Голос Незримого. Том 2

Тот, второй, извел меня из забытья:
“Встань! Не бойся. Твой вожатый буду я”.
Поднялся я, глянул вновь очами зоркими:
Там за блещущими отпертыми створками
Чистым золотом цвели поля, луга,
Чистым золотом струилася река.
“То – обитель Нищих духом, сыне милый мой…” —
Молвил Старец. И вдвоем в нее вступили мы.

Тотчас, отче, узрел я тьму дивных див:
У реки росли кусты поющих ив, —
Как уста, пел каждый лист и выговаривал,
И, как струны, хоть никто в них не ударивал,
Пели сучья их, лучася и тончась, —
И запомнился мне даже посейчас
Злат-грустён напев, каким звенели прутики.
В поле ж были самовеющие лютики,
Из которых каждый, вроде опахал,
Желт и пышен, над тобою махал.
И, подобно им, растущий здесь подсолнечник
Сам тебя от солнца застил, словно солнечник.
А в не сеянной никем, нежатой ржи
Возвышались золотые шалаши, —
И бродили души возле них, по веси ли,
Милым делом занимались или грезили.
Те пасли золотокрылых Жар-птиц,
Треля им из злато-выдутых цевниц,
Те ловили, полны радостными бреднями,
Золотую рыбку златными же бреднями…
И дивился я премного на то,
Что кругом меня всё было золото…
Но услышал речь премудрого Вожатого:
“Злато хитрого блазнит или богатого.
Те ж, что видишь, были нищи и просты,
Веру чтили выше разума тщеты, —
И Златое Царство стало им наградою,
Бескорыстно, как младенцев малых, радуя”.
И указывал потом мне средь других —
Юродивцев, простецов, калик святых,
Что, подвижничая Богу, скоморошили,
В осмеяньях и гоненьях век свой прожили.
Указал того, что некогда был царь,
Наипаче же молитвенник, звонарь,
Ныне ж в честь своего Ангела Феодора
Службу правил, препоясан в белый водоросль…
И того, кто на земле слыл дураком, —
Всё плясал, звеня пудовым колпаком,
А теперь сидел в венке из травки заячьей,
Образки из древа тонко вырезаючи…
И – приметил я – все души до одной
Были в царской одежде золотной
И полны все до одной веселья детского,
Но не чудно ль? Лика фряжского, немецкого
Не приметил я средь радостных их толп.
Был угодник здесь, избравший домом столп,
Пса главу избравший вместо человеческой,
Но земли то египтянской или греческой
Были души. Остальные ж – от Руси.
А Вожатай мне: “Что мыслишь? Вопроси”.
И ответствовал затем: “Меж всеми странами
Пресвятыми прозорливцами и странними,
Чья душа была проста, а жизнь – чудна,
Наипаче, друг, твоя земля славна”.
И пошли из царства дивных див мы далее.

Вскоре ж, отче, услыхал в пространной дали я
Как бы шорох изобильного дождя
И увидел вкруг, равниною идя,
Всё березы, белоствольные, плакучие,
Облитые, как слезой, росой сверкучею,
Из цветов же здесь росли плакун-трава,
Богородичины-слезки – только два.
А певучий струйный шум всё ближе слышится,
В поднебесье же ни тучки не колышется.
Вдруг потоком в виде водного кольца,
Пенным, странным – без начала и конца —
Путь наш прерван был. За ним врата со стенами,
Жемчугами изунизаны бесценными,
Чуть мерцали, – и прозрачная капель
С них стекала и звенела, как свирель.
Вкруг же стен тех цепью белой беспрерывною
Плыли лебеди и пели. Диво дивное!
А у врат с мечом Архангел предстоял,
Краснокрыл и в латах алых, словно лал!
Он играл своим мечом – кидал, подхватывал —
И, прекрасен, зарен, статен, взоры радовал!
Безбоязненно вступил в пучину вод
Мой Вожатай – и меня вослед зовет.
Я дерзнул. И было мелко ли, глубоко ли, —
Не проведал… Дна стопы мои не трогали,
Хоть всего меня обрызгала волна,
Как слеза, тепла, светла и солена.
Лишь когда дошел до брега несмущенно я,
Рек мне Старец: “А река-то, друг, бездонная!
Ибо вся из слез, что лил человек…”
Задрожал я… А Архангелу Он рек:
“Днесь ты, видно, Михаиле, в благодушии”.
Еще больше ужаснулся я, то слушая:
Понял, отче, я, что был Архангел тот
Тем, кого Господь в предсмертный час к нам шлет…