Убийственная страсть. Литературный детектив

И вдруг Виктория словно вспомнила что-то, и подумала о том, что это тоже какой-то знак свыше.

– У тебя есть время? Минут через 20 появится молодое дарование, хотя сама дама уже преклонных лет, но поэтесса молодая и подающая большие надежды. У нее на странице есть поэма о Достоевском, вполне прилично написанная. Думаю, она как лицо не заинтересованное и к нам отношения не имевшая, поможет тебе лучше моего, вот как раз этот текст и обкатаем, и посмотрим, так ли плотно он сшит и сделан, как могло показаться. Как однако, удачно все совпало, хотя ты же знаешь, не верю я ни в какие совпадения. Нам просто не видны промежуточные итоги, вот и все совпадения.

Егор молча пил чай и думал о том, что сегодня все значительно усложнилось. Жили, не тужили, и не думали, что может вдруг так повернуться, а вот как вышло.

Глава 17 Старые и новые знакомые. Поэма о Достоевском

В дни своего бурного расцвета чуть ли не первой, с кем познакомилась Светлана, благодаря своему самоварному продюсеру Алексу Неверову – была Виктория Николаева, та дама от которой, как считал Алекс, очень многое зависело в этом провинциальном мире. Почему он так решил, сказать трудно, но недоверчивая Светлана взяла да и поверила ему на слово.

Сам Алекс появился в Омске пару лет назад, купил квартиру на Левом берегу. Философ решил, что он тут будет доживать свой век, по двум причинам, первая – то самое пророчество о том, что Омск станет новой столицей России, когда старая будет стерта с лица земли, и мокрого места от нее не останется. Физик поверил во все эти мистические теории как-то сразу, и решил, что он перехитрил многих своих товарищей, подавшихся в Америку, хотя сколько раз твердили миру о том, что потонет Америка и следа от нее не останется больше.

Но была и еще одна причина тайная и личная, ему хотелось отомстить нашей знакомой Миле за все хорошее и за то, что она отказать продолжать на него работать литературным негром. Второй такой дуры за дюжину лет он не нашел, а потому карьера его писательская камнем полетела вниз. Как древний Сизиф несколько раз он пытался ценой невероятных усилий вкатить ее на гору, но все повторялось снова и снова. Мы же знаем, что у нас все ждут еще и еще одной книги от автора, а если ее нет, то все быстро забывается, словно его не было сроду, переиздавать тебя никто не станет, и минута твоей славы оборвалась мгновенно.

И вот теперь, видя, как плодотворно она работает, и сколько они бы могли сделать вместе, а вернее Людмила для него, Алекс ничего с собой поделать не мог и понял, что пока он не покажет ей что она нуль без палочки без него, не успокоится.

В последнее время у него часто прихватывало сердце, и он понял во время последнего приступа, когда едва отдышался, что может просто не успеть отомстить, но как можно уйти просто так?

Вот тут подарочком небес для него и стала Светка. Стихотворения Милы на ее странице он сразу узнал, и понял, что это все можно использовать в своих целях. Шантажом от нее многого не добиться, а вот если заставить ее работать на себя, то у Милы можно отобрать все самое дорогое и близкое. Обвинить ее в плагиате, и еще и опозорить, в суд он, конечно, не пойдет, но припугнуть судом можно. И главное, никто не будет уверен, что писала все это она, а не Светка. Как говорят русские люди – нет дыма без огня, а дымить он собирался много и упорно. И если она не помогла ему в свое время, то теперь полетит ко всем чертям. Алекс считал, что месть не просто холодное блюдо, лучше, если оно и вовсе замороженное. Он ходил по комнате., потирая руки, и зримо представлял себе, как все это будет. Конечно, славы это ему не добавит, не вернет того, что он мог бы написать и издать, но не сделал этого, а вот получить чувство глубокого удовлетворения от того, что и у нее ничего не получилось так, как хотелось, уж слишком легко ей писалось и все давалось, на это он надеялся.

Так как Мила поставила на нем крест, не следила за его передвижением, то понятия не имела о том, что он уже не в столице, а в ее граде живет. И он не собирался показываться ей на глаза. Этакий таинственный Пелевин, Алекс восхищался им до поросячьего визга, настоящий серый кардинал, который и руководит процессом. О связи его с Милой, их совместной работе Светка, естественно, тоже ничего не знала. Да и откуда можно знать о каких-то грехах, а именно таковым считала Мила то время и занятия те, потому должна была унести эту тайну с собой в могилу. Уж от нее-то никто ничего не узнал бы точно. Просто удивительно, насколько может быть мал и тесен и миллионный град, если там появились Демоны, и началась тайная война бездарности против таланта.

Теперь же по указанию Алекса она спешила к Виктории, потому что объявлен был конкурс, связанный с творчеством Достоевского. Они должны были обсудить поэму о Достоевском, которую она написала во сне, по наитию, и вообще, все было очень таинственно и мистически с этим творением. Легенда делает половину дела в рекламе шедевра, как верил Алекс.. В делах рекламных он был мастак, чего не скажешь о творческом процессе, где муж сей отважный явно был слаб и порой немощен совершенно. Не будь всего этого, разве думал бы он о Светке, да сам бы все провернул лучшим образом, и не надо было бы с Милой разбираться, да и связываться тоже не надо.

А на самом деле вся мистика состояла в том, что изъяв ее с сайта Стихи ру – у Алекса были такие возможности, Алекс перебросил ее на страницу Светланы, боясь, что сама она не согласится это сделать, будет тянуть время, кричать про то, что жила она все это время по правде, а когда надо о душе подумать, шагнула на скользкую тропинку. Морока одним словом небывалая, а ему не хотелось все это выслушивать, и чувствовать себя скотиной и негодяем.

