Свет погасшей звезды. Мифы о звездах и маяках

Вот тут Цирцея пришла в ярость, понимая, что терять ей больше нечего.

– Наглец, конечно, я не твоя серая мышь Пенелопа, странно, что ты этого сразу не разглядел

– Ты опоила меня, я все забыл, но разве ты не ведала, что рано или поздно память возвращается, и тогда уже ничто не сможет удержать под фальшивым маяком.

– Но ты сам выбрал этот маяк, спроси у Гермеса, если мне не веришь,

– Выбрал в дурмане, но здесь я больше не останусь, теперь только один маяк остался, и он не погаснет. И я доберусь до дома, до своего острова, до своей Пенелопы.

– Вырывайся, добирайся, только запомни, что у тебя два пути, либо остаться здесь, пусть и без Маяка, либо никогда до нее не добраться. Посейдон не допустит этого. А он сделает все, о чем я его попрошу. Вот привел же тебя сюда, и к ней тоже никогда не приведет, можешь даже не сомневаться. Чувство вины – самое сильное из всех чувств. Оно и не на такие подлости и подвиги бросало и людей и богов.

В тот самый момент в погасший маяк попала молния Зевса, и Одиссей убедился в том, что он должен бежать с острова.

– Пусть лучше никогда не добраться до Пенелопы, чем оставаться здесь, – заявил он.

Цирцея поняла, что у него есть характер, и готова была поменяться с этой девицей местами, если бы это хоть в чем-то ей помогло, но ведь не поможет.

8.

Когда Посейдон вернулся на остров, Одиссея там уже не был.

– Он все вспомнил и сбежал, – простонала она, как это могло быть вообще возможно?

На стороне Пенелопы все, почти все богини, – произнес он, решив не скрывать правду, ведь он убедился, что от этого становилось только хуже. Но и тебе ничего хорошего не ждет.

– Пусть так, не сдавалась Цирцея, – Но ты сделаешь так, чтобы он не добрался до того маяка, с меня этого будет достаточно, раз уж больше ничего не могло быть.

Посейдон оставался в замешательстве, он хотел понять, не слишком ли много она от него требует. Вот уж точно, когда взялся кому-то помогать, то можешь себе дорожку в Ад протаптывать. Он старался ее остановить и образумить.

– Ты знала, что силой никого не удержишь. Разве только мертвых, а он еще живой. Мне казалось, что у тебя получится, не получилось, любовь, она такая тонкая штука, либо горит настоящим пламенем, либо гаснет, и все фальшивые маяки с ней не сладят, это точно.

– Если бы ты не вмешалась, у меня бы все получилось, – она не скрывала досаду и боль.

Посейдон махнул рукой и решил удалиться. Зачем ему было еще тут оставаться и говорить о том, что не случилось и не случится никогда.

– Он никогда не доберется до своей Пенелопы, – повторяла Цирцея, хотя верила ли она сама в это, кто его знает.

9.

У Одиссея было совсем другое настроение. Он плыл на своем корабле, до которого добрался на плоте. Но почему – то корабль сохранился, или кто-то ему подарил его в последние дни. Он видел путеводный маяк, и с ожесточением рвался к острову, неужели все это было так легко и просто.

Очертания его Итаке было не только в памяти, но и там, в море, еще несколько часов, и он до нее доберется. Он будет там, ему казалось. Что на берегу стояла Пенелопа под тем самым маяком.

И в тот момент поднялась буря, страшная буря, такую мог подарить ему только Владыка морей, за спиной которого стояла Цирцея, брошенная его любовница, не ставшая женой Посейдона, потому она могла и хотела управлять этими двоими – богом и человеком, и главное мстить, мстить жестоко.

Он был очень далеко, но то ли во сне, то ли наяву он видел, что маяк не только погас, но он разрушен.

– Это не тот остров? Не может быть, я точно помню, что это он, – Посейдон решил показать мне, что я туда никогда не доберусь, – простонал упавший на палубу герой. Он почувствовал, что у него совсем не осталось сил для того, чтобы подняться и снова двигаться туда.

– Он не может погаснуть, пока мы живы, да и потом, он будет о нас напоминать, – стал уговаривать себя Одиссей.

Но корабль качался на волнах, он больше никуда не собирался двигаться.

– Мне не добраться до острова. Она ведь сказала, что я либо останусь с ней, либо никогда не смогу добраться до своего острова, Она не шутила, она была в том уверена, проклятая чародейка, какой сатир заставил меня выбрать тот маяк?

Но Афродита не могла не послать такие испытания. Только большая любовь способна одолеть все беды и напасти.

10

Одиссей не мог знать, что между братьями Олимпийцами с самого начала было страшное соперничество. Зевс не мог допустить того, что творил Посейдон. Да и Гера все время толкала его в схватку.

И в момент, когда Одиссей впал в отчаяние, сверкнула молния, прогремел гром, и стоявший неподвижно минуту назад корабль стал стремительно приближаться к острову.

Одиссей боялся поверить своему счастью, он не сомневался, что как только он там окажется, его снова отшвырнет в пучину, еще дальше, чем прежде. Может быть, боги и враждуют между собой, но в этой вражде своей они наверняка не пойдут до конца.

– Нет, лучше не обольщаться, тогда и разочарование не станет таким сильным как теперь, – уговаривал себя скиталец. – Но хорошо уже то, что я увижу свой остров.

И самое главное там был маяк, по мере приближения, он видел его все яснее.

Так вот как должен гореть настоящий маяк, а не тот ложный, его прельстил яркий свет, блеск невероятный, но все это оказалось только пустым звуком, только обманкой. Теперь они ему показали, каким должен быть маяк, который он не выбрал, и все полетит ко всем сатирам, потому что он сделал неправильный выбор.

Но корабль не только причалил к тому самому берегу, где герой наш не был целую жизнь, Он словно перенесен был к башне и маяку, теперь сверкавшему прямо у него над головой.

Одиссеи сидел у стены этой башни, прислонившись к ней спиной, и рыдал, он никак не мог сдержать своих чувств, как ни пытался.

Сколько прошло времени в забытьи, когда к нему подошёл парень. В нем трудно было узнать, но невозможно не узнать его сына Телемака.

– Кто ты такой и как на нашем острове оказался? – удивленно спросил он, и странный свет мелькнул в темных его глазах.

Он посмотрел на море, на корабль, качавшийся на волнах, и замолчал, и больше ничего не стал спрашивать.

– Как же долго я шел домой, – повторял Одиссей, закрыв лицо руками.

Даже сейчас он верил скорее в то, что Зевс или кто там из них, схватит его и снова швырнет безжалостно на корабль.

Но ничего такого не происходило, пора было подниматься и идти к Пенелопе. Он так часто о том мечтал, так много думал, представлял, как пойдет туда, застынет на пороге их старого дома. Так давно пора было мечты сделать реальностью. В какой-то момент ему показалось, что он только учится ходить. И сделать это было совсем не просто, как оказалось.

11

Обо всем узнала в тот же день и Цирцея. Гермес просто не мог к ней не заглянуть.

– Он дома, – говорил вестник, – он дошел до настоящего маяка.

– И как такое могло случиться, ведь Посейдон мне обещал, что этого не будет, что этого не будет никогда.

– А Зевс тебе ничего не обещал, вот и вся разница, – усмехнулся Гермес

– Зевс мне ничего не обещал, задумчиво произнесла она, – я тоже, как и этот Странник не тот маяк себе выбрала. Но мне труднее, чем ему оказалось, ведь оба эти маяки были настоящие.