что гостям подали настоящее вино. Он оттянул пальцем высокий воротник кителя и вымученно улыбнулся.

– Вам не нравится вино, лорд Форкосиган? – обеспокоенно спросила пожилая дама.

– Выдержка маловата, – пробормотал Майлз. – Придется подсказать послу, чтобы этот сорт подольше держали в подвалах.

«Например, до тех пор, пока я не улечу отсюда…»

Главный зал приемов с высоким застекленным потолком был окружен изящными стрельчатыми арками. Казалось, голоса должны отдаваться в нем, как в концертном зале, но резонанс был явно слабоват для такого помещения. Видимо, где-то спрятаны звукопоглотители, решил Майлз. Если известно, где надо остановиться, можешь попасть в конус секретности, предотвращающий подслушивание. На всякий случай (кто его знает, что окажется полезным в будущем) Майлз постарался запомнить, где стоят послы Барраяра и Тау Кита. Да, скорее всего его догадка верна. Даже движения их губ почему-то кажутся туманными и расплывчатыми. А ведь скоро будут пересматриваться договоры о праве пролета через местное пространство Тау Кита.

Майлз и его подопечная прошли к архитектурному центру комнаты, фонтану с бассейном. Он представлял собой скульптуру с медленно струящейся водой, окруженную тщательно подобранными по цвету мхами и папоротниками. В темной воде таинственно двигались золотисто-красные тени.

Майлз напряженно застыл – и тотчас заставил себя расслабиться. К ним с отрепетированной улыбкой приближался молодой человек в черной цетагандийской парадной форме с желтым и черным гримом гем-лейтенанта. Они обменялись натянутыми кивками.

– Добро пожаловать на Землю, лорд Форкосиган, – вежливо произнес цетагандиец. – Это официальный визит или вы путешествуете, чтобы завершить образование?

– Отчасти то, отчасти другое, – небрежно пожал плечами Майлз. – Я приписан к посольству для… э-э… расширения кругозора. Но боюсь, в отличие от вас я не знаю, с кем имею честь говорить, сэр.

На самом деле Майлзу чуть ли не в первую очередь показали присутствовавших здесь обоих цетагандийцев в военной форме, и еще двоих, которые пришли в штатском, плюс три личности, подозреваемые в тайных связях с цетагандийцами.

– Гем-лейтенант Табор, военный атташе цетагандийского посольства, – представился Майлзу его собеседник. Они снова обменялись кивками. – Надолго к нам, милорд?

– Пока не знаю. А вы?

– Я в качестве хобби выбрал искусство бонсай. Говорят, древние японцы работали над одним деревом до сотни лет. Или им это только казалось?

Майлз заподозрил, что Табор шутит, но лицо лейтенанта оставалось таким бесстрастным, что невозможно было сказать наверняка. Может, он боялся, что его грим растрескается?

В эту минуту внимание обоих привлек мягкий мелодичный смех, раздавшийся с противоположной стороны фонтана. Айвен Форпатрил, опираясь на хромированные перила, наклонил свою темноволосую голову к прелестному белокурому созданию. На девушке было нечто розовое и серебряное, колыхавшееся и переливавшееся даже тогда, когда она стояла неподвижно. Искусно безыскусные локоны падали на белые плечи. Смеясь, она взмахнула рукой, и ногти ее блеснули серебром.

Табор издал чуть слышный стон досады и, коснувшись губами пальчиков матроны, направился туда, откуда доносился смех. Вскоре Майлз увидел его на противоположной стороне фонтана: он старался встать как можно ближе к Айвену. Майлз был совершенно уверен, что гем-лейтенанта интересовали не военные тайны. И лейтенант Форкосиган тоже, кажется, не заинтересовал его. Тут охоту Табора за блондинкой прервал сигнал его посла, и он вынужден был уйти следом за своим господином.

– Такой милый молодой человек, этот лорд Форпатрил, – проворковала матрона. – Он всем здесь очень нравится. Супруга посла сказала, вы с ним в родстве? – И она вопросительно склонила голову, сверкая любопытными глазками.

– Мы сколько-то-юродные братья, – объяснил Майлз. – Э-э… а кто эта молодая леди рядом с Айвеном?

Матрона гордо улыбнулась:

– Это моя дочь, Сильвет.

Ну конечно – дочь. Посол и его супруга по-барраярски чувствительны к общественному положению окружающих. Майлз, принадлежащий к старшей ветви семьи, к тому же сын премьер-министра графа Форкосигана – персона несравненно более значительная, нежели Айвен Форпатрил. А это значит – о Господи! – что он обречен. Ему все время будут доставаться важные матроны, а Айвену посчастливится развлекать их дочек…

– Прекрасная пара, – хрипло выговорил Майлз.

– Да, правда? А все-таки насколько близкое у вас родство, лорд Форкосиган?

– Э?.. С Айвеном? Наши бабушки – сестры. Моя была старшей дочерью принца Ксава, а бабушка Айвена – младшей.

– Принцессы? Как романтично!

Майлз подумал было, не рассказать ли этой любознательной особе, как бабушку, ее брата и большинство детей искрошили в мясной фарш во время правления императора Ури Безумного. Нет, супруга мэра сочтет эту историю всего лишь потрясающим романом ужасов или – того хуже – романтичной сказкой. Маловероятно, чтобы до нее дошла истина. А истиной была безобразная тупость политики Ури, последствия которой волнами разошлись во все стороны, до сих пор коверкая жизнь Барраяра.

– У лорда Форпатрила есть замок? – лукаво осведомилась пожилая дама.

– О нет. У его матери, моей тетки Форпатрил, – «Вот уж кто настоящая акула – проглотила бы тебя одним мигом!» – очень симпатичный дом в столице, Форбарр-Султане. – Майлз помолчал. – Мы когда-то владели замком. Но его сожгли в конце Периода Изоляции.

– Руины замка! Да ведь это почти так же прекрасно!

– Дьявольски живописные, – всерьез заверил ее Майлз.

Кто-то оставил тарелочку с недоеденными закусками на краю фонтана. Майлз взял рогалик и начал крошить его в воду. Золотые рыбки медленно подплывали к поверхности и беззвучно заглатывали крошки.

Одна из них отказалась реагировать на приманку и осталась лежать на дне. Как интересно: золотая рыбка, которая не ест. Ну вот и объяснение пересчета рыбок, порученного Айвену. А вдруг эта упрямица – дьявольское изобретение цетагандийцев, и чешуя у нее блестит золотом, потому что именно из него изготовлена?