Я хочу свою жену…

– Ты, конечно, особо не прятал и не прятался в своих похождениях, Лёша, но я так не могу! Мне нужен развод! Тебе нужен развод! Сейчас ты это всё говоришь из-за упрямства. Возможно, даже задетого самолюбия. Поверь, мне это знакомо…

– По хер, короче, Лиза, – отмахивается он. – Ждём выборы, а дальше смотрим по обстоятельствам. Время ещё есть. – на что там у него есть время, я так и не поняла.– Но из дому ни на шаг! Узнаю…пожалеешь!

Я хочу сказать так многое, но внезапно понимаю, что это никому не нужно. Даже мне. Зачем? Разве он услышит? Разве поймёт? Разве я смогу высказать правду, не переходя на личности и не обвиняя в чём-то его?

Хочу сказать, что он заигрался в семью. Что ему самому это уже не нужно. Пока подпишем заявление, в стандартном порядке, пока разведут – Лёша уже будет мэром. Неделя, две ничего не изменят.

Разве только то, что мы разойдёмся, ненавидя друг друга ещё больше. Нам нельзя так. У нас дочь. Она не должна страдать из-за того, что её родители конченые люди, которые даже нормально поговорить не могут.

Открываю рот, но меня обрывает протяжный сигнал.

– Тимуру невтерпёж… – выдыхает Лёша, поворачиваясь назад. – Что он делает?

Машина моего мужа появляется с моей стороны. Я вижу её капот в зеркало. Но ещё я вижу несущуюся на меня легковушку серебристого цвета.

Крик застревает в глотке.

Так не издав ни звука, я успеваю, только дёрнуться в сторону водительского сиденья.

Грохот, скрежет металла, звон битого стекла и чудовищный крик, раздающийся словно отовсюду.

Реальности не существует. Всё затянуто коркой льда. Не существует боли. Тело словно онемевшее, непослушное. Холодно. Очень холодно.

Кто-то настойчиво меня трясёт. Я это ощущаю не телом – головой. Мне некомфортно. Кажется, настолько, что меня тошнит.

Слышу голоса. Мужской. Басистый. Он выделяется больше всех. Он требует прекратить издевательства. Удивительно, но вместе с этим требованием, мой мозг наконец-то замирает, а не бьётся о стенки черепной коробки.

Я могу открыть глаза. Открываю. Всё расплывается. Жду, усиленно всматриваясь перед собой.

Кажется, это чей-то бампер…

Пытаюсь посмотреть вверх или в сторону и тут же морщусь. Перед глазами тут же темнеет, а голова кружится, стоит сменить угол обзора.

– Скорая в пути. Ждём.

– Лиза… Лизонька… – я слышу голос своего мужа. Он звучит странно. Вибрирующее, надрывно и глухо.

Почему-то сейчас я не могу думать о нём плохо. В голове не всплывают моменты нашей совместной жизни. Наоборот, мне хочется ему улыбнуться. Как-то приободрить и поддержать его. Мне кажется, он напуган.

– Где эта гнида?! – надрывный крик иглами впивается в голову.

Лёша кричит.

Я не хочу, чтобы он кричал. Это…больно.

– Ушёл. – рычит ещё один голос. – Я говорил! Говорил, мать вашу, что это тупейшая идея, ехать без сопровождения и охраны!!! Сука!

Кажется, это Тимур.

Зачем он так говорит? При чём здесь Лёша? Это же моя машина. Откуда-то кто-то мог знать, что мой муж будет внутри? Не верю…

Сознание уплывает. Цветные пятна сигнальных огней и мерзкая сирена доканывает мой мозг окончательно…

Глава 10

Белый свет выводит из зыбкой неги. Мысли путаются. Мне легко и спокойно. Просто тяжело на чём-то сконцентрироваться. Некуда спешить. Незачем торопиться. Я лежу себе и лежу.

Лежу…

Медленно приходит осознание, что я лежу. Что никакого белого света нет и в помине. Я вполне себе способна видеть окружающие меня белые стены и огромные светодиодные лампы под потолком.

В горло словно килограмм песка насыпали. Язык прилип к нёбу. Не получается пошевелить ни им, ни челюстью.

– Лиз… – шёпот слышу отчётливо. Передо мной возникает лицо мужа. Небритое, осунувшееся, с большим пролежнем на правой стороне: от щеки к самому лбу. – Ты как?

Не знаю, что ответить. Нет полного осознания себя.

– Пить… – голос скрипит.

– А пить нельзя. – он улыбается, сонно моргая. – Сейчас… Можно промочить губы…

Какая-то влажная ткань ложится на мой подбородок. Я хочу её всосать в себя, вобрать всю влагу, скопившуюся в ней. Мне плевать, что это, возможно, мерзко. Я хочу пить до одури.

– Всё хорошо, Лиза. – шепчет супруг. – Небольшая черепно-мозговая травма. Немного придётся полежать в больнице, под наблюдением специалистов.

О, боже мой! Поделки! Долбанные осенние поделки!

– Лёша, – хриплю, но всё же разговариваю. – Поезжай домой. Кристине нужна аппликация… Листья. Шишки… Жёлуди… – мысли всё же путаются. – Она не очень это любит. Но это несложно. Вдвоём интереснее…

Лёша смеётся, отчего на его глазах выступают слёзы.

– Лиза, ты…сумасшедшая. Не волнуйся об этом.

Ага! Если не считать гимнастику, у нас дочь и так растёт пацанкой. Сколько я не прививала бы ей усидчивость и концентрацию, всё бесполезно. Мяч, бег, мальчишеские проказы – наше всё.

– Лёш, надо. – выдыхаю я, жадно ловя почему-то горячий воздух. – Хотя бы няне позвони. Анна Владимировна разберётся. Мы насобирали позавчера по дороге с занятий всякого…такого. Листочки. Жёлуди. Каштаны… Рябинку…

– Хорошо, хорошо. – бормочет он. – Я отойду тогда, хорошо?

Я киваю, что даётся мне не очень легко. Лёша выходит из палаты, прикрыв за собой дверь.

Пытаюсь прислушаться к своим ощущениям. Не выходит. Тело не ощущается моим. Мысли роятся. Почему-то они постоянно возвращаются к этой поделке.

В открытых дверях показываются врачи. Наверное, даже не так – целый консилиум. Я бы решила, что это практиканты, но уж больно они все взрослые для студентов.

Банальные вопросы. Не менее банальные ответы. Шуршат какие-то листы, формата А4. Они переговариваются тихо, словно специально.

Чувствую себя маленьким ребёнком. Не в том смысле, что напугана. А в том, что со мной не желают разговаривать и объясняться. Словно там, за дверью, меня ждёт взволнованная мама, и они непременно всё расскажут, только ей. Не мне.