Вася

– Я тут по своей воле, решил, торопиться некуда, успею ещё, вернуться-то, – улыбался Аристарх. Здесь не так и плохо, если учитывать обстоятельства, конечно. Когда ещё доведётся…

– И то верно, – согласился Вася, – если игнорировать, то и вовсе прилично можно существовать. А чего пьёшь?

– Нравится, вкусный же коньяк, разве нет?

– Коньяк отменный, – согласился Вася, – у тебя хороший вкус, и одет ты дорого, только давно это было. Что произошло?

Тот с улыбкой посмотрел на своё пальто.

– Ничего, у меня и сейчас всё в порядке. Нравится мне так, и в парке нравится на скамейке, и одежда, и стаканчики эти, – Аристарх налил ещё, – одна только трудность, почти не с кем поговорить. Но это так, мелочи.

– Понимаю, – задумчиво сказал Вася, – я почти разучился всерьёз что-то говорить, несу всякую чушь, не задумываясь. Надо бы ещё одну картотеку завести, – улыбнулся он и откинулся на спинку, заложив руки за голову.

– Это ваша суть, что ж поделаешь, – сказал Аристарх, – А скучаете почему? Хотя, я понимаю…

– Да, дорогой Аристарх, всё несколько затянулось, – согласился Вася, – вот и ты не торопишься.

– Куда спешить-то? – говорил тот, – неизвестно, чего ещё возникнет. Да и коньяк хороший, согласитесь?

Вася смеялся, протягивая свой стаканчик.

– Неожиданный поворот, – думал Вася. Так чего доброго на пенсию отправят. А может оно и к лучшему? Сколько я ещё буду шататься…

Не, пожалуй, рано ещё.

– Придумал.

Вася смял стаканчик, выбросил в урну, встал и протянул руку.

– Прости, дружище Аристарх, мне пора, срочный вызов. Приятно было поболтать, – сказал Вася, улыбнулся и исчез.

Б. Попробуй сначала без них, а там посмотрим.

Д. Не прокатит.

Б. Слабо?

Д. Хах.

-1-

Людмила Сергеевна Трепловская, средних лет и нелегкой судьбы женщина, проснувшись утром, и не обнаружив своего супруга Германа Алексеевича рядом, первым делом направилась на кухню. Она уже привыкла и ничему не удивлялась.

Герман лежал на маленьком диванчике, скрючившись, с открытым ртом. Рядом, на полу, валялась пустая бутылка из-под вина, по столу были разбросаны смятые листы бумаги, стояла полная пепельница окурков и валялась пустая пачка из-под сигарет.

– Да когда же это закончится? – вздохнула Людмила, открывая форточку.

Она набрала воды в чайник, поставила на плиту, убрала всё со стола и поплелась в ванную.

Людмила Сергеевна работала главным бухгалтером, её рабочий день начинался в девять утра, и до выхода из дома она принимала душ, пила кофе, завтракала, будила своего супруга, почти каждый день засыпающего на кухне, и шла обречённо на работу, не в силах решиться на что-то и разорвать этот порочный круг.

Людмила была женщиной простой, без всяких притязаний на абсолютное, мечтала купить норковую шубу, полагая, что главному бухгалтеру не пристало носить какой-то пуховик и злиться всякий раз, при виде разодетой во всё красивое и дорогое секретарши Светочки, у которой зарплата была меньше чем у Людмилы, раза в три.

Хотела отдыхать на море, хотя бы раз в год, жить в более просторной квартире. Купить машину и сама ездить за рулём, и ещё колечко с большим бриллиантом, которое присмотрела недавно в ювелирном.

Когда-то в юности, она мечтала выйти замуж за умного, интеллигентного мужчину, желательно красивой наружности и творческой направленности, лучше всего из знаменитостей, который, по её мнению и должен был обеспечить ей приличное существование. Но мечтам не суждено было сбыться.

