Почему она так сделала? Если бы это вообще знать. Но Никта безошибочно выбрала его храм, и оставалось только гадать, что будет дальше, что она попробует предпринять для того, чтобы доказать свою правоту.
Правда, говоря о Елене, о Медее, с которой богиня только что столкнулась, Никта молчала о Кассандре, безумной царевне, которая отвергнет Аполлона. Но возможно она припасла эту историю, как последнее доказательство своей правоты.
– Ты о Елене, а я вот о Нарциссе забыть никак не могу, – говорила Афродита.
– Это тот, превращенный в бледный цветок тобой? – усмехнулась Никта.
– Да, о нем, зачем оставаться в этом мире такому красавцу, который не может взора от себя оторвать, и манит его только свое отражение. Нет, пусть он становится цветком, так. Хоть кого-то еще в этом мире порадует, – согласилась Афродиты, – если ты пришел в этот мир, то должен предаваться любви или не жить вовсе.
Она поежилась, вспомнив, как ее вероломный муженек застал их со страстным Аресом и набросил сетку на тела, переплетенные в страстном порыве. Они так и застыли под этой сеткой, не в силах пошевелиться. А боги стояли, смотрели и смеялись, словно никто из них ничего такого не знал и не ведал. Ну ладно Афина или Артемиды – эти великие притворщицы, но Посейдон и Зевс, они – то прекрасно знали, что такое страсть, предавались ей там, где она их настигала. Но они тоже не вступились, потому что один боялся мирового скандала с Герой, а второй не хотел огорчить свою пустышку Амфитриту, которую никак нельзя было ранить, и даже намекнуть ей на то, что он может тоже придаваться любви.
– Да ладно Нарцисс, он не жил, потому ему и умирать не страшно, -услышала Афродита голос Никты, а что ты сотворила с Пигмалионом, как разрушила его жизнь и судьбу.
– Разрушила, – возмутилась Афродита, – да я подарила ему ту единственную и любимую, которую он не нашел среди смертных
– Неужели? – усмехнулась Никта, – оживить статую, отдать ее в жены деспоту, какое счастье. Если он не научился любить настоящих жен, то что даст ему красавица, из которой он решил сотворить черт знает что? И долго ли она пробудет с ним рядом?
Афродита молчала, у древних богинь была своя сила и своя власть над этим миром, и они много жили и много знали, а потому спорить с ними не было никакого смысла. Да она и не спорила. Она просто хотел убедиться в том, что была права, что без любви жить невозможно. Теперь, когда она явилась в этот мир, они не останутся без любви, но то, что было, то, что еще случится, говорило как раз об обратном, и Никта, столько веков без нее обходившаяся, сейчас точно не согласиться оказаться в ее власти, и она окажется права.
– Нарцисс, Пигмалион, Аполлон, Парис, конечно Парис, подаривший ей яблоко и признавший прекраснейшей, безумцы, которых ждет страшная смерть. Впрочем, как и всех остальных, ведь смерти никто не избежал, да и не избежит. Даже безрассудный Сизиф, всю жизнь с ней боровшийся, но вся разница в том, что они умрут молодыми, так и не изведав любви, не понимая, что бы она значила. А вот так умирать страшно. И Никта явилась сюда, чтобы обвинить ее в том, что она сотворила, и что сотворить еще не успела, но сделает, рано или поздно все равно совершит. И вот тогда та самая железная сетка упадет на богиню и на тех, кто ей верили и служили, и они уже не смогут из-под нее выбраться никогда.
Афродита погрузилась в свои печальные размышления, она и забыла, что богиня тьмы стоит все еще рядом, а потом вздрогнула, когда снова услышала ее голос:
– Вся любовь досталась Зевсу, а этот парень останется без нее.
Ей не хотелось этого принимать, но она не могла противиться этому. Боги не всесильны, и в этом их беда
Глава 8 Что есть любовь?
Имя Зевса, упомянутое в храме его прекрасного сына, заставило двигаться, и попытаться сделать хоть что-то. Стоять и смотреть богиня любви больше не могла.
– Зевсу? Бедняга, он-то настрадается за всех, но что еще ему остаётся? – это уже говорила Афродита. Потому что надо было что-то сказать. Молчание пугало и угнетало ее еще сильнее.
