страсти суетятся всюду,
Но любовь непостижима,
ей никто не страшен боле,
Белый вальс и закружились
души в этом снежном поле.
И прильну к тебе и буду
тоже ведьмой, пусть сжигают,
Хэллоуин подобен чуду —
разобщенных он сближает
Рояль раскрыт, упал бокал вина 22 ноября
Вахтангу посвящается…
Рояль раскрыт, упал бокал вина,
И спит Тбилиси в мороке страстей,
Шопен звучит, я больше не вольна
Забыть тот вечер, заговор свечей,
Твой дивный лик, профессор, это сон,
Мы снова нашей юностью пьяны,
И над Сибирью колокольный звон,
Который слышать там, в горах, должны….
И монастырь, где Мцыри горевал,
Где пел поэт, царицею пьянен,
Нас примет в этот час, и засыпал
Мой снежный город – это только сон.
И на столе твой призрачный портрет,
И в голосе Тамары дивный страх,
Рояль раскрыт, о сколько томных лет
Мы жили, и хранитель страсти прав,
Он нам плеснул то сладкое вино,
Отравленное страстью роковой,
Нет Маргариты, в комнате темно,
И Фауст глух, но Дьявол вновь со мной.
Я переводчик в мире этих грез,
Хотя нужды в тех переводах нет,
Укутал снег здесь наготу берез,
Там склоны гор укрыл надежно снег…
Гадает ангел на ромашке
Приснился мне ангел в ромашковом поле,
Как солнышко рыжий, печальный до боли,
Он бродит с ухмылкой, ромашки срывая.
– Не любит, не любит, – мой ангел гадает.
Я верю, что он меня больше не любит,
Но как же жестоки любимые люди,
И рыжие ангелы в поле безбрежном,
И только светило ласкает нас нежно.
И Лада к костру в эту полночь спустилась,
Приснился мне ангел, я впала в немилость,
А черти давно стороной оббегают.
Они на ромашках о нас не гадают.
И Лада в тумане растает к рассвету,
Ну что же, не любит по всем он приметам,
И все-таки знаю, грустить я не стану,
Ромашки терзать и губить – это странно,
Когда на рассвете вдруг ворон разбудит,
И каркнет устало: – Не любит – полюбит.
И вспыхнут, сгорая в тумане звезда,
И ворон Эдгара орет: Никогда…
Гибель генерала
Над Питером бесится бледная вьюга,
Домой загоняя случайных зевак,
И трудно им вырваться, стонет округа,
И надо проверить, кто там виновато
Шагает к финалу, как будто к началу,
И хмур в это утро седой генерал,
И страшные слухи его укачали,
Крепчает метель, конь едва устоял.
Немеет вдали император, тревожно
Семейство взирает сквозь эту метель,
– Куда вы? И смотрит в туман осторожно,
А вьюга завыла, как раненый зверь.
О Пестеле что-то они говорили,
И хмур от отчаянья князь Трубецкой,
Но может ли быть, чтоб они наступили
В такую погоду. Да кто он такой.
И все же он снова объедет устало
Посты, убедившись, что волки не спят,
И старые раны болят генерала,
Куда это роты в метели спешат.
И тают, как те, что недавно убиты,
Неужто теперь им тринадцатый год?
И смолкли в бесстрастье творцы и молитвы.
И лишь генерал свою службу несет.
Ему император с небес улыбнулся,