Наша новая жизнь

– Да, – ответил Клей, разрезая стейк. – Пока что дела в «Эвересте» в полном порядке.

Когда компания останавливала рост и развитие на уровне, который Клей не считал приемлемым, он поступал так, как всегда делал в родео, – изучал данные и статистику на каждого быка в округе. Изучал, каким образом быку удавалось сбросить с себя ковбоя, была ли у быка привычка вертеться или брыкаться, вращал ли он плечами, и если да, то в какую сторону и как высоко. Он принимал во внимание возраст и родословную, и любой другой фактор. К моменту выхода на арену он знал каждого быка изнутри и снаружи, знал лучше, чем владелец животного. То же самое касалось и бизнеса, которым он теперь занимался.

Но знанием предмета это не исчерпывалось. Когда он к чему-то стремился, то ему помогали цепкость и упорство. Он никогда не оставлял дело незавершенным. У него были сноровка и умение прекрасно разбираться в числах и статистике, поэтому создать и руководить компанией для него – естественный процесс, как для других людей – дышать.

Но что-то происходило. Если она не сможет это выяснить сама, то придется заставить Клея ей рассказать. Частенько бывало так, что он ничего не говорил, пока не решал проблему. Обычно Софи не приставала к нему, если только ситуация не выходила из-под контроля, и он нуждался в ее помощи.

– Ты не доела ланч? – спросил Клей, когда она встала и направилась к двери.

– Я не голодна. Увидимся позже.

– Ты вытащила меня сюда, прочитала лекцию о пользе правильного питания, а сама не ешь?

– Я перекушу позже, – отмахнулась Софи.

С раздраженным вздохом Клей взял тарелку с едой, салфетку, столовый прибор и исчез у себя в кабинете.

Дрекслер был одним из тех, кто помогал Клею создавать «Эверест». В чем причина его звонка, Клей не сказал. Не в его правилах раскрывать карты, пока проблема не разрешалась. Если кто-нибудь называл его предпринимателем, он отшучивался и отвечал, что он всего лишь старый ковбой, которому повезло. На самом деле он был проницательным и умным бизнесменом с врожденной способностью получать прибыль, казалось бы, из ничего.

Бык, который изменил его жизнь, не просто раздробил ему ногу и вспорол живот. В переносном смысле эта трагедия разорвала ему сердце, бросила вызов его умственным способностям. Увечья зажили, но внутри остались раздражение, злость, печаль и даже безнадежность с привкусом горечи – все это он старался сдерживать. Чувства, которые ему удавалась скрывать от окружающих, Клей не мог скрыть от Софи. Софи изучила его красивое лицо лучше, чем собственное. Она всегда могла бы сказать, когда он видит, что кто-то врет или не к месту шутит, знала, когда он сдерживает гнев. Знала, когда блеск, зажигающийся в изумрудно-зеленых глазах, означал призыв действовать или поджать хвост и ретироваться. Большинство женщин совершали ошибку бежать совсем не туда – прямо в его объятия. Спустя пару недель роман – или они думали, что это роман, – заканчивался, и тогда они недоумевали, в чем дело.

Софи надеялась, что никогда не увидит боли, которую Клей прятал внутри. Или ярости. Но остатки этого не убрать: обиду, горькое разочарование и бешенство, причиненное ему бывшей невестой. Софи подозревала, что это стало причиной, почему после несчастного случая он ни с кем постоянно не встречался.

Он – умный человек, таких умных она не встречала. У него замечательное чувство юмора, и постепенно оно к нему возвращалось. От взгляда темно-зеленых глаз и редкой улыбки у Софи перехватывало дыхание, даже спустя пять лет, как она у него работала. Его руки, мозолистые и мощные, могли быть нежными, когда он касался женщины, словно гладил новорожденного жеребенка. Пряный запах одеколона смешивался с его природным запахом, отчего представительницы слабого пола слетались на него подобно пчелам на цветок. Хотя Клей Эверетт уж точно не цветок. Он жесткий, грубоватый и мужественный. Настоящий мужчина.

Несчастный случай и последующие изменения, которые ему пришлось внести в свою жизнь, не укротили его темперамент. Это придавало его облику резкости, что, как ни странно, делало его еще более привлекательным для женщин. Та же самая энергия, которая удерживала под ним гигантского быка, питала его до сих пор. И в спальне женщины это чувствовали. По собственному опыту, Софи знала, насколько сексуальным может быть этот мужчина. Достаточно вспомнить тот вечер в мае после бала-маскарада.

На следующее утро, когда солнце появилось над дальними холмами, Софи выскользнула из комнаты, уже одетая, и побежала к своей машине. У нее ушел весь уик-энд, чтобы освободиться от колдовства Клея. Ее жизнь никогда не будет прежней. Но на утро понедельника она с высоко поднятой головой прошла мимо Клея прямо в свой кабинет, кратко поздоровалась и в глаза ему не глядела. Та ночь – ошибка. И подобного не повторится. Если у него другое мнение, то чем скорее эти мысли выветрятся из его головы, тем лучше будет для них обоих.

