От ненависти до любви

– Милая, дай ему ответить хотя бы на один вопрос, – обнимая Майка, встрял в разговор Джон Мортан.

– Все хорошо, мама, отец. Как вы? Здоровы?

– Ну, если бы умерли, уж кто-нибудь сообщил бы.

– Джон, ну что смущаешь мальчика? – Вступилась за Майка Лора.

– Мальчика? Вон, какой вымахал выше меня. Красавец. Надолго приехал?

– Не знаю. Хочу побыть с вами, соскучился.

– Здорово даже не вериться, что кто-то из детей наконец соскучился.

– Да что ты завелся, Джон? Нам ли обижаться? Постоянно кто-нибудь приезжает. Не обращай на него внимания, сынок, – повернулась Лора к Майку.

Ночью, лежа рядом с мужем, Лора неожиданно спросила.

– Джон, это только я заметила или ты тоже обратил внимание?

– О чем ты, милая? – Повернулся Джон Мортан к жене.

– Майк чем-то расстроен. Даже скорее, подавлен. Может, это из-за Хелен? Приехал один. Домой не торопится.

– Я тоже заметил. Как будто грусть в глазах. Завтра поговорю с ним. Может, из-за Хелен.

Майк любил приезжать к родителям.

Он помнил день, когда они нашли его, прячущегося от органов опеки по чужим подвалам. Грязного, голодного, озлобленного на весь белый свет щенка, готового откусить любую протянутую руку. Прошло больше трех месяцев, как похоронили его мать. Он даже не был на похоронах, прятался в кустах и наблюдал издали, как ее гроб опускали в могилу. Майк с ранних лет выучил науку, которую ему преподавала мать, объясняя маленькому мальчику, что он никому не нужен, даже собственный отец отказался от него. И что он сдохнет где-нибудь под забором от передоза или от голода, как только она умрет. Но лучше так, чем попасть под опеку службы защиты детей. Никого они там не защищают, отдают детей в приемные семьи к алкашам, а те над ними издеваются, превращают в бесплатных рабов, а некоторые даже держат таких приемышей на цепях в собачьей конуре.

Майк не хотел на цепь в собачью конуру, от наркотиков он тоже не хотел умирать. Он видел, как мать теряла человеческий облик всего от небольшой дозы. Но он очень хотел, есть и вечером, пробравшись задворками к чьему-нибудь дому, воровал то, что плохо лежит. Чаще всего он пробирался в дом Джонатана Эванса, они его почти никогда не закрывали на запор.

В то время, когда хозяин с женой и годовалой девчонкой собирались в дальней комнате, чтобы почитать или посмотреть телевизор, он пробирался через небольшой холл на кухню и сгребал всю еду со стола. Обычно там лежали бутерброды с колбасой или мясо, завернутое в фольгу, бутылочка с соком и бутылка воды. Майк боялся каждый день лазить в дом к Эвансам и поэтому растягивал еду на несколько дней. Он ел и злорадствовал, что опять украл у собственного отца. И ещё сильнее ненавидел его за то, что тот жирует, а он – его сын, вынужден воровать, чтобы не помереть от голода. Через три дня он опять пробирался на кухню к Эвансам, чтобы вновь забрать все, что лежала на столе, и удивлялся, что ничему они не научились. У них воруют, а они по своей глупости забывают спрятать еду или хотя бы закрыть дом на запор.

Неизвестно, как долго могло бы это продолжаться и чем бы все закончилось, но однажды его поймали. Он сидел в обезьяннике в комиссариате и ждал своей участи.

– Ну что, сынок, тяжело тебе без мамки? – Сочувственно кивал головой шериф. – Все понимаю, хоть и плохая была, но все, же родная душа. А почему прятался, убегал? Тебя же родственники разыскивают. Каждый день из Нью-Йорка звонят. Или ты не знал, что у тебя есть родные?

Майк не верил шерифу, мама никогда не говорила про родственников. Зато говорила, что он никому не нужен.

Они приехали утром. Он не мог поверить, что такие чистые, ухоженные и по виду сильно богатые люди могут быть его родственниками. Он смотрел на них и боялся, что эта красивая, с добрыми глазами женщина сейчас отвернется от него и разочарованно произнесет:

– Ах, как жаль, но это не наш мальчик. Наш не может быть таким грязным и убогим. У него, наверное, есть вши? И этот мужчина с глазами такого же цвета, как у мамы и у самого Майка, тут же отзовется:

– Да, это не наш мальчик, мы напрасно проделали такой длинный путь. Пойдемте отсюда.

– Я же вам говорил, что не стоит сюда лететь, а вы не послушали, – поддакнет парень с такими же серыми, как у его отца, глазами и, презрительно окинув Майка взглядом, выйдет на улицу.

Майк ждал, когда шериф, наконец, откроет клетку, и он сможет выскочить и убежать, чтобы не слышать обидных слов, чтобы опять спрятаться в подвале и вволю наплакаться из-за своего убожества и никчемности. Потом, сообразив, что шерифу незачем открывать клетку, если эти люди не собираются его признавать, забился в угол и, отвернувшись, тихонько заплакал. Майк до сих пор помнит вкус своих тогдашних слез и тепло рук женщины, заменившей позже ему мать. Все получилось не так, как он думал.

Он не успел ничего сообразить, потому что шериф открыл дверь, и эти люди, все трое, тут же оказались рядом. Он ничего не успел понять, как женщина села на скамью, к которой от страха прилип Майк, и обняла его, не испугавшись чумазого вида и вонючей, давно не стираной одежды. Она гладила по голове, целовала в макушку, вытирала ладошкой слезы с его грязных щек и тихо нашептывала:

– Ничего, милый, все будет хорошо. Ты вырастешь, и боль пройдет, а мы тебя никогда и никому не дадим в обиду, ты теперь наш мальчик, наш сынок. Ты вырастешь, и мы вместе будем гордиться тобой.

Когда Майк нашел в себе силы оторваться от доброй женщины, его тут же сгребли в охапку другие руки, сильные, крепкие, надежные:

– Ну что, сынок, давай знакомиться? Я брат твоей мамы, твой дядя, если захочешь, будешь называть меня отцом, а если нет, можешь звать просто Джон. Это Лора, твоя тетя, она тоже будет рада, если назовешь ее мамой, может быть, потом когда-нибудь, если вдруг захочешь. А это Рой, твой старший брат, он решил познакомиться с тобой первым, а дома остались Ник и Хантэр, а еще Луис, он мексиканец, но тоже родной, потому что живет с нами уже больше года. Еще есть малышка Синди, ей всего пять. Все тебя очень ждут. Так что скоро сам познакомишься со всеми.

С тех пор прошло почти семнадцать лет. Но Майк помнил все, что произошло за это время, все до мельчайших подробностей, каждый день, прожитый в этой семье, ставшей для него роднее всех родных.

Глава 7

Эмили присела на скамейку. Посмотрела вверх, похоже, опять собирался дождь. У миссис Томпсон сейчас гость. Эмма видела его уже не первый раз. Красивый мужчина, черноволосый, с проседью в волосах. Наверное, ему нравится Нова, иначе он не стал, бы так часто появляться здесь. Ее мозг опять переключился на дорогой автомобиль и его пассажира. Она сунула руку в карман джинсов и нащупала доллары, это было целое состояние. В другом кармане лежала визитка.

Раздался гудок клаксона, Эмма быстро вскочила и побежала к колонке, возле которой пристроился очередной автомобиль.

– Иди, отдохни, – услышала она голос Грега Саймса, – я сам.

Она вновь вернулась к скамейке. В это время из-за угла появился сын хозяйки. Эмма вскочила, чтобы успеть уйти, прежде чем Люк заметит ее. Он не давал ей прохода, всякий раз, заметив ее, старался задеть девушку всякими возможными способами. То толкнет, то подставит подножку, он был очень избирательным в плане гадостей. Люк увидел Эмму раньше, чем она успела уйти.

– А ну сидеть. – Рявкнул парень, и Эмма испуганно опустилась на скамейку. Она не могла не подчиниться, он был сыном хозяйки, и она боялась его.

– Ноги раздвинь, – приказал парень.

Девушка испуганно вскинула на него глаза.

– Кому сказал? – Он ударил ее носком ботинка по плотно сжатым ногам. Она ахнула от боли и непроизвольно расслабила ноги. Мужчина немедленно воспользовался этим и быстро сунул свою ногу между ее, поставив носок ботинка на скамейку. Эмма попыталась встать, но он толкнул ее, и она, не сумев удержаться, шлепнулась обратно.

– Пожалуйста, отпустите меня, – взмолилась девушка.

– Заткнись, уродка. – Он продвигал ногу дальше и, покручивая ботинком, наблюдал за ней.

– Люк. – Рядом появился гость хозяйки. – Тебя мать зовет.

– Зачем?

– Пойди, расскажи, чем ты здесь занимаешься. – Мужчина улыбался, но по его глазам было заметно, что он злится. Люк, поджав губы, недовольно хмыкнул и, убрав ногу, ушел.

– Обижает?

Эмма кивнула.

– Плохо. А что миссис Томпсон? Она знает, что он к тебе пристает?

– Не знаю.

– Милая, не нужно стесняться. Ты должна рассказать обо всем миссис Томпсон. Ты же не хочешь, чтобы он тебя изнасиловал, и, поверь, ему за это ничего не будет, потому что его признают больным на голову. И этот моральный урод будет продолжать издеваться над тобой. Надеюсь, девочка, ты меня услышала.

– Да, сэр.