– Дочка! Аише! – взвыла Журава и бросилась следом, но была откинула небрежно рукой главаря.
Последнее, что увидела девушка, было то, что Журава упала и, ударившись виском об угол двери, замерла.
– Мамочка! – закричала она, но главный шикнул что-то непонятное, а потом ее сознание отключилось.
********
Шум дороги ворвался в сознание Аише и привел в чувство. Еле разлепив веки, она приподняла голову и осмотрелась. Увиденное не порадовало – находилась она в непонятном деревянном огромном ящике с лавками по бокам, на которых жались друг к другу испуганные Велеока и Белослава. По покачивающимся движениям и перестуку копыт стало понятно, что это такая повозка, которую тащат лошади.
– Куда нас везут? – хрипло спросила девушка у соседок, чувствуя, как головокружение отступает, и поднимаясь с пола на соседнюю лавку.
– Не знаю, – покачала головой Велеока. – Говорят, император ищет пропавшую девушку, то ли сестру, то ли родственницу, поэтому всех девушек подходящей внешности и возраста тащат к нему. Это мне отец сказал.
Белослава разразилась рыданиями, закрыв лицо ладонями.
– Мы же совсем не похожи между собой! – нахмурилась Аише.
Плакать она не хотела, слезами горю не поможешь. Надо придумать, что сделать, как сбежать, куда идти потом. Прижалась лицом к стене повозки и выглянула в щель, пытаясь разглядеть хоть что-то, но видно было только коричневую землю, да кромку травы, быстро бегущие внизу.
– Давно мы здесь? – спросила она у Велеоки, которая хмуро и с надеждой смотрела на нее.
– Да уже время ближе к вечеру, а мы все едем, – отозвалась дочь старосты. – Один раз останавливались до кустов сходить, да поесть дали немного, а так – едем и едем.
– Вот беда, – вздохнула Аише. – Увезут сейчас далеко, как потом возвращаться будем?
– Так ведь не вернемся мы, – сквозь слезы отозвалась Белослава. – Слышала я их разговор промеж собой, что всех девиц, кто не подошел, отдают на потеху воинам императорским, да всяким людям, кто захочет.
Поджав губы, Аише промолчала. Не бывать этому! Чтобы она стала игрушкой какого-то мужика! «Поглядим», – решила девушка и замерла, привалившись плечом и головой к стене повозки. Лучше уж с жизнью расстаться, чем с кем-то не по любви лечь. Конечно, такие женщины были, мама рассказывала, что некоторые не хотят замуж выходить и быть все время с одним и тем же мужчиной, живут себе, принимают всех подряд, кто заплатит побольше или приглянется, да и в ус не дуют, но такое точно не по душе Аише. Уж как-нибудь можно будет сбежать, решила она и закрыла глаза. Раз уж ехать все равно долго, да изменить ничего нельзя, надо копить силы, пригодятся для побега.
*********
День склонился к вечеру, потом совсем стемнело, шум колес сменился с шуршания по песку на странный шорох, будто ехали уже по камням, а потом и вовсе движение замедлилось. Аише встрепенулась, потянулась и вытянула ноги, затекшие от неудобной позы. Мочевой был полон и давно давал о себе знать, однако приходилось терпеть и не высовываться. Незачем гусей дразнить, а охранники, гоготавшие за стеной повозки, были похожи именно на этих птиц. Чем меньше они помнят о пленницах, тем лучше.
Соседки, жавшиеся поначалу друг к другу, тоже уже не плакали, Велеока пыталась разглядеть что-то снаружи в щель между досками, Белослава спала, прислонившись к стене. Тишина и спокойствие царили в тесном пространстве повозки.
После полной остановки Аише ожидала, что за ними скоро придут, но никто не появился. Голоса стихли, стало темно и душно.
– Нет силушки терпеть! – дочь старосты подползла к дальнему углу и присела там, освобождая организм от накопившейся воды.
Белослава, проснувшись, последовала ее примеру, а потом и Аише, хоть и противно было мочиться там же, где придется, по-видимому, коротать ночь.
Было такое впечатление, что о девушках просто позабыли. Ни кормить, ни поить их не собирались, а в горле уже пересохло и казалось, что язык к небу прилип.
– Мне тут матушка успела собрать кой-чего в дорогу, – смущаясь, произнесла Велеока, отвязывая пояс и доставая из-под юбки небольшую котомку. – Давайте перекусим, раз уж нас тут голодом морить собрались.
Вскоре в жадные руки девушек были всунуты куски сыра, хлеба, да вяленого мяса. Рот у Аише моментально наполнился тягучей слюной. Она мигом проглотила нехитрый ужин и припала ухом к стене повозки – шум слышался далеко-далеко и глухо. Что же делать?
Внезапно послышались голоса откуда-то сбоку, мужской смех, незнакомый язык.
Девушки сжались в углу, трясясь от страха.
– Что-то будет, я чую! – прошептала Велеока, хватая липкой ледяной ладонью руку Аише.
– Тшш! – зашипела та и сжала хрупкие пальцы в ответ.
Дверь повозки резко отворилась. В темном прямоугольнике мелькнули человеческие тени.
– Выходи по одной! – грубо приказал хриплый голос.
3
Велеока замешкалась в дверях, оглянувшись на подруг по несчастью. В темноте им был виден ее силуэт, тускло освещенный светом фонаря в руке одного из мужчин.
Внезапно ее схватили за руку и поволокли наружу под грубый хохот. Девушка закричала, забилась, как пойманная в силки птичка, но ей заткнули рот и кинули, будто куль с картофелем, на землю. От удара хрупкая дочь старосты вскрикнула и потеряла сознание. Белослава застучала зубами, а Аише забилась в угол и как зверь смотрела на темные людские тени, мелькавшие на улице.
«Не сдамся!» – зло и отчаянно думала она, но вскоре и до нее добрались хваткие ручищи, заломав и выволакивая из повозки.
Трясущуюся от страха Белославу, безмолвную Велеоку, тряпочкой повисшую на плече одного из похитителей, да Аише, сверкавшую глазами, сволокли в темную комнату с маленьким окошком под самым потолком, и, подтолкнув в спину, заперли дверь.
Белослава завыла в углу, зарыдала отчаянно и безнадежно, жалея себя и оплакивая свою судьбу.
– Замолчи! – рыкнула Аише в ее сторону, а сама подползла по земляному полу в тот угол, куда кинули Велеоку, нащупала ее и припала к груди ухом.
Бьется сердце! Жива!
С облегчением она выдохнула сквозь сжатые зубы, до боли впиваясь ногтями в ладони. Ей казалось, внутри зреет тугой огонь, который тянет ее в разные стороны, но что-то держит его, не давая вырваться пламенем и снести все вокруг.
– Эй, девки! – раздался грубый голос, а в двери отворилось маленькое окошко на уровне лица.
В нем девушки увидели усатую мужскую физиономию с маленькими глазками, толстыми поросячьими щеками, лоснящимися и румяными, губы-вареники, а тяжелый смрад перегара долетал оттуда до них, заставляя морщиться.
– Жрать хотите? – морда поворочалась, но в темноте камеры не было видно, слышат ли его девушки. – Ну как хотите!
Захохотав, усатый с лязгом запер окошко и удалился. Аише слышала его затихающие шаги и свист, становившийся все тише.
Велеока застонала, приходя в себя. Приподнялась, помогая себе рукой, села, опираясь спиной на стену.
– Что случилось? – хрипло спросила она.
Аише промолчала.
– Мы все умрем! – истерично отозвалась Белослава, рыдая. – Я хочу домой, к маме! Мама!!!
Глухой удар в дверь заставил ее умолкнуть.
– Заткнись! – раздался чей-то рык снаружи. – Заголосила, дура! Завтра вы все предстанете пред очами императора. Если б не это, я б тебя сам заткнул, чтоб не маму звала, а орала подо мной, курица тупая!
Белослава икнула от страха, забившись в угол. Привыкшие к темноте глаза Аише смогли разглядеть ее фигурку, сжавшуюся и трясшуюся с еле слышным стуком зубов.