Сводный обман

– Ты сама со мной пошла, и мы сейчас повеселимся, – расстегивает он рубашку снизу, выдирая ее из пояса брюк…

Да не… Он не будет. Не будет же он меня насиловать? Смешно… Это меньшее, что можно предположить… Но страх все равно меня в узел крутит, потому что в глазах Хворостова я не вижу ни намека на смех, ни капли жалости…

– Потому что ты сказал, что… Что, что тебе нужно?! – кричу я, медленно, но верно осознавая, что это унижение сломает меня окончательно…

Пролог 2

Миша

– Страшила Васнецова. Тебе нужно ей присунуть, – я даже пивом давлюсь. На рубашке след. Смотрю на друга, как на идиота…

– Ты умом тронулся?

– А чего ты? Сливаешься? Ты спор продул? Продул. Это мое желание…

– Забери лучше тачку, нахрена мне трахать чучело?

– Потому что ты проиграл спор… – Глебыч усмехается, остальные парни ржут, а у меня мороз по коже… Васнецова. Худая, прыщавая жердь, которая вечно всех сдавала. Каким-то макаром попала к нам в гимназию, да еще и лучшей стала. Сука. Большая часть шуток нашей компании именно о ней. Но ни у кого никогда не возникало мыслей присунуть ей. Она и секс – антонимы… Это ж почти скотоложство.

– Тебе это зачем?

– Снимем все на камеру, потом станешь депутатом, я тебя шантажировать буду.

Он ржет, а я впериваю взгляд.

– Это вот вообще не смешно. Она и ушла скорее всего, – говорю с надеждой, но лучший друг ее убивает. Размазывает по асфальту, как и мое либидо. Васнецова. Та, что вечно нас учителям сдавала, та, что обошла меня на олимпиаде по биологии, та, из-за которой Глеба лишили тачки на год, потому что она настучала, что мы поехали вечером пьяными.

Да, ее может и стоит проучить, но не таким же образом. И не я же…

– Она мне не даст, – отмахиваюсь. Это не тот тип телки, которая течет при виде моей тачки или брендовых шмоток. Она уже года два носит одну и ту же юбку с кофтой. Безвкусное дерьмо. Как и она сама.

– Мишань, спор дороже денег.

Глеб кивает в сторону, а я, сглатывая, смотрю туда же… Нахер она вообще сегодня пришла. Чего дома не сиделось? Ах да, она же речь будет толкать, гордость гимназии. Из грязи в князи. Пример того, как трудолюбием можно себе место под солнцем отбить.

Бля… Ну не стоит у меня на нее, с какой стороны не представь.

– Точно мою тачку не хочешь? – я уже на все готов, даже машину любимую отдать, что отец подарил на восемнадцатилетние… Но я знаю, что если не выполню условия спора, Глеб загнобит, потому что для него это дело чести. Больной ублюдок… У меня от мысли трахать это чучело не то, что член не поднимается, кажется, только скукоживается сильнее.

– Что мне твои деньги… Иди, принц, она ждет тебя…

– Ща, дай подумать о чем-нибудь сексуальном, – достаю сигарету и прикуриваю, пытаясь найти в ней хоть что-то симпатичное… Ну хоть не жирная и то хорошо. В конце концов, какая разница. Нагну и трахну. Пизда у всех одинаковая.

Докуриваю и сплевываю горькую слюну, иду вперед, пока в спину ржач летит. Дебилы… И я дебил, что на этот спор подписался. И надо же было в такой момент ответный выигрыш потребовать…

Был уверен в своей победе. Как обычно…

Еще несколько шагов, и я рядом с Васнецовой.

Ну и имечко. Под стать образу.

– Привет, не думал, что придешь… – говорю, осматривая скрытое за бесцветной челкой лицо и пытаясь разглядеть глаза. За очками ничего не видно. – Олеся?

– Да, чего тебе?

Какая хамка, надо же. К ней, можно сказать, парень мечты подошел, а она нос свой огромный воротит. Кикимора.

Оборачиваюсь, смотря с надеждой на друзей, если их так назвать можно, а они продолжают ржать, за животы хватаясь. Непонятно еще, сколько раз они мне эту историю припоминать будут. Еще и заснимут, чтобы поржать. Хотя ладно, может и я потом смеяться буду.

– Там тебя директор звал. Какие-то проблемы с твоим аттестатом.

– Что? – тут же поднимает она глаза. – Где он? Куда идти!?

– Пойдем, провожу! – киваю в сторону банкетного зала, где сцена стоит.

– Ну так давай быстрее, – шагает она вперед, как солдат на плацу, а я за ней. Поворачиваю башку, а Глеб тычет на кладовку, где хранятся микрофоны. Киваю, обгоняю Васнецову и направляю ее движение. Бежит так, словно что-то важное упустить может.

Ну все правильно. Мой член будет самым важным событием в ее никчемной жизни.

– Ну… – нужно же поговорить типа, интерес проявить. – Куда собралась поступать?

– В медицинский, – отвечает глухо, продолжая вышагивать сквозь толпу, почти раскидывая всех острыми локтями.

– Мм, – снова поворачиваю голову, потому что жжет щеку… – Медсестричка, значит…

Мы уже уходим за сцену, где местная группа играет банальную песню «Куда уходит детство». Ну, можно сказать, актуально, потому что сейчас детство Васнецовой закончится.

– Медсестричка – это медсестра, а я врачом буду. Где директор?

– Ну так вон, тут он, – показываю на дверь, которая оказывается открытой.

– Там же темно. Что за развод… – не успевает она сказать, когда я просто хватаю ее за кофту и легко затаскиваю в темноту.

Света от уличных фонарей тут хватает, чтобы увидеть животный страх на ее бледном как смерть лице. Она шумно дышит, сжимает кулаки.

– Что за тупая шутка? Ты считаешь это смешным?

– Ты сама со мной пошла, – наступаю, чувствуя, как ее страх рождает во мне то самое желание, которое я в себе искал. Его должно хватить, чтобы член встал и вошел в сухую дырку.

– Потому что ты сказал, что… – заикается она. Всегда заикается, когда волнуется. Сколько раз ржали над ней, когда к доске выходила, не сосчитать. – Что, что тебе нужно?!

– М-м-мне? От-от-от тебя? Ничего, Васнецова, совершенно ничего, – издеваюсь, налетаю резко, толкаю к полкам, с которых валятся микрофоны и провода. – Да не дергайся ты, быстрее все пройдет.

– За-за-зачем? Го-господи! За-зачем ты это делаешь?! – кричит она, ударить хочет, но я резко верчу ее спиной к себе, а дергающиеся руки перевязываю проводами. – Не-не-не надо! По-по-пожалуйста, не надо.

– Извини, Васнецова, ничего личного, – под ее истошный крик задираю тяжелую юбку, тут же стягивая колготки и трусы с дико извивающихся бедер. Шлепаю по тощей заднице, чтобы не крутилась, и тут же вижу, как по светлой коже разливается алое пятно.

В свете фонарей этот контраст кажется еще более ярким. Этот вид заставляет собственную кровь взбунтоваться, устремиться прямо в пах.