Колокол
– Он убьёт его, убьёт… – лепетала Люсинда, нервно щёлкая тугими замками.
– Я говорю тебе, они в сговоре, – шептал Фабьен. – Вот увидишь, он выстрелит и промахнётся специально.
– Может, он промахнется и попадет в тебя? – Ирен ухмыльнулась.
– Только после вас, дорогая, – пропустил он жену вперёд.
К затылку Юбера был приставлен пистолет.
– Доброе утро, мадам Лоран! – крикнул незнакомец.
– Что вам нужно? – спросила Ирен, совершенно спокойно выйдя из дома.
– Ваш муж проиграл мне всё.
– В карты? Разве это серьёзно?
– Всё, что связано со мной, мадам, всё серьёзно. Да, Фабьен?
Фабьен показался из-за спины жены.
– Он ничего не подпишет! – крикнула Ирен.
– Не подпишу, – поддакнул Фабьен.
– Вы можете идти туда, откуда пришли, – сказала она. – Да, идите-идите, ко всем этим, как их там… чертям.
– Я убью его, Фабьен!
Люсинда залилась слезами.
– Он его не убьёт, – шептал месье Лоран, – это всё бред, а он – обычный шулер.
– Я считаю до трёх, Фабьен; неси бумаги на дом!
– Вы же не убьёте его на самом деле? – спросила Ирен.
– Я, по-вашему, в игры играю, мадам? Я – человек слова. – Раз… – начал он. – Ты уже должен бежать в дом к своему сейфу, Фабьен…
– Не двигайся с места, – процедила сквозь зубы Ирен.
– Мамочки!.. – завопила Люсинда.
– Два… – Он взвёл курок. – Ты не веришь мне, Фабьен?
– Пожалуйста, месье Лоран, ради бога… – Служанка вцепилась в руку месье Лорана.
– Это всё блеф, карточный блеф… – Лоб Фабьена покрылся потом.
– Три!
Пистолет выстрелил. Юбер вздрогнул, взгляд его застыл, он покачнулся и рухнул на землю вниз лицом. Из затылка по шее стекала алая кровь.
– Не может быть, – лепетал Фабьен, – этого не может быть…
– Ты следующий! – Человек указал на него пистолетом. – В другой раз я не дам вам и трёх секунд!
Повозка уже давно скрылась где-то в лесу, оставляя от себя лишь далёкие перекаты уезжающих колёс. Поднятая ею пыль улеглась на дороге, а Фабьен так и не мог подойти к трупу Юбера. Люсинда сидела на крыльце дома, плача уже не в голос, а лишь изредка постанывая. Мадам Лоран, постояв немного, ушла в дом. Доктор, выбежав на крик Люсинды, приложил три пальца к запястью Юбера и зафиксировал смерть.
Уткнувшись лицом в прозрачный тюль, на втором этаже дома рыдала Ребекка.
– Нужно занести его в дом, – сказал доктор.
– Нет, никаких трупов в моём доме, – показалась из двери Ирен. – Возьмите какую-нибудь тележку и отвезите его на кладбище, подальше отсюда.
В конюшне помимо тележки нашлись и несколько деревянных ящиков – в них раньше Юбер привозил продукты из города. Выбрав более подходящий, они решили положить конюха в него.
– Не думаю, что он поместится, – сказал Фабьен, когда наконец отошёл от шока.
– Если согнуть ноги в коленях, то вполне, – прикинул доктор.
Юбера взгромоздили на низкую садовую тележку – раньше в ней вывозили засохший навоз; теперь от неё пахло лишь сеном. Длинные ноги и руки конюха волочились по лесной дороге, цепляя колючие, раздирающие кожу кусты, и, как ни складывала их на груди Люсинда, они всё равно норовили упасть.
Через лысые ветви и заросли трав пробивался туманный свет. Призрачные лучи холодного солнца медленно скользили по земле, по спинам идущих, по лицу Юбера.
Люсинда с Ребеккой толкали телегу; доктор с Фабьеном несли импровизированный гроб, в котором металлическим скрежетом гремели штыки лопат. Доктор набрал воздуха в грудь, решаясь что-то сказать, но потом медленно выпустил этот воздух, так и не сказав ничего. Люсинда опять зашмыгала носом, Фабьен потупил взгляд. Лес вскоре поредел, и чем дальше они шли, тем ближе казался небольшой пригорок примятой пожелтевшей травы. Фабьен с доктором затащили на холм деревянный ящик, после доктор спустился за Юбером, вскинул его на себя и поднял наверх. Месье Лоран мучился с подступившей одышкой, с больной спиной и бьющей по темени совестью. Причитания плачущей Люсинды до сих пор стояли в ушах.