Теперь же получалось, что стащила ее Светлана сама и должна как-то оправдываться. Мила ей для этого очень даже пригодится, так решил Алекс

– Она не узнает, а мне это пригодиться, пора выходит в мир творцов, – уговаривала себя Светка, убеждаясь, что ничего страшного она не совершила вовсе. И потом все можно списать на таинственного помощника, если припрут к стенке. Пусть они идут и ищут его, а ведь и врать не придется, он был, он есть и будет рядом с ней.

– Этот конкурс просто вернет мне все, чего я не успела раздобыть за эти годы, – размышляла она. – Я сразу окажусь в том кругу, может в университет пригласят лекции почитать, со школой давно пора было попрощаться, но пока никто никуда не звал, она не могла этого сделать – потерять последнее место работы – смерти подобно, это великая роскошь, непозволительная в ее положении.

Так в квартире Виктории они и столкнулись со следователем, который вел дело ее бывшего мужа. Но об этом она пока сообщать Егору не собиралась. Судя по всему его интересовали знаки и мистика Достоевского. А вот поговорить о мистике Светлана любила еще до такого, как появилось на ее странице первое стихотворение. Благодаря мистике она, может быть, и решилась спереть его и рвануть в богемный мир. Раз все так совпало, и карты так легли, то почему бы не поиграть в эту классную игру, стать поэтессой, обессмертить свое имя.

Глава 18 Встреча обреченных

Когда Светлана вошла в квартиру, и Вика ей улыбнулась почти ласково, Егор не испытал ничего, кроме разочарования. Юная поэтесса была даже не Бальзаковского возраста, а как говорит его сестра – ближе к бабушкам, чем к девушкам. Говорят, что старуха, которую Раскольников убил, была значительно моложе. Но как говорится, детей ему с ней не крестить, а такие дамы, для которых все, как в последний раз, могут быть даже опаснее, потому что захомутает она тебя в свои сети, и вот уже ты был и нету, ведьмы, одним словом.

Светлана рассказывала о том, что она села и написала поэму, которая ей сначала приснилась. А написала, когда один из ученых – явно сумасшедший профессор, выиграл грант на то, чтобы появились в городе новые места, связанные с Достоевским. И теперь у них может появиться улица Раскольникова и памятник этому одиозному персонажу. А почему нет, где-нибудь на берегу реки сидит он и размышляет о том, как тяжела жизнь бедного студента, у которого нет средств к существованию, и если не убить старушку, то и вовсе всем станет худо. Вряд ли здесь он помнил про все своим теории сверхчеловека, оправдания должны быть какими-то более реальными и земными что ли, так чтобы сам он смог в них поверить.

Когда Светлана заговорила, то Егор понял, что опасения его не были напрасными, эта красноречивая тетка, могла увлечь и привлечь внимание, спору в том нет. И когда ведешь беседу с филологом, то возрастная грань если не стирается, то становится менее заметной. Тут даже приворота не надо, все те гении, которые стоят у нее за спиной и льют воду на ее мельницу.

Вот если бы еще Дамокловым мечом над ним не висело дело об убитом Раскольникове, он бы, пожалуй, и слушал с большим интересом. Хотя в таким случае они бы не встретились, и он бы завалился в постель к Миле, скорее всего, и развлекался с ней до самого утра. Мечты, мечты.

– Я порой не понимаю того, что творится в нашем мире сегодня. С такими идеями ведь и черт знает кого еще они могут вызвать сюда своим идиотизмом такие деятели.

Она достала поэму, заботливо отпечатанную на принтере, заглянула в магазин и заплатила свои кровные, чтобы все выглядело более-менее достоверно.

– У меня почерк не понятный, – словно извиняясь, говорила Светлана, – не могу создавать вам лишние проблемы. Не научили меня в свое время писать красиво, вот и приходится печатать, чтобы читать удобно было.

Виктория стала читать вслух то, что было напечатано, она знала немного текст, на сайт заглянула, потому читать ей было не трудно, а даже очень и очень интересно.

ДОСТОЕВСКИЙ В ОМСКЕ

Над городом свинцовы тучи бродят,
И словно оправданья ищет гений.
Но арестантов партию приводят,
Сюда, на край земли, для исправленья.
Отторгнуты от питерской пучины,
Замерзшие, несчастные, больные
Они идут, виновны и невинны,
И смотрят с интересом остальные.

Здесь не было ни рабства крепостного,
Ни роскоши, пленившей навсегда,
И только Достоевский с нами снова,
На Тарские ворота смотрит: «Да,
Здесь мертвый дом» запишет он позднее,
И словно вспоминая все грехи,
Сначала слабо, а потом сильнее,
Работает, ведутся дневники.

Иртыш бурлит, дерутся арестанты,
И губернатор с ним почти учтив,
Он понимает  эту мощь таланта,
И оттого порой красноречив.
И где-то там, высокий брег и воля,
Хотя Иртыш хоронит Ермака,
Я на брегу, и кажется там двое
Ведут беседу, и луна легка,

Оковы каторжан, потоки света,
Печаль до срока, горе без конца,
И вдруг уже далекая комета
Лучом коснулась скорбного лица.
И мертвый дом, отчаянью внимания,
Пытался арестанта обогреть.
И омичи, о рабстве смутно зная,
Могли ль понять, и начинали петь

Там в рощах соловьи, на бал спешили
Над Любинским порхая в поздний час,
И кажется, что здесь иные шири,
Он не поймет, но он осудит нас.
О смертной казни скорбно забывая,
Мечтая вновь вернутся в Петербург,
Ведя дневник и яростью пылая,
Он этот мир далекий не забудет.