Я не Пань Цзиньлянь

– Но ведь не зря же я старалась?

– Не зря она старалась, да с твоей стороны это взятка, понимаешь? Я тебя к ответственности не привлекал, а ты ко мне почему-то прилипла.

Порываясь уйти, он снова почувствовал хватку Ли Сюэлянь. к этому моменту вокруг них уже собралась толпа зевак. Дун Сяньфа, который был уже на пределе, увидев народ, вдруг сконфузился:

– Вот шваль, пристала ко мне на улице и талдычит одно и то же, что за безобразие? а ну катись отсюда!

Он с силой освободился от Ли Сюэлянь и зашагал прочь.

Дождавшись вечера, Дун Сяньфа сел на велосипед и поехал домой в Дунцзячжуан. Еще не переступив порог, он учуял запах курятины. Оказывается, к ним в гости пожаловал тесть, и по этому случаю его жена натушила целый котел курятины. Успев на какое-то время позабыть про случай с Ли Сюэлянь, Дун Сяньфа вдруг все вспомнил. Когда он зашел на кухню и снял крышку с котла, то его глазам предстали уже тушеные курицы, предварительно расчлененные на восемь кусков. Дун Сяньфа недовольно напустился на жену:

– Любишь ты халяву по мелочам, когда, наконец, уже исправишься? Ты понимаешь, что натворила? Это называется «нарушение закона ради получения взятки».

Однако к следующему утру Дун Сяньфа об этом инциденте уже позабыл.

7

Председателя суда Сюнь Чжэнъи[5 - Имя Чжэнъи дословно означает «справедливость».] Ли Сюэлянь увидела перед входом в отель «Сунхэ». Сюнь Чжэнъи изрядно выпил, поэтому вниз по ступеням его вели под руки. в этом году ему исполнялось тридцать восемь лет, на своем посту он находился уже три года. Среди других председателей уездных судов Сюнь Чжэнъи был самым молодым. Поэтому, понимая, что впереди у него еще большие перспективы, он старался вести себя осмотрительно. Обычно Сюнь Чжэнъи вообще не выпивал. Будучи при такой должности, он установил для себя пять ограничений: не выпивать в одиночку; не выпивать на работе; не выпивать с коллегами; не выпивать на территории своего уезда; не выпивать с понедельника по пятницу. Некоторые из запретов дублировали друг друга, но все их можно было свести к одному: не выпивать без повода.

Однако сегодня Сюнь Чжэнъи напился до чертиков. и это несмотря на то, что сегодня он находился в пределах своего уезда, в кругу своих коллег и сегодня была среда. Так что сложившиеся обстоятельства вступали в противоречие со всеми его запретами. Но выпил он не без повода – сегодня они праздновали день рождения его предшественника на посту председателя суда Лао Цао. Три года назад Лао Цао вышел на пенсию, уступив место Сюнь Чжэнъи. у Лао Цао сложились очень теплые отношения с Сюнь Чжэнъи, которого он поддерживал и продвигал. и в день рождения своего шефа, который к тому же был уже на пенсии, Сюнь Чжэнъи составил ему компанию, чтобы выпить. Шеф прилично напился, и Сюнь Чжэнъи от него не отстал. Что касалось продвижения Сюнь Чжэнъи со стороны Лао Цао, то тут у Сюнь Чжэнъи остался горький осадок. Три года назад, когда пришел черед Лао Цао выходить на пенсию, под его началом работало сразу четверо заместителей. и в качестве своего преемника Лао Цао готовил не Сюнь Чжэнъи, а Лао Гэ. Кроме того, что Лао Цао в своей жизни любил работу судьи, он также любил выпить. а кроме любви к выпивке, у него также была страсть к бриджу. Эта карточная игра была лучшим способом понаблюдать за поведением человека. и когда Лао Цао хорошо узнал Лао Гэ, то решил подготовить своим преемником именно его. Передав свое место Лао Гэ, он чувствовал себя спокойно. Но кто же мог предположить, что буквально в первый месяц после выхода Лао Цао на пенсию, Лао Гэ позовет на банкет своих одноклассников, они напьются, он пьяным сядет за руль и поедет по встречной полосе. Пьяный Лао Гэ несся навстречу другим автомобилям, которые шарахались от него, и еще чертыхался:

– Что, правил уже не существует? Прут прямо навстречу. Сразу видно – непорядок в законах, вот доберусь до вас завтра!

Пока он ругался, прямо на него вырулила длиннющая, груженная углем фура. не успев затормозить, она врезалась с ним лоб в лоб, после чего машину Лао Гэ отбросило на другую полосу. Оказавшись на своей полосе, Лао Гэ умер прямо на месте аварии. Его гибель предоставила возможность карьерного роста для Сюнь Чжэнъи. Таким образом, после ухода на пенсию Лао Цао его преемником стал не Лао Гэ, а Сюнь Чжэнъи. Приняв эстафету от Лао Цао, Сюнь Чжэнъи должен был благодарить не самого Лао Цао, а ту груженную углем фуру, и даже не фуру, а тот банкет, на котором напился Лао Гэ, а заодно и одноклассников Лао Гэ, которые его и напоили. Так считал Сюнь Чжэнъи, а Лао Цао считал по-другому. Лао Цао полагал, что кому его пост достался, тот и есть подготовленный им преемник. Поэтому, получив пост председателя суда, Сюнь Чжэнъи должен был благодарить именно его. Ну а раз так, то Сюнь Чжэнъи решил действовать соответствующе и, приняв пост, при встрече сказал Лао Цао:

– У меня ведь не было никаких достоинств и способностей, и если бы не ваше воспитание, то как бы я занял это место?

Лао Цао принял слова Сюнь Чжэнъи за чистую монету и пошел с ним на сближение. Но, будучи человеком тактичным, Лао Цао после выхода на пенсию уже не совал своего носа в судебные дела, а лишь обращался по каким-то жизненным ситуациям. Поэтому Сюнь Чжэнъи оценил его как человека понимающего и, ради своего же спокойствия, был готов помочь по мелочам. за минувшие три года Сюнь Чжэнъи преподносил Лао Цао исключительно как своего наставника. Каждый год Сюнь Чжэнъи в честь дня рождения Лао Цао устраивал банкет. и всегда его первая фраза за столом звучала так:

– Весь год я был так занят, что не мог навестить своего наставника, но за празднование его дня рождения отвечаю лично.

И хотя это была всего лишь одна фраза и повторялась она из года в год, однако, будучи красноречивее молчания, она делала Лао Цао совершенно счастливым. Сегодняшний банкет по случаю его дня рождения проводился на втором этаже отеля «Сунхэ». Впервые Лао Цао на собственном празднике напился до чертиков. Ну а поскольку повод сегодня был важным, Сюнь Чжэнъи последовал примеру своего наставника. и пока Сюнь Чжэнъи еще мог связно говорить, то напомнил:

– Наставник знает, что обычно я не выпиваю, установив себе пять ограничений. Но каждый год в этот день я нарушаю свои правила ради того, чтобы доставить вам удовольствие.

Лао Цао снова зарделся от удовольствия. Но Лао Цао выпивал всегда, в то время как Сюнь Чжэнъи практически не пил – где уж ему было тягаться с Лао Цао? Последний прожег в ресторанах всю свою жизнь, и у него уже сложились свои манеры и привычки распития алкоголя. Его привычка выпивать была привязана к сигаретам – «Как говорится, где выпивка, там и курево». Однако в его случае это не означало, что он одновременно пил и курил. Пачка сигарет служила мерилом для уровня алкоголя в стакане. Сначала пачку располагали плашмя, соответственно, и в рюмку наливали, равняясь на эту мерку, после чего залпом выпивали содержимое. Затем пачку ставили на бок, и в рюмку наливали, равняясь на новую высоту. Снова выпивали залпом. Наконец пачку ставили вертикально, и в рюмку наливали уже по максимуму, и снова все содержимое опрокидывали залпом. Разное положение сигаретной пачки задавало разную емкость: при лежачем положении пачки в стакан входило пятьдесят граммов, когда пачку ставили на бок – В стакане оказывалось сто граммов, наконец, когда ее ставили вертикально – сто пятьдесят граммов. Таким образом, задавая уровень по трем положениям сигаретной пачки, выпивали около полулитра. Эти три прикладывания к стакану назывались хорошим стартом. и только после этого старта банкет считался официально открытым. Далее попойка проходила в русле застольных игр типа выкидывания пальцев, и тогда уже было сложно сказать, какое именно количество спиртного выпивалось в итоге. Но кое-что от Лао Цао скрывали, ведь он уже был на пенсии, а его пост занимал Сюнь Чжэнъи. Вместе с ними на банкете присутствовали несколько его замов, начальник политотдела, главный инспектор, начальник канцелярии и кое-кто еще из руководящего состава. Раньше все они работали под началом Лао Цао, но теперь ситуация изменилась, и они работали под началом Сюнь Чжэнъи. Во время «хорошего старта» Лао Цао выпивал по-настоящему и Сюнь Чжэнъи тоже. Когда же подошла очередь застольных игр, то подчиненные пустили в ход свои трюки, суть которых заключалась в том, что Лао Цао они по-прежнему подливали водку, а Сюнь Чжэнъи – минеральную воду. в результате после восьмого тоста опьянели и Лао Цао, и Сюнь Чжэнъи. Однако если Лао Цао оказался пьяным вдрызг, то Сюнь Чжэнъи – лишь наполовину. Но находясь рядом с Лао Цао, Сюнь Чжэнъи вынужден был делать вид, что тоже пьян в стельку. По окончании банкета Лао Цао вместе с Сюнь Чжэнъи под руки стали сводить со второго этажа. Именно в этот момент Ли Сюэлянь прицепилась к Сюнь Чжэнъи:

– Судья Сюнь, вы должны мне помочь.

Председателю суда частенько преграждали путь жалобщики, но тут это случилось ночью после попойки, да к тому же так неожиданно, что Сюнь Чжэнъи даже испугался. Но поскольку рядом находился Лао Цао, Сюнь Чжэнъи нельзя было выходить из своей роли, тем более нельзя было показывать, что он испугался. Начальник канцелярии, что держал его под руку, тоже испугался и поспешил оттащить Ли Сюэлянь:

– А ну прочь свои руки от судьи, не видишь, в каком он состоянии? Если есть какое-то дело, поговорим завтра.

Отцепив Сюнь Чжэнъи от Ли Сюэлянь, он повел его к машине. Но тут с лестницы подал голос Лао Цао:

– А что за дело?

Еле шевеля языком, он пытался разобраться в ситуации:

– У кого-то есть жалоба? Подходи ко мне, я в этом как-никак разбираюсь.

Если бы Лао Цао не напился, то он вряд ли бы стал вмешиваться в судебные дела, но поскольку он был пьян, то просто забыл, что вот уже три года как находится не при делах. Встреча с жалобщицей, прямо как в былые времена, привела его в необычайное возбуждение. Окружающие, видя такое дело, заволновались, оставили на время Сюнь Чжэнъи и поспешили сперва усадить в машину Лао Цао. Пытаясь его угомонить, они приговаривали:

– Почтенный председатель, да эта просто какая-то деревенская баба, что там у нее может быть. Вам сейчас нужно о себе позаботиться, хорошенько отдохнуть. а все эти дела предоставьте председателю Сюню.

Лао Цао уже не держался на ногах, и его усадили в машину. Но он все никак не мог успокоиться и, опустив стекло, приказным тоном начальника крикнул Сюнь Чжэнъи, который стоял у другой машины:

– Чжэнъи, хорошенько разберись с ее проблемой. Я как-то уже говорил тебе, что если чиновник не уважает народ, то лучше ему сразу отправляться домой торговать бататом.

Сюнь Чжэнъи, сделав пару нетвердых шагов к машине Лао Цао, поспешил ответить:

– Будьте спокойны, Наставник, я храню в сердце все ваши поучения. Я обязательно разберусь с этим делом и завтра же обо всем вам доложу.

Лао Цао продолжал что-то бормотать, но его машина уже тронулась с места. Теперь, из-за вмешательства Лао Цао, Сюнь Чжэнъи было неудобно тут же сесть в машину и уехать. Но при этом он боялся не реакции Ли Сюэлянь, которая слышала их разговор с Лао Цао. Он боялся того, что если, протрезвев, Лао Цао припомнит этот разговор, то в случае лицемерия Сюнь Чжэнъи, который вроде как слушался своего начальника только тогда, когда тот был трезв, последствия окажутся самыми нехорошими. Из-за пустяка он мог потерять куда больше. Вряд ли чиновник на пенсии мог чем-то помочь, однако испортить что-то было вполне в его власти. Лао Цао много лет провел на своем высоком посту, и наверху, и внизу у него накопилось достаточно своих людей. Поэтому проблемы могли свалиться на голову Сюнь Чжэнъи откуда угодно. и раз уж он все-таки был не совсем пьян, он предпочел пообщаться с Ли Сюэлянь. Но поскольку он все-таки был достаточно пьян, разговаривал он несколько грубовато:

– Ну что там у тебя?

– Хочу пожаловаться.

– На кого?

– На Дун Сяньфа.

Изначально Ли Сюэлянь подавала в суд на Цинь Юйхэ, потом к нему присоединился Ван Гундао. Ведь именно последний засудил ее дело. Теперь же она решила на какое-то время оставить в покое и Цинь Юйхэ и Ван Гундао, поставив цель сперва разобраться с Дун Сяньфа. Собственно говоря, к Дун Сяньфа она не испытывала какой-то вражды, да и виделась она с ним лишь один раз. Тогда на ее просьбу начать разбирательство по новой он ответил отказом. Если бы их разговор этим ограничился, то и ладно. Однако та их встреча на пороге суда постепенно переросла в настоящую стычку. и когда вокруг них собралась толпа зевак, Дун Сяньфа в запале обозвал ее «швалью», а потом еще добавил, чтобы она «катилась подальше». Именно эти две фразы и взбесили Ли Сюэлянь. Она как пострадавшая пришла пожаловаться, как же можно, работая в суде, обзывать ее «швалью», да еще и приказывать, чтобы она «катилась подальше»? Из-за него она решила обратиться к самому председателю суда, чтобы, прежде чем судиться с Цинь Юйхэ и Ван Гундао, разобраться с Дун Сяньфа. Сюнь Чжэнъи, не в силах сразу уловить суть проблемы, спросил ее:

– А что тебе сделал Дун Сяньфа?

Дун Сяньфа, в общем-то, ничего ей не сделал. Ничего противозаконного в том, что он обозвал ее пару раз, не было. Однако при сложившихся обстоятельствах Ли Сюэлянь ответила:

– Дун Сяньфа берет взятки.

Эти ее слова не имели под собой никакого основания. Возможно, где-то когда-то Дун Сяньфа и брал взятки, но в случае с Ли Сюэлянь об этом говорить не приходилось. и даже то, что жена Дун Сяньфа приняла от Ли Сюэлянь тюк хлопка и двух кур, не могло считаться взяткой. Да, кстати, и сам Дун Сяньфа пожурил свою жену за то, что она успела приготовить принесенных в дар кур.

Подул сильный порыв ветра, Сюнь Чжэнъи передернулся от холода. Ветер окончательно лишил его трезвости. Всегда такой осторожный, Сюнь Чжэнъи в состоянии опьянения легко выходил из себя. Водка превращала его совершенно в другого человека. Во многом это происходило из-за того, что обычно он не выпивал, установив для себя пять ограничений. Поэтому сейчас он нетерпеливо сказал:

– Если бы речь шла о чем-то другом, я, возможно, и взялся бы, но поскольку речь идет о взятке, я это дело вести не в силах.

– Куда же мне тогда идти?

– Это в прокуратуру.

Сюнь Чжэнъи говорил правду. Поскольку Дун Сяньфа был государственным служащим, то в случае жалобы на него по судебным вопросам следовало обращаться к председателю суда. Но если Дун Сяньфа самого подозревали во взяточничестве, то обращаться с этим следовало уже не в суд, а в прокуратуру. Ли Сюэлянь, которая не разбиралась в таких тонкостях, взбунтовалась:

– Как так получается, что всякий, к кому я обращаюсь, не в силах разобраться с моими проблемами? Кто мне, в конце концов, может помочь?

В продолжение сказанного, у нее вдруг вырвалось:

– Господин Сюнь, вы ведь председатель суда, вы ведь не можете так же, как Дун Сяньфа, брать взятки?