До кладбища было недалеко. Уже виднелись беловатые столбики и лысые протоптанные тропинки меж них. Тележку оставили возле забора; хотели оставить и Фабьена, но тот настоял на своем присутствии. Свистя и отхаркивая подступающий кашель, он тихо плёлся за всеми. Найдя пустой квадрат ровной земли, точно такой, каким был и сам ящик, доктор всадил лопату и начал копать. Долго вскапывал он жёсткую землю – она не поддавалась, не спешила принимать Юбера в себя. Фабьен прислонился к дереву и медленно сполз по шершавой коре, усевшись на холодную землю. Доктор выкопал уже половину могилы, временами останавливаясь отдохнуть.
– Может, я?.. – Фабьен приподнялся и пошёл за второй лопатой.
Пользы от него было немного – прыгнуть в могилу он не мог, поэтому всю работу, как и раньше, делал за него доктор. Месье Лоран лишь убирал землю с краёв, чтобы она не сыпалась вниз. Через полчаса всё было кончено. Ящик вошёл почти ровно. Юбера спустили в него, положили на спину, скрестили ему руки, согнули в коленях ноги. Земля засыпала деревянную крышку, постепенно хороня её под собой. Девушки плакали, доктор вытирал жгучий пот, Фабьен никак не мог разогнуть спину. Так и плёлся потом за всеми, согнутый пополам.
35 глава
Люсинда ещё раз проверила дверь и все замки. Месяц назад Юбер установил новый. Хозяин так нервничал, что пришлось съездить в город и купить ещё одну задвижку. Как они теперь без Юбера? Тусклый свет керосиновой лампы дрожал в тёмной передней, Люсинда не поднимала головы.
Хозяева разошлись по своим спальням и, наверное, уже видели третий сон, а она всё ходила по дому и никак не могла заснуть. Ей казалось, не отпусти она сейчас этот день, не перейди в другой, так всё ещё можно будет вернуть. Вот сейчас постучится Юбер и скажет, что этого не было. Ничего не было. Что никто в него не стрелял, что не истекал он кровью и не тащили они его тело через этот проклятый лес. Пройдёт на кухню и сядет за стол в грязных ботинках, воняя конюшней. Придёт месье Лоран и начнёт на него кричать. А Юбер рассмеётся, как раньше, прямо ему в лицо… Люсинда растёрла ладонью грудь; что-то щемящее засело меж рёбер и тянуло вниз. Она сдавила подступающие рыдания и, спотыкаясь на каждом шагу, не чувствуя пола, не видя стен, пошла к себе, в свою каморку.
Нет, всё это было… И выстрел, и деревянный ящик, и засыпающая его земля. Чёрная, холодная земля. И молчание, такое же холодное… никто не сказал ни слова на обратном пути. Люсинда вздрогнула, сняла с плеч вязаную кофту, сбросила тапки и залезла под одеяло.
– Спи спокойно, Юбер, – сказала она и накрылась с головой.
Фабьен стоял у окна своей спальни и смотрел в полнолунное небо, в лес, пугающий завывающим стоном, будто ветры спутались в кронах и никак не могли разойтись. Чёрные пятна сидели на ветках, гнездовались перед зимой. Предзимний пронзающий холод пробрал его до костей. «Отчего же так холодно?» – думал Фабьен. Он накинул махровый халат, но от того продрог ещё больше.
– Ты зачем меня выгнал, Фабьен? – послышалось за спиной.
Месье Лоран обернулся – никого.
– Юбер? – спросил он. – Юбер, дорогой, это ты?
Никто ему не ответил. Он зажёг почерневшую лампу – в дверях стояла сутулая тень. Месье Лоран смотрел на неё, на тень, что стала Юбером; потянулся к ней, но тут же отпрянул. Стыд и ярость сковали горло.
– Я же не знал, Юбер, – мямлил месье Лоран; он достал белый платок и высморкал в него всё, что было. – Если б я знал, если б знал, что всё так случится… Я думал, он блефует, все так думали. Я не хотел тебя хоронить.
Тень сгорбилась, затряслась и потёрла нос. Фабьен выключил лампу; тень его тоже исчезла, как и голос Юбера, что говорил в нём.
