Разорванная паутина

– Поэтому только шаманы могут войти в столицу, – вспоминаю я. Хотя я и читала многие легенды, пока училась в Гильдии, но все же сомневалась, что барьер действительно существует и не является выдумкой шаманов, предназначенной отпугивать бесчисленных врагов, жаждущих напасть на Мирриим.

– Именно так. – Жрица Мия поднимает голову, и ее ровная спина выпрямляется еще сильнее, когда она смотрит на сияющие впереди белые стены Мирриима. – Войти в город не сможет тот, кто не обладает шаманской кровью или не получил личное приглашение от самой принцессы Эмбер.

– Получается, если тенеблагословленный торговец захочет основать магазинчик в городе, – говорю я, – или чей-то родственник-человек захочет заглянуть в гости к кузине-шаманке, или что-то еще подобное, каждый раз нужно беспокоить принцессу Эмбер?

– Именно так.

Учитывая, как все сложно устроено, я не удивлена, что никто, помимо шаманов, не хочет посещать столицу.

– А почему именно принцессу Эмбер? – спрашиваю я.

– Потому что она также является нынешней верховной жрицей Храма света. Будучи шаманкой-сиятельницей, вы будете под ее опекой.

Род Ялаенгов, вероятно, всегда присваивает данный титул членам императорской семьи. Это слишком уж высокая должность, дарующая много власти, чтобы доверять ее кому-то другому. Даже если бы принцесса Эмбер не была верховной жрицей Храма света, она оставалась бы одной из самых могущественных шаманок во всей Ньювалинской империи. Как только ее брат, солнечный наследник, займет трон, она станет его первым советником и второй по могуществу шаманкой на всем континенте.

– Дух горы – это красиво, – говорю я. Облака мягко и медленно движутся вокруг горы, точно локоны волос, колышущиеся на легком ветру. Туман, поднимающийся от водопада где-то вдалеке, превращается в ее развевающиеся прозрачные одежды, а верхушки деревьев похожи на изумрудную парчу. Затем гора в моем воображении вновь замирает, возвращаясь к привычному облику с деревьями и скалистыми утесами.

А я по-прежнему чувствую ее, эту душу, которая настолько сильная и яркая, что почти затмевает мою связь с душой Саенго. Любопытно, что я ощущаю, к чему эта душа привязана, однако это не человек. Это земли. Ее связь с землями настолько велика, что я не смогла бы ее разрушить, даже если бы захотела, и это дает мне возможность понять, насколько могущественна и величественна ее душа, в которой нет ни капли страха, способного сбить ее с намеченного пути.

В следующую секунду на вершинах городских стен раздается тихий зов горнов, оповещающий о нашем прибытии. Массивные ворота перед нами распахиваются. Резной барельеф стоящего на дыбах драгокина, напоминающего того, на каком ездила первая и пока единственная настоящая целительница душ Сури, украшает каждую из створок городских ворот. Дальше простираются защитные стены, украшенные камнями, точно рыбья чешуя.

Саенго тянется к моей руке. Она точно якорь, удерживающий меня в этом городе, наводненном пылающими душами. Когда наша делегация проходит сквозь ворота и я получаю возможность наконец-то взглянуть на город, у меня перехватывает дыхание от изумления.

Улицы кишат горожанами и их фамильярами, и все они смотрят на меня. У меня немеют ноги. Саенго сжимает мою руку покрепче, и я вспоминаю, что нужно дышать.

Ньювалийцы не кричат и не аплодируют при виде меня. Воцаряется неуютная тишина, как будто все чего-то ждут. Стук когтей наших драконисов по дорожным камням становится ужасно громким. Ньювалийцы перешептываются и указывают на меня, на еще одну шаманку-сиятельницу в нашей делегации, на жрицу Мию и на нашу стражу из Храма света.

Постепенно я привыкаю к обстановке и расслабляюсь в седле, но по-прежнему не могу взять под контроль свое стучащее в ушах сердце. В отличие от жителей Луама здешние обитатели почти все являются шаманами. Дети с серыми радужками глаз таращатся, а взрослые шаманы с яркими, как драгоценные камни, глазами наблюдают с разным выражением лица: кто-то с любопытством, а кто-то с восхищением. Даже их фамильяры выглядят заинтересованными, точно чувствуют что-то странное во мне благодаря магической связи со своими шаманами.

Что-то маленькое касается моей ноги. Я инстинктивно тянусь к мечам, висящим у меня за спиной, но быстро осознаю, что делаю это зря. На меня никто не нападает. Когда новая горстка риса летит в нашу сторону, я поднимаю глаза.

