Синий тукан, который научился летать

2. Уроки ветра

– Готов начать? – спросила Терра, прервав его размышления.

Тим сглотнул. Сейчас, при свете дня, вчерашний энтузиазм казался глупостью. Но что-то изменилось внутри – может, буря смыла часть страха, а может, ему просто надоело бояться.

– Да, – кивнул он, удивляясь собственной решимости.

– Встань на эту ветку, – приказала Терра, указывая на низкую, но прочную ветвь, раскинувшуюся над мягким мхом. – Закрой глаза. Чувствуешь, как воздух обтекает перья?

Тим, балансируя на неустойчивой опоре, зажмурился и едва не потерял равновесие.

– Я чувствую, как он хочет сбросить меня! – воскликнул он, инстинктивно раскинув крылья для опоры.

– Нет. Он хочет познакомиться, – голос Терры был спокойным, как вода в лесном озере. – Дай ему шанс – расправь крылья чуть шире.

Тим недоверчиво посмотрел на черепаху:

– Терра, а откуда ты знаешь всё это о полёте? Ты же не летаешь…

Черепаха замолчала, глядя в небо своими древними глазами.

– Знаешь, малыш, я тоже когда-то мечтала летать. В молодости я часами наблюдала за птицами, изучала каждое движение крыльев, каждый поворот в воздухе. Я провела всю жизнь, наблюдая за небом. Небо не могло поднять меня к себе, но я могла приблизиться к нему через понимание. – Когда ты не можешь что-то делать, остаётся только понимать. И я поняла: полёт начинается не с крыльев. Он начинается с доверия.

– Видишь того ястреба? – Терра указала на птицу, парящую высоко в небе. – Он не машет крыльями. Он слушает. Воздух рассказывает ему, где подняться, где спуститься. А тот попугай внизу? Он спорит с ветром – потому и устаёт так быстро.

– Но как ты это знаешь? – не отставал Тим.

– Больше восьмидесяти лет наблюдений, – улыбнулась черепаха. – Когда не можешь участвовать в танце, остаётся стать его зрителем. Самым внимательным зрителем в джунглях.

– И ты никогда не жалела?

– О чём?

– Что не можешь летать…

Терра улыбнулась: – А кто сказал, что не могу? В твоих крыльях живёт частичка моей мечты. Когда ты взлетишь, мы будем летать вместе.

Воздух облизывал перья, как язык матери когда-то вычищал пушок из-под крыльев. Но тогда это было безопасно. А сейчас… Сейчас каждый порыв будто шепчет: «Упадёшь».

«А если я послушаю? Если разрешу ему нести меня? Нет, это безумие!» Но вопреки внутреннему протесту, Тим медленно разомкнул крылья, позволяя ветру проникать между перьями. Ощущение было странным – как будто его тело становилось легче, а страх – тяжелее.

– Твои перья как листья кувшинки, – заметила Терра, наблюдая за его неуклюжими попытками сохранить равновесие. – Они не борются с водой, а договариваются – где-то прогибаются, где-то сопротивляются. Ветер – та же вода, только невидимая.

– Крылья – это не только для полёта, – продолжила черепаха. – Сначала они должны научиться слышать.

– Слышать что? – недоумённо спросил Тим, всё ещё крепко цепляясь за ветку.

– Ветер. Себя. Всё то, от чего ты отгораживался в своём дупле.

Порыв ветра подул сильнее, и Тим инстинктивно подпрыгнул – на мгновение его лапы оторвались от коры. Чувство невесомости, длившееся долю секунды, вызвало всплеск восторга.

– Я… я сделал это! – выдохнул он, вновь обретя опору под лапами.

– Нет, – поправила Терра. – Ты только начал.

Ветер зашептал – но не словами, а вкусами. Порыв с запахом мокрой коры принёс горьковатый привкус страха: «Ты упадёшь». Лёгкий бриз, пропахший орхидеями, донёс сладость: «Попробуй!». А внезапный вихрь, пахнущий грозой, ударил по перьям солёной угрозой: «Вернись в дупло!».

Тим зажмурился сильнее. «Это не голос, – понял он. – Это память». Ветер говорил с ним на языке утраченного: запахом материнских перьев, шелестом отцовских крыльев, даже скрипом той самой ветки, которую он когда-то не смог отпустить.

– Ты боишься не высоты, – сказала Терра, когда Тим в очередной раз вцепился в ветку. – Ты боишься, что крылья тебя подведут.

– Потому что они уже подводили! – выкрикнул Тим, и этот крик эхом отразился от листьев и стволов, возвращаясь к нему обвинением.

Черепаха указала на его грудь:

– Нет. Их предал твой страх. Дай им шанс – и они ответят тебе доверием.

День за днём они тренировались. Тим учился слушать потоки воздуха, чувствовать, как ветер обтекает его тело, пробирается между перьями, подсказывает, куда наклонить крыло. Но каждый раз, когда его лапы отрывались от опоры больше чем на мгновение, паника захлёстывала сознание, и он падал – чаще всего на заботливо подготовленные Террой кучи мягкого мха.

Тим медленно, по крупицам, собирал маленькие победы. Однажды он почувствовал, как раскрытые крылья нашли точку равновесия с потоком воздуха – всего на мгновение его тело стало невесомым, и он завис между веткой и землёй, не падая и не поднимаясь.