Замуж она вышла, как и хотела, за самого настоящего интеллигента. Его родители принадлежали к какому-то дворянскому роду, какому точно Людмила не знала, она в этом плохо разбирается, но со всем остальным промашка вышла.

Квартира Герману досталась от бабки, которая ещё в молодости пала жертвой войны дворянства с пролетариатом. Мезальянс закончился разводом, и мать Германа воспитывалась без отца.

Детей у них не было, Герман был категорически против, считая их помехой на пути исполнения его предназначения, кроме того, дети обычно производят много шума, который сильно затрудняет полёт мысли, и уж тем более не способствует поиску истины.

Герман Алексеевич Трепловский подавал большие надежды на писательском поприще, так он сам утверждал, но до сих пор не написал, ни одной книги, пребывая, вот уже десять лет в поисках смысла жизни. Он не очень понимал, где его искать, но это совсем не мешало поискам. Какое-то время он работал в институте, преподавал философию, но потом неожиданно уволился, заявив, что эта бессмысленная работа только уводит в сторону, от чего именно, сказать затруднялся, и отныне он будет искать, не отвлекаясь на всякие глупости, а как только обнаружит, обязательно создаст нечто гениальное, чего ещё никто доселе не создавал.

Людмила во всём этом не разбиралась, но исправно обеспечивала существование гения, втайне мечтая, что супруг когда-нибудь, всё же выполнит свои угрозы, и они заживут как люди.

– Людочка, – прохрипел Герман, едва открыв глаза, – дай водицы, молю.

Людмила вернулась на кухню, налила из-под крана воды и протянула стакан мужу. Тот жадно выпил, поставил стакан на стол и попытался встать с дивана, но потерял равновесие и грохнулся на пол.

– Ах, ты ж, незадача, Людочка, помоги, – протянул руку Герман.

Людмила стояла, скрестив руки на груди, и равнодушно смотрела на мужа.

– Ну что, гений ты наш, смысл нашёл?

Герман с трудом поднял голову и посмотрел на жену.

– Людмила, прекрати язвить, ты ещё увидишь, как взойдёт яркая звезда гения, вы все увидите. Дай же руку, жалко тебе что ли?

Людмила тяжело вздохнула и протянула руку, помогая встать супругу. Усадила его обратно на диван и подошла к чайнику, который уже давно громко свистел.

– Кофе будешь? – спросила она.

– Выпью, пожалуй, – сказал Герман, сидя с закрытыми глазами. У него кружилась голова, во рту пересохло, и он мечтал только об одном – скорей бы ушла Людмила и тогда он опохмелится припрятанной за батареей, маленькой бутылкой водки, предусмотрительно купленной накануне.

Людмила поставила перед ним чашку горячего кофе, сама уселась напротив и, сделав глоток обжигающего напитка, по обыкновению завела бесплодный разговор, на тему тщетности Германова алкогольного бытия.

– Может, хватит, а? Сколько ты ещё будешь находиться в своих поисках? Чего ты ищешь? Какой смысл ты хочешь найти, я не понимаю.

– Людмила, ну как это? Я тебе тысячу раз говорил, неужели тебе не интересно? Вот зачем ты живёшь? Ты когда-нибудь задумывалась над этим всерьёз? – он смотрел на неё мутными глазами.

– Опять начинается. Да никто, никто не знает, зачем мы живём. Просто живём и всё. И только ты у нас ищешь, сам не зная что, – раздражённо говорила Людмила.

– Вот именно, – он поднял указательный палец вверх, – никто не знает, а я найду. Обязательно найду и напишу об этом, – горячо сказал Герман. – Не может быть так, чтоб никакого, тогда зачем всё это, – он развел руками, – зачем мы вообще существуем? Он должен быть, непременно должен!

Она сидела и смотрела на Германа с тоской в глазах. Каждый день Людмила задавала себе один и тот же вопрос – Когда всё это закончится?