Ньювалийцы толпятся на широких выступах балконов и мостов, которые нависают над нашими головами. Они хватают пригоршни риса из плетеных корзин и ухмыляются, бросая церемониальное подношение в процессию. Это, кажется, расслабляет остальных шаманов, собравшихся на улицах, и они начинают переговариваться громче и радостнее. Все говорят на ньювалинском языке, поэтому я не могу разобрать, о чем идет речь, однако мне удается разобрать одно-единственное слово, которое многие произносят снова и снова: Суриали – маленький бог солнца.

Я мысленно морщусь, услышав это, однако большинство собравшихся выглядят миролюбиво. Они даже украсили улицы к нашему визиту.

Толстенные веревки, образованные из переплетенных между собой подсолнухов, гибискусов и бамбука, натянуты от здания к зданию, они образуют яркий, насыщенный цветочным ароматом навес над нашими головами. Золотые ленты сверкают, струясь почти из каждого окна. Знамена Храма света, изображающие ослепительно-яркие золотые солнечные лучи, украшают мосты и стены зданий.

Я пытаюсь выглядеть довольной, а на самом деле мне хочется спрятаться в собственной коже и скрыть правду о своем магическом ремесле подальше от их любопытных глаз.

«Разве не об этом ты всегда мечтала? – усмехается надо мной мой внутренний голос. – Быть замеченной? Быть признанной?»

Однако они замечают вовсе не меня. И то, что они видят, является чистейшей ложью. Даже улыбка на моем лице ненастоящая, это только оборонительная маска, хрупкая и тонкая, как те энергетические нити, что удерживают душу каждого вокруг меня в своих телах. Я будто бы вернулась в Саб-Хлий вместе с рожденными шаманами, когда они таращились, возлагая на меня невероятные ожидания. Только вот на этот раз все куда хуже.

Невзирая на то что восторженные перешептывания в толпе нарастают, я не могу не думать о том, сколько из числа этих горожан с радостью бросили бы меня к ногам палача, если бы узнали, кто я на самом деле.

Дорога перед нами неестественно гладкая, должно быть, над ней потрудился шаман-земельник. По правде сказать, все – от невероятно высоких стеклянных башен и их отбеленных камней до невидимых водопадов где-то высоко на склонах, каждое плывущее над нами облако тумана, которое рассеивает вечерний солнечный свет, каждая частичка этого города – буквально кричит и хвастается шаманской магией. Позолоченные кормушки для птиц, висящие почти под крышей, предназначены для фамильяров, которые способны летать или карабкаться по стенам. Огонь пылает на серебряных блюдцах без какого-либо, как кажется на первый взгляд, топлива, а на балконах благоухают цветущие деревца, и их усеянные бутонами ветви окутывают стены и крыши, создавая странное подобие Мертвого леса.

Воздух густо пропитан магией и энергией живых душ. Это сбивает меня с толку. Я опускаю глаза, проводя пальцами по прохладной чешуе Яндора, чтобы отвлечься. И в это мгновение что-то привлекает мое внимание, сверкнув в толпе радужной чешуей на знакомых ножнах.

Ножны исчезают так же резко, как появляются. Сердце стучит у меня в горле, когда я поворачиваюсь в своем седле и оглядываю толпу снова. Кендара никогда не позволяла мне прикасаться к своим мечам, однако она постоянно носила их на талии, и я бы узнала их где угодно.

– Что такое? – спрашивает Саенго. Все еще сжимая мою руку, она поворачивает голову, пытаясь разглядеть то, что я ищу.

Я сглатываю внезапно нахлынувшие на меня эмоции: разочарование, злость, тоску, – и качаю головой. Должно быть, мне просто померещилось.

– Ничего, – говорю я.

Величественный блестящий купол Сияющего дворца, увенчанный несколькими огромными шпилями, возвышается на севере города. На вершине центрального шпиля красуется изысканное изображение солнца с золотыми лучами, простирающимися в разные стороны, точно солнечный взрыв.

Но мы направляемся вовсе не в Сияющий дворец. Наша делегация поднимается по горному склону, дорога вьется между домиками из побеленных камней с крышами из ярко-голубой черепицы. Чем дальше от ворот мы уходим, тем меньше зевак идет за нами, но многие не сдаются, да и новые прохожие то и дело присоединяются к нашей процессии.