– А не прогуляться ли нам к той, которой твоя любовь уж точно не коснется.
– Ты об Афине? – спросила Афродита.
– Я о Цирцее, пошли, навестим чародейку.
О дочери Гелиоса Афродита старалась не думать, просто потому, что та никогда не думала о ней, и остров, который она выбрала для себя, был вызовом для Афродиты. Казалось, что все это сделала чародейка, чтобы досадить ей. Хотя в тот момент сама Цирцея меньше всего думала о богине любви. Но мнительность Афро была равна гордыне, а потому все они приписывала себе, и не сомневалась в том, что крутится вокруг нее, делается исключительно для нее или ей назло.
Афродита не хотела появляться на острове, но показать Никте, что она трусит или просто капризничает, она не могла, и они перенеслись туда в один миг.
Цирцея ждала их обеих, как ни странно, и ладно Никта, которая давно тут не бывала, но почему она так хотела узреть и Афродиту
– А я хочу узнать, что такое любовь и зачем она нужна нашему миру, – заявила Цирцея.
– Нынче все хотят это узнать, – усмехнулась Афродита.
– А почему бы тебе не поведать нам эту тайну, таким старым, отсталым от жизни, вдруг, чем Зевс не шутит и нам она тоже понадобиться?
Афродита молчала, она взглянула на Эриду, которая тоже оказалась тут, где же еще ей быть, на Гекату, – все богини тьмы в сборе. Она решила, что начинать ей первой не стоит. Пусть сначала говорят они, потому что возможно так она поймет, что же у них за душой, что она должна каждой из них ответить.
– Любовью пылал даже грозный Аид, – усмехнулась Эрида, она не хотела, чтобы кто-то ее опередил, – взял, да и похотел Персефону, – ему говорят, что земля гибнет, а он им отвечает, что у него любовь, и что ему до гибели земли..
– А иногда любовь приходит поздновато и богиня или девица оказывается уже замужем, – говорила Геката, – она не собиралась отставать от подруги, только чуть задержалась с ответом. Но и она говорит о том, что ее настигла любовь, а муж, что он не стена, его и отодвинуть можно, но любовь торжествует.
– Это вы о Цирцее с Одиссеем? – спросила Афродита, чтобы хоть как-то их остановить, намекнуть на то, что не только с ней случались такие странные вещи.
– Одиссей? – спросила Цирцея, – во время спора богинь она в первый раз услышала имя своего грядущего возлюбленного и запомнила его навсегда
Никта с укором посмотрела на Гекату, та снова наговорила лишнего, но что уж тут делать. Зато они забыли о том, как Афродита вместе с Аресом была застигнута Гефестом, и не стали будить спящего пса, хотя бы в лице бога войны. Да и Гефест, этот продымленный кузнец, хотя и кажется тише ягненка, но вот как даже с Герой расправился, потому в тихом омуте сатиры водятся, не стоило будить то самое Лихо.
Так Афродита избежала насмешек, пересказа той самой свежей истории из их похождений, но Цирцея неожиданно узнала о том, что и ей не избежать этой заразы, и пыл ее обличительный как-то поутих немного. Трудно сказать, что думала о любви богиня Геката, но Никта в тот день убедилась в том, что нет ее и не надо, проще и легче прожить без нее, даже смертному, а что говорить о тех, кто обречен жить вечно?
Афродита перевела дыхание и поспешила удалиться, ей хотелось заняться чем-то важным, общество древних богинь как-то ее напрягало и раздражало, пусть они остаются сами с собой, а она займется той самой любовью, от которой они так открещиваются
Глава 9 О чем поведала Геката
Геката посмотрела вслед Афродите и заметила, что все остальные на неё смотрят. Надо было что-то сказать, вот только интересно, то, что она думает сама или то, что они хотят услышать? Но вдохнув поглубже, она заговорила о главном:
– Что бы ни говорила Афродита, но это большая беда для всех. Кто бы сомневался в том, что Гера любит Зевса, это же так очевидно, но, наверное, никому не захочется, чтобы его любили так, сотрясается Олимп и весь остальной мир, когда она снова уличает его в измене, а как тут не