Глава 3

Наступило утро пятницы. Софи открыла глаза и взглянула на часы. У нее выходной. Прогноз сообщал, что погода будет прекрасной, и она уже знала, как проведет день. Отбросив одеяло, она поднялась с кровати, быстро натянула джинсы и майку. Клей был в Далласе на встрече с одним из своих акционеров, поэтому этот день полностью в ее распоряжении. Она возьмет хорошую лошадь и насладится поездкой верхом по техасским просторам. Офис Клея был переведен на ранчо, а сама Софи жила в городке Роял. Но она пользовалась разрешением Клея брать его лошадей.

Отказавшись от привычного утреннего кофе с тостом, Софи проехала шесть миль к ранчо «Летящий Эверетт». Остановив автомобиль рядом с конюшней, она вошла в главное здание и направилась в правый коридор. Свежие запахи люцерны и мелиссы ударили в нос, кружили голову. Она услышала ржание Прыгуна еще до того, как приблизилась к деннику.

Когда Клей в первый раз увидел Софи на конюшне, то очень удивился. Она объяснила ему, что выросла среди лошадей и скучает без них. И тогда он тут же сказал, что она может ездить на любой лошади на ранчо в свободное время. Это вошло у нее в привычку. Софи сегодня выбрала черно-белого Прыгуна. Ему так же не терпелось покинуть стойло, как ей сбежать из офиса. Она проверила его подковы и накинула седло.

Софи вывела Прыгуна из конюшни к северным воротам и услышала голос Клея. Она очень удивилась.

– Доброе утро. Ты отменил свою встречу?

– Да. Я в любом случае должен поехать в Даллас на следующей неделе, вот и решил, что тогда и встречусь с акционерами. День чудесный. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?

– Нет, конечно. – Софи перекинула поводья через шею Прыгуна и ласково его потрепала. – Значит, доктор разрешил тебе сесть в седло?

– Разрешения я не спрашивал.

– Но ты все равно это делаешь.

– Уж в седло-то я смогу взобраться без проблем.

Что за противный тип. Софи посмотрела на его лицо. Глаза блестят, на губах соблазнительная улыбка. У него такой вид, словно он предлагает ей разделить с ним общий секрет. Намекает на ту ночь? Ночь была потрясающей, но больше этого не повторится.

А Клей уже шел к денникам с самыми породистыми скакунами. Хромота очевидна, но ему наплевать. Лошади навострили уши и приветствовали его тихим ржанием.

Дорога Клея к выздоровлению была долгой, и Софи не могла не восхищаться его упорством – он стремился добиться стопроцентного восстановления. Он изумлял врачей, чьи виды на его будущее не были оптимистичными. Уж кто-кто, а Софи знала, насколько он здоров физически.

Спустя недели после той памятной ночи Софи задерживалась в офисе намного дольше положенного, чтобы предотвратить общение с Клеем помимо работы. Если Клей и догадался, почему она это делает, то ничего не говорил. Но здесь не офис, здесь нет барьера личным разговорам. Что она скажет, если он заговорит об их взаимном влечении? Она не знает.

Клей вернулся с выбранной лошадью – крупным гнедым мерином, и они поскакали к воротам, открывающимся на восточное пастбище.

Местность очень напоминала Софи ту, где она выросла. Когда она в первый раз села здесь на коня, то почувствовала тоску по дому. Но это лучше, чем сидеть по выходным в коттедже, который она снимала на окраине Рояла.

Софи любила ездить на запад по старой скотоводческой тропе через рощицы мескитовых деревьев. Она останавливалась у озер с зеркальной неподвижной водой – в этом районе таких хватало. На этот раз они с Клеем отправились в более скалистую местность, где тропа поднималась вверх.

– Я подумал, что по пути проверю ограду, – сказал Клей. – Проволока опять обвисла. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Не возражаю. Я никогда не ездила в эту часть твоего ранчо.

– Гористую местность труднее пересечь, но стоит добраться до верха, как перед тобой открывается изумительный вид. Это одна из причин, почему я купил ранчо здесь.

Они ехали молча, пока Клей не спросил:

– Как ты стала такой искусной наездницей? Где научилась сидеть на лошади?

– Дома, – поколебавшись, ответила Софи. – У отца небольшая молочная ферма, и мы всегда держали пару лошадей. Мы с сестрой ездили верхом при каждом удобном случае. И родители тоже это любили. Наверное, я унаследовала это от них. Мне ничего так сильно не хочется, как ездить верхом.

Софи заметила, что Клей поджал губы, пряча улыбку.

– Согласен. Нет ничего лучше, как оседлать кого-нибудь.

– Я не имела в виду быка.

– И я не об этом.

Она закатила глаза на его попытку сказать скабрезность.

– А ты? – спросила она. – Ты вырос среди лошадей и скота?

Глупо, конечно, задавать такой вопрос человеку с его жизненным опытом, но Софи мало что знала о его детстве, и у них не было возможности поговорить так, как сейчас.

– Меня посадили в седло, когда я еще был в подгузниках, – улыбнулся Клей. – Быть ковбоем – это все, чего я хотел до подросткового возраста, пока не узнал про девочек.

– Наверняка ты в этом преуспел.

– Да уж. – Он бросил на нее озорной взгляд через плечо. – Но я был еще и неплохим ковбоем.

Софи покачала головой. Она как раз и угодила в сети этого мастера на все руки.