В сумерках. Книга вторая

– Где твои зубы? – спросила Тамара, заметив, как бывший муж, улыбаясь, прикрывает рукой рот. Спросила и пожалела об этом. Юрику будто лампочку внутри включили. Он принялся оживленно рассказывать про ДТП, в которое попал «с нормальными пацанами», уходя от бандюков. Та еще была погоня! Судя по тексту, Юрик часто смотрел боевики. «Значит, там, где он живет, есть телевизор», – сделала вывод Тамара. Теперь уж она читала его мысли как с листа, а мыслил он радостно. Явившись сюда, хотел денег просить на одежду, а теперь сообразил попросить на зубы. На зубы получалось куда больше, и даже если она даст только половину… Радовался он зря. Тамара достала из кошелька двести рублей.

– Это всё? У тебя нет больше?

– Тебе мало на хлеб с маслом?

– Дак хотелось бы еще по мелочи…

– Мелочи сейчас посмотрю. Вот шестнадцать копеек. Прощай. Здесь тебя не ждут. В следующий раз выставят вон. Я внесла тебя в черный список, не сомневайся. – Юрик хотел еще что-то рассказать. – Иди. Мне некогда.

– У меня еще просьба. Я документы восстанавливаю. Паспорт, все такое. Если бы ты подтвердила мою личность… И еще прописку, хотя бы временную регистрацию… Всё отняли, я без документов совсем. Ты не представляешь, что такое современное рабство.

– Не ушли от проклятой погони? – Тамара наблюдала, как бывший муж переваривает строчку из старинной песни, чтобы сделать из нее выгодный для себя сюжет. Не успел. Она усмехнулась:

– Юра, твои басни не становятся интереснее год от года.

– Столько лет не виделись, неужели ты…

– Ужели, ужели. Пой, птица Сирин, в райских кущах, а я затыкаю уши.

Тамара теснила призрака, выставив вперед руки, но не прикасаясь к нему. Юрик пятился до двери и, уже оказавшись на улице, через прозрачную стену сделал какой-то жест, выражавший надежду. Махнул рукой и еще оглянулся, уходя.

Дежурный посмотрел вслед неудачнику, «внесенному в черный список». На самом деле списков таких не водилось.

– Кто это, Тамара Павловна?

– Человек из прошлого, можно сказать, родственник, очень дальний. Точнее, очень давний.

– Жалко его. Потрепала жизнь.

– Хм, всех не пережалеешь. А двести рублей его поддержат.

Призрак растворился, оставив странное послевкусие, что-то вроде непризнанной вины. Тамара давно все объяснила своей Вике-Нике-Веронике про папу и много раз объясняла снова. С возрастом дочь становилась разумнее и сама задавала правильные вопросы, уточняя особенности отношений родителей друг с другом. Ее занимала склонность отца спонтанно придумывать нелепые истории по любому поводу.

– Он мог бы стать писателем, раз уж такой фантазер!

– Он не фантазер, он врун, и это патология. Опасная, хотя сначала кажется смешной. С таким человеком нельзя состоять в отношениях. Он непредсказуемый.

В конце концов, Тамара дала дочери установку «замуж надо выходить по большой любви за состоятельного человека со стабильной психикой».

– Но ты же по любви? – засомневалась Вероника.

– А надо по большой любви. Большая зиждется на состоятельности и здоровой нервной системе. Главное, не оглядываться, что про тебя люди скажут. Жить-то тебе.

– Что могли про тебя люди сказать?

– Могли сказать, что он меня бросил, он такой красавчик был, весельчак, а я просто какая-то клуша неотесанная, засидевшаяся в девках. Двадцать пять лет – ой-ой-ой! Вот я и побежала в ЗАГС.

– Ты – неотесанная? – изумилась дочь.

– Я отесалась потом, когда мы с тобой стали жить одни. И вообще, женщина достигает расцвета к сорока годам. Я почти достигла.

Вероника осмотрела мать оценивающе и подняла большой палец кверху. Точно!

Они сидели на своей маленькой кухне. За окнами летал настоящий снег, тот, который до весны не растает. «Рановато нынче снег лег», – подумали обе и замолчали каждая о своем.

Глава седьмая

Не я, так другой возьмет эти деньги

Депутат от двенадцатого избирательного округа Денис Александрович Суровцев имел намерение вновь избраться в Законодательное собрание области, а с некоторых пор вошло в обязанность делать накануне выборов подарки электорату. Благословенны времена, когда кандидаты горлом брали: кто больше наобещает, в дебатах молодцом себя покажет, тот и с мандатом. Суровцев дважды так прорывался. Обещать приходилось всё, чего хотелось электорату, без скидки на реальные компетенции. Шел в городскую думу – обещал пенсии поднять. Бессмысленно, бессовестно, а людям нравилось. Теперь блеф не прокатывал.

Первым применил прямой подкуп избирателей директор Темской бумажной фабрики Кудымов. Совсем недавно, на довыборах по одному из округов. Там депутат выбыл до окончания срока – уголовный срок получил. Кампанию довыборов вели на троих – директор, врач и предприниматель. Так, втроем, и ходили на встречи с избирателями: выступали по очереди, Советский Союз хвалили, о демократах отзывались уклончиво, пенсии обещали поднять, преступность снизить. Преимущество имел врач – с ним люди оставались поговорить о своих болячках. Предпринимателем тоже интересовались, прощупывали на предмет денег: даст – не даст. Директор государственной фабрики, да еще и приезжий, казался никому не нужен. И вот, выступают они трое в колледже при моторном заводе. Один кандидат высказался, другой высказался. Берет слово директор и говорит: «Обещать лишнего не стану. Дарю колледжу телевизор». И вносят помощники на сцену огромную коробку с телевизором диагональю 80 сантиметров. Зал зааплодировал, директор колледжа не стоит на месте – пляшет, а кандидат продолжает в том духе, что не последний подарок, если еще чего понадобится, обращайтесь, последнее с себя сниму, отдам на ваше благо. Телевизоры он получил по бартеру из Кореи за какую-то очень нужную корейцам бумагу. Кудымов до конца кампании телевизоры с собой носил и раздавал. Напоследок объявил розыгрыш телевизоров среди избирателей. Неважно, за кого отдашь голос, а если явился на избирательный участок, получи лотерейный талончик. Бесплатно! Выбрали его, конечно. Стыдно брать талон, если голосовал за другого. Люди в Теми еще не потеряли совесть. Вскоре после избрания директора освободилось место в Госдуме, и Кудымов туда метнулся. Похоже, у него этих телевизоров где-то вагон стоял, на запасном пути с бронепоездом.