Ветер запел тонким звоном, как капли по металлу, – это был новый «голос», не страх и не память, а чистая возможность.

– Ты заметил? – шепнула Терра, когда он вновь крепко вцепился в кору.

– Что? – переспросил Тим, всё ещё думая о том, как не упасть в следующий раз.

– Ты только что летел. Полсекунды, но летел.

– Разве это полёт? – фыркнул Тим. – Я просто… задержался.

Терра только прикрыла глаза, пряча улыбку. На третий день тренировок колибри, нектарницы и даже обычно равнодушные туканы начали собираться на соседних ветках, наблюдая за его попытками. Они замолкали, когда Тим расправлял крылья, и тихо переговаривались после каждого падения. Среди цветов тоже происходило что-то необычное – орхидеи и пассифлоры медленно поворачивали свои соцветия в его сторону, будто наблюдая за представлением.

– Они смеются надо мной, – проворчал Тим, заметив птичьи взгляды.

– Они учатся, – поправила Терра. – Когда кто-то преодолевает свои границы, все вокруг немного меняются.

3. Сон о полёте

Измученный тренировками, Тим провалился в сон на закате. Солнце ещё золотило верхушки дальних деревьев, а он уже погрузился в странное сновидение, где реальность перемешивалась с невозможным.

Он летел. Не так, как птицы – а как падающий лист, подхваченный восходящим потоком. Крылья, такие нелепые на земле, теперь дышали в такт ветру. Внизу проплывали знакомые деревья, но их вершины были увенчаны не листьями, а облаками. Тяжёлыми, как его старые страхи, но ослепительно-белыми. Сейбы машут ветвями, как крыльями, их листья – синие перья, такие же, как у него. Корни деревьев почему-то тянутся в небо, а не в землю, образуя паутину воздушных дорог. Орхидеи шепчут на языке ветра: «Ты же знаешь, где твоё место».

«Это не мой лес, – думает Тим во сне. – Или это и есть настоящий лес?» Река струится по стволам вверх, к облакам, унося с собой обломки его старого дупла и пустые раковины, в которых слышны далёкие голоса родителей. «Страшно? Да. Но если река может течь в небо – почему я не могу?».

Вверху – ещё одни джунгли – отражение, где птицы ходят по земле, а звери летают. Он видит Терру, парящую на огромных черепашьих крыльях. «Здесь нет слова «невозможно»!» – кричит она. «Мама?» – позвал он, заметив вдали синий силуэт. Тукан повернул голову, но это была не мать. Это был он сам. Взрослый. С крыльями, рассекающими небо, как ножницы разрезают ткань. Тим прыгает вверх – и падает не вниз, а вбок, как будто земля теперь везде. Крылья ловят не ветер, а звуки: смех родителей, превращающийся в свист ветра, шёпот Терры: «Ты уже летишь. Просто ещё не проснулся».

Проснулся Тим от собственного крика. Лапы судорожно сжимали край дупла. Но на груди, где должно было гореть от ужаса, теплилось что-то новое – жажда. Жажда снова увидеть того себя. Во рту он обнаружил несколько синих перьев – таких же, как те, что украшали деревья в его сне.

– Терра! – Тим выплюнул перья на лапы черепахи. – Откуда они?

Та осмотрела их прищуренными глазами:

– Разве ты не чувствуешь? – Терра ткнула носом в перья. – Они пахнут твоим сном.

– Но во сне они были на деревьях.

– Значит, деревья поделились, – Терра ухмыльнулась. – Не жадничай, лети!

– Терра, – Тим подлетел к черепахе так близко, что та вздрогнула. – Ветер… он ведь не просто давит, правда? Он предлагает.

– Наконец-то! – прошипела Терра. – А то я уже думала, ты до старости будешь слушать только свои страхи.

– Какие страхи? – искренне удивился Тим. – Я теперь знаю, как выглядит мой первый полёт. И, увидев её недоумение, добавил: – Во сне. Но раз я смог там – смогу и здесь.

4. Падение и след

Тем же вечером, когда звёзды рассыпались по небу серебряными крошками, Тим встал на край ветки. Вместо того чтобы вцепиться в кору, он позволил своему телу раскачиваться вместе с ней.

Сейчас. СЕЙЧАС. Лапы сами разжимаются – будто не я, а кто-то другой командует моим телом. Крылья хлопают, как двери старого дупла на ветру. Земля. О нет, она так быстро приближается! Шум ветра в ушах звучал как голос родителей, смешанный с рёвом той давней бури. Он отпустил ветку, расправил крылья – и на несколько упоительных мгновений почувствовал, как воздух подхватывает его тело.

Вокруг как будто всё замерло: капли росы застыли на паутине, шелест листьев стих, даже неугомонные обезьяны прекратили свою возню на дальних ветвях. Лес затаил дыхание, наблюдая за синекрылым туканом, балансирующим между небом и землёй. Но радость затмила концентрацию – и вторая попытка закончилась ударом о мягкий мох. Тим, потирая ушибленное крыло, зашипел:

– Я не создан для этого!

Терра подползла ближе:

– Знаешь, почему семя падает в землю, прежде чем прорасти? Чтобы понять, где его корни. Твой корень – не в ветвях, Тим. Он в решении подняться.

Орхидея у его ног медленно повернула цветок, капля нектара упала на ушибленное крыло – словно лес предлагал ему утешение.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.