На вершине склона дорога внезапно оканчивается простенькой кирпичной стеной, за которой простирается Храм света, напоминающий по своей форме массивного каменного бегемота. Белые колонны поддерживают многоярусную крышу, покрытую золотой черепицей, фронтон с витиеватыми украшениями по своей роскоши, кажется, не уступает даже императорскому дворцу.

Фигуры, одетые в бледные одежды, передвигаются по территории, и фамильяры следуют за ними по пятам. Несколько служителей храма преклоняют колени перед статуей женщины с длинными распущенными волосами в экстравагантном одеянии. В одной руке женщина держит меч, в другой – подсолнух. Ослепительная корона из золотистых лучей венчает ее голову. Еще одна фигура в мантии медленно расхаживает по храму, курильница мягко покачивается в ее руке, и завитки дыма, наполненные благовониями, кружат в воздухе.

Множество простеньких зданий стоит на территории храма, однако жрица Мия ведет нашу процессию во двор, останавливаясь перед главным храмом. Легким отточенным движением она спускается со своего драгокина на землю, плавно и элегантно идет к храму. Белоснежная накидка вьется вокруг ее ног. В следующий миг подбегают слуги, чтобы увести драгокина жрицы.

Мы с Саенго переглядываемся, без слов обещая смотреть в оба и беречь друг друга в случае чего, а затем тоже спрыгиваем на землю. Поведя плечами, я немного успокаиваюсь, когда чувствую знакомую тяжесть мечей, висящих у меня за спиной.

Горожане, что брели за нами всю дорогу, ведут себя с уважением и остаются снаружи, за пределами храмовой территории, украшая венками из подсолнухов ворота, и смотрят на меня, по-прежнему перешептываясь на ньювалинском языке. Хотелось бы мне знать, что они говорят, однако отчасти я даже рада, что не знаю точно, какие ожидания на меня возлагают. И я радуюсь возможности наконец-таки сбежать от толпы, вслед за жрицей Мией идя с Саенго внутрь храма.

Остальные жрецы и жрицы с уважением кланяются нам, когда мы проходим мимо. Насколько я могу заметить, это шаманы-сиятели. И даже среди тех, чье ремесло относится к магии света, как и мое, я чувствую себя обманщицей.

Жрица Мия ведет нас мимо статуи той, кто, как я могу только предполагать, является Суриалью, богиней солнца, потом мы проходим во внутренние комнаты храмового комплекса и оказываемся в открытом коридоре, который проходит через сад, окруженный стенами. Цветущие деревья и благоухающие кусты украшают несколько соединенных между собой маленьких прудиков с водяными лилиями.

У одного из них сидит седовласая женщина с компанией детей, им на вид не больше десяти лет. Их фамильяры устроились в траве неподалеку, и некоторые жуют стручки семян лотоса. Женщина вскидывает руки к небу, и теплый солнечный свет льется на ее ладони, освещая лицо золотом. Дети с янтарными глазами радостно хлопают в ладоши, перешептываясь и глядя на собственные ладони.

– Светосшиватели, – говорю я, поворачиваясь к Саенго. Шаманы-светосшиватели обладают даром находить и собирать свет воедино даже в самых темных местах. Многие из них становятся известными лекарями.

Несмотря на то что каждое из магических призваний состоит из трех ремесел, призвание сиятелей уникально, так как обладает четырьмя ремеслами: светосшиватели, светодарители, целители душ и губители душ. Храм света не являлся домом губителей душ достаточно долгое время, а основательница Мирриима была единственной целительницей душ, о существовании которой когда-либо было известно. Однако даже с представителями двух ремесел света храм полон шаманов.

Интересно, что делали другие сиятели, когда Ньювалинская империя приняла решение уничтожить всех представителей одного из их ремесел? Отступили, поддавшись страху оказаться наказанными, как люди в Эвейвине, когда королева Мейлир решила заключить в тюрьму всех рожденных шаманами?

Поворачиваясь к жрице Мии, я спрашиваю:

– Куда мы направляемся?

– Я веду вас в ваши покои.

– А потом что?

– Потом, – повторяет она, изгибая одну из своих изящных бровей, – вы будете ждать встречи с верховной жрицей.

* * *

Нам предоставляют огромную спальню, окна и дверь которой выходят на закрытый внутренний дворик.

Две кровати, накрытые многослойными покрывалами, стоят у разных стен. Толстые ковры бледно-голубого и ярко-желтого, как подсолнухи, цвета покрывают гладкую плитку на полу возле кроватей. Плитка же ведет наружу – во двор со стеклянными панелями крыши, образующими над головой куполообразный павильон, иссеченный изящными плавными линиями, похожими на кружевную окантовку.