Он скрипнул кроватью, снял белые гольфы и провалился в давнишний след перин. Лицо Юбера перед казнью никак не выходило у него из головы. Конюх смотрел на Фабьена, будто вопрошая, за что тот так с ним. Не за то ли, что он принёс Ребекку, не за то ли, что нашёл полумёртвого Жоэля, а потом мчался за противоядием в город, не за то ли, что спас его самого… Фабьен зарылся лицом в подушку и задрожал всем своим грузным телом. Он стонал и вздыхал, сотрясаясь от плача, переходившего в смех, и так по кругу. Сердце старика защемило, свело судорогой руку; он схватился за горло и обомлел… Перед ним – вот таким, каким был, маленьким и беззащитным – стоял прежний Жоэль. В тех же шортах, в той же рубашке, с той же светлой улыбкой на безгрешном лице. Он потянулся к Фабьену и тихо дотронулся до него.
– Ты не виноват, – сказал мальчик и погладил отца по щеке, – не плачь.
Фабьен закрыл от страха глаза, вытер слёзы, а когда вновь открыл, не увидел уже никого.
Ребекка стояла у постели Жоэля и смотрела на брата. Тот спал так спокойно, будто ничего не тревожило его. В тот день, когда несчастный Юбер принёс мальчика, она сама возвращалась в лес. Выбежала из дома через час после того, как вернулась. Ходила по комнате, смотрела в окно, но сколько ни вглядывалась в эту темень ветвей, Жоэль не возвращался. Тогда Ребекка вышла из дома так же незаметно, как и в первый раз; на неё никто не смотрел. Она побежала в лес, к тому самому месту, к тому кусту высокого папоротника, в который завела брата, но Жоэля там уже не было. Его не было и в ста метрах от него, его не было ни за одним деревом, ни в каких зарослях, он не откликался, не издал ни звука, он будто исчез. Около двух часов Ребекка бродила по лесу, ноги её еле плелись. Когда же она вернулась обратно, в доме уже была паника. Ирен кричала и звала Жоэля, поднялась наверх, потом прибежал Юбер… Всё было как в тумане. Ребекка только плакала и плакала, боясь признаться, в какой стороне проклятого леса оставила его. Если б не Юбер, может, она и не увидела бы больше брата.
Было уже далеко за полночь, когда Ребекка оторвала себя от мучительных, разрывающих память воспоминаний. Она припала к постели Жоэля, положила голову ему на грудь и тяжело вздохнула. Жоэль вздрогнул и открыл глаза. Ребекка включила лампу и посмотрела на брата. Ей показалось, что он смотрел на неё каким-то детским, но осмысленным взглядом. Ребекка погладила его по волосам.
– Жоэль, – произнесла она дрожащим шёпотом, – Жоэль, ты слышишь меня?
Мальчик моргнул так, как не моргал раньше – долго, с паузой, – и, казалось, даже улыбнулся. Да, он улыбался уголками губ, а после моргнул ей снова. Ребекка вскрикнула и закрыла рот рукой. Только бы не спугнуть… «Только не напугай его», – заклинала она себя, гладя брата по рукам, целуя его горящие щёки.
– Ты вернулся, вернулся, – шептала Ребекка. – Прости меня, Жоэль, это я виновата во всём.
В темноте полуночной комнаты нервно дрожал фитиль, играя замысловатыми тенями на высоком потолке.
– Я никому не скажу, – еле слышно сказал Жоэль.
Ирен Лоран не считала себя виноватой в смерти Юбера.
– Этот конюх сам виноват, – ворочалась она в измятой постели. – Никто не просил его гулять в лесу. Во всём виноват Фабьен, как и тогда с Жоэлем, во всём был виноват только он.
Перед сном Ирен хотела заглянуть к сыну, но так и не зашла. Она редко к нему заходила – только в те разы, когда он кричал; немного было таких дней. Жоэль напоминал ей о страшном, возвращая в тот вечер, в тот день, который она пыталась забыть. Ирен смотрела в пустую стену, в ветвистые тёмные тени на ней; они шевелились, сплетаясь ветвями, пугая и будто зовя за собой. Уже хотела погасить трескучую лампу, как тёмная стена перед ней разверзлась, показав и людей, и залу, и былую роскошь тех дней. Вальс играл переливистыми минорами, люстры – огнями, люди – ужимками перетянутых тел.
– Какой у него слух, – сказала старая тётка Кларис, когда Жоэль вышел из-за фортепиано.
– На него вся надежда… – Ирен любовалась сыном.
– И в кого он такой одарённый?
– Всё в меня, Кларис, всё в меня…
Жоэль подошёл к матери и взял её за руку.
– Что такое,mon cher? – не опуская на сына взгляда, спросила Ирен.
– Я хочу поиграть, а мне не с кем… – сказал он.
– Ох, кому же нужны эти детские игры, мой мальчик… – Старая тётка Кларис направила на него пенсне. – Вам нужно учить нотную грамоту, мой дорогой, вам нужно больше заниматься.
– Я и так всё могу, – надулся Жоэль.
– Ах, дети, – засмеялась Кларис, – как они милы и наивны…
– Но мне скучно, – он топнул ножкой.
– Иди к отцу, – Ирен отпустила его руку, – он где-то там, – она указала бокалом наверх, – где-то там у себя.
Мальчик отпустил руку матери, постоял ещё немного и ушёл.
– …Нет! – закричала Ирен и закрыла лицо руками.
Зала вновь стала стеной, заточив в себе и гостей, и Жоэля, и тот бесконечный день.
Люсинда уже засыпала, когда услышала невнятное ржание, быстрое цоканье и скрип колёс. Кто-то был возле дома, кто-то приехал к ним.
«Это опять они, – поняла Люсинда. – Они не успокоятся, пока не получат дом. – Она встала с кровати. – Им мало смерти Юбера, мало нашего страха…» Вдела ноги в домашние тапки, накинула вязаную кофту и вышла из своей конуры.
Наверху заскрипела лестница. Люсинда вздрогнула и обернулась. Месье Лоран, прижимаясь к перилам, боком спускался по скрипучим ступеням.
– Кто там, Люсинда? – спросил он.
– Откуда ж мне знать, – служанка покосилась на него, – я сама только что встала.
– Дверь закрыта? – Он перешёл на шёпот.
– Закрыта.
– На все замки?
– На все…
– Что происходит? – Из комнаты показалась Ирен. Глаза её были красные, губы тряслись.
– Приехал кто-то, – съёжилась Люсинда.
– Так откройте, – приказала мадам.
– Ты с ума сошла, – брызгал слюной Фабьен, – они же убьют нас всех!
– Ну и пусть! – она всплеснула руками. – Пусть убивают. Я устала бояться, я устала стыдиться, я не могу так жить!
Она толкнула мужа, проходя быстрым шагом мимо него на лестнице.
– Что ты такое говоришь!.. – Фабьен подбежал к жене, уже щёлкавшей всеми замками.
– Там опять стреляют? – Сверху показалась Ребекка.
– Пока нет, – Люсинда куталась в кофту.
– Вы не поверите, там Жоэль… – Ребекка задохнулась от счастья.
– Подожди, подожди, дочка, – замахал на неё Фабьен, – твоя мать, похоже, вовсе спятила… Перестань открывать эту чёртову дверь!
Он защёлкал всеми замками, которые успела открыть Ирен.
– Это ты совсем спятил, Фабьен! – жена била его по рукам. – Это мы здесь все спятили, и уже давно, с того самого дня!
– Не на-чи-най! – он схватился за голову. – Сколько ж можно… Нет, и вправду лучше умереть. – Снова открыл все замки и задвижки. – Ну что, может, первая выйдешь?
Ирен, не моргнув глазом, вышла во двор; за ней мелким шагом вышел Фабьен. Лес гудел сильным ветром, ставни бились о дом; ничего, кроме темени, только ночь и чье-то дыхание.
– Кто это так сопит? – прислушалась мадам Лоран.
– Это лошадь! – Фабьен побежал на хрипы. – Она вернулась. Лошадь Юбера вернулась! – Он прыгнул в кромешную тьму.
– Я ничего не вижу, – щурилась мадам Лоран.
– Вот же она, пришла… – Фабьен гладил поседевшую гриву, вынимая из неё колючки и листья.
Люсинда вышла к ним с фонарём, осветив и повозку, и лошадь, и Фабьена, обнимавшего лошадь.
36 глава
Франсуа Ланге никогда не закрывал двери церкви. Божий дом всегда должен быть открыт, говорил он каждому, кто приходил к нему. Но в этот день дождь заливал всю округу, и хоть церковь его и стояла на холме, в двери било так, что вода проходила через пороги, затапливая и деревянный пол, и напольные ковры. Отец Ланге навалился на дверь – силы в нём было немало, хоть и миновал ему уже шестой десяток, – но ветер никак не хотел уступать: каждый раз, когда священник придвигал дверь к задвижке, сильный порыв ураганного ветра налетал на него, обрызгивая со всех сторон.
Глупо ему бороться со стихией, не дано человеку быть сильнее её, подумал Ланге и отошёл от открытой двери. Прождал он так пятнадцать минут – и дверь уже сама поскрипела к порогу, Ланге лишь задвинул затвор.
Пока священник менял промокшую рясу, повесив её на спинку стула, чтобы после не забыть постирать, небо уже успокоилось и ветер окончательно стих. Только с крыши стекали ручьями остатки дождя.
– Воля Твоя, Господи, – он посмотрел на ясное небо, – воля Твоя, – повторил опять и перекрестился.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Мой дорогой (фр.).
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: