Кара Джеврие

На лице Али сверкала улыбка, но не от того, что начальник наконец похвалил его. Он помог расследованию, он стал на шаг ближе к поимке преступников – этого он и добивался. Что значит быть полицейским? Для Али это значило быть честным и порядочным человеком, и уж если выбрал эту профессию, то будь добр, исполняй свои обязанности достойно и в рамках закона.

– Вообще-то, я руководитель нашей группы. Сделай одолжение, поведай нам о своём расследовании.

– Не злись, девчонка, я ещё не привык что ты начальник.

– И хватает же тебе смелости так обращаться ко мне.

Али подошёл к Бегюм и их разговор можно было считать приватным. Некоторые обратили на это внимание, но сразу отвели любознательные взгляды, как только Али осмотрелся по сторонам.

– Ну тогда, пока я в запале, решусь ещё на один опрометчивый шаг. Не сходишь сегодня со мной в кафе? Если захочешь, можем поговорить исключительно о работе.

Его миловидная внешность в сочетании с мужественностью сделали Бегюм безотказной. Они и так с Али были в хороших отношениях, не держали друг на друга обиды, не смотря на шуточки, которые иногда переходили черту дозволенной наглости.

– Сходим на набережную? И погода позволяет, -улыбнулась девушка.

Али засиял. Ещё не было человека, который согласился бы пойти с ним хотя бы попить чай. И не было человека, которого он хотел бы на чай пригласить.

2000 год. Стамбул

В окне роскошного особняка в самом богатом и одновременно опасном районе Стамбула виднеется женщина. Она грызёт ногти, но буквально набрасывается на окно когда в ворота въезжает машина. Тучный мужчина проходит в дом, ведя за руку девочку лет 7-ми и трёхлетнего мальчика.

– Что это за дети, Юсуф?

– Это дети Джеласуна Кара. Я не смог сделать с ними тоже, что и с их родителями. Мальчика я забрал в счёт убитого из-за него моего сына, а девочка…Будет расплачиваться за грех отца всю свою оставшуюся жизнь.

– Это дети того мерзавца? Того, из-за которого убили нашего полугодовалого сына? Ты привёл в наш дом детей этого подонка? Клянусь, я убью их собственными руками!

– Угомонись, женщина!

Мужчина еле сдержал рвущуюся отомстить за ребёнка женщину.

– Родителей не выбирают. Эти дети не виноваты, что оказались детьми этих животных.

– Ты уберёшь их отсюда! Уберёшь или их, или меня. Я не смогу жить в одном доме с этими отбросами.

– Ты сможешь, сможешь. Хорошо будешь жить. Ты станешь для них матерью. А потом, в самый неожиданный момент, когда их бдительность будет спать, ты ударишь им в спину, так же как со мной сделал их отец.

2017 год. Стамбул

– Ты помнишь своих родителей?

– Конечно. Но, к сожалению, я помню не их счастливые лица, а их трупы в покорёженной после аварии машины. Я сидел на асфальте и звал на помощь, но никто не пришёл.

– Ты ни с кем ещё не говорил об этом, да?

Парень кивнул, удивляясь своей откровенности.

– Вот уже 3 месяца как ты работаешь с нами. Не трудно было оставлять город, в котором ты родился и вырос, оставлять друзей, работу, коллег?

– Город, улицы которого с 10 лет стали для меня Адом? – Али усмехнулся. – Я счастлив, что наконец избавился от этого груза.

– Навсегда избавиться от этого груза невозможно. Ты уверен, что не бежишь от самого себя? Тогда тебе нигде не будет покоя.

– Нет, сейчас я спокоен. Я смирился. Назад ничего не вернуть и я буду жить дальше. Ведь мама закрыла меня своим телом во время аварии, значит, она не хотела, чтобы я умирал. Она хотела, чтобы я жил, и я буду жить. Счастливо или нет, знает только Всевышний, но я буду жить дальше с этим. Я смирился, просто иногда очень скучаю.

– Ты ведь знаешь, что ты не один?

"Не понял" – читалось в поднятой брови парня.

– Тебе не нужно замыкаться в себе, закрываться в квартире и напиваться. Достаточно проявить решительность и пригласить меня в кафе, – улыбалась Бегюм. – Мы 3 месяца работаем вместе, когда-то же надо становиться друзьями.

– Не знаю, получится ли у меня дружба с таким начальником как ты. Не вышвырнешь с волчьим билетом из полиции?

Смеялись, улыбались, но в глазах обоих таилась печаль.

Они сидели на набережной, пили чай и наслаждались видом. Внезапно глаза Бегюм округлились.

– Извини, я на пару минут отойду.

Она встала из-за столика и уверенной походкой подошла к паре, сидевшей в другом конце террасы.

– Ты что тут делаешь, а? Это ещё кто такая?

– Фахрие, – низкорослая худощавая девушка протянула руку в знак знакомства, но Бегюм с презрением посмотрела на неё.

– Когда я вернусь за свой столик и обернусь, я хочу, чтобы за этим столом было пусто, ты понял меня?

– Малышка, я же не мешаю тебе флиртовать с тем типом. И ты, будь любезна, не лезь в мою личную жизнь.

– Твоя личная жизнь напрямую зависит от меня. Я сказала. Когда сяду за свой столик…

– Чтобы нас тут не было, понял. Идём, Фахрие. Видимо, моя сестра решила поиграть в комиссара и в нерабочее время.

– Кто кого играет выясним дома. А пока – что б глаза мои вас двоих тут не видели. И имей ввиду, Четин – эта девушка, что рядом с тобой, к добру тебя не ведёт. Она ведёт тебя к разговору со мной.

Вернувшись к Али и удостоверившись, что пара с другого конца зала скрылась, Бегюм снова приняла спокойный и расслабленный вид. Она заметила пристальный и недоверчивый взгляд Али.

– Ну только не начинай, а?

– Что?

– Не включай полицейского. Взгляд как на допросе.

– Понял, – кивнул парень и снова замолчал, растворяя взгляд в водах Босфора. – У каждого должна быть своя тайна.

В водах Босфора отражались ночные огни Стамбула. На ещё оживлённых улицах прогуливались молодые люди, пары, спешащие домой рабочие. В одном из деревянных старинных домов рассматривая фотографии сидел молодой человек. Его никто не видел, поэтому он позволил себе заплакать, глядя на фотографию родителей, которых потерял ещё ребёнком. Али устало вздохнул, поцеловал фотографию и отправился отдыхать.

2000 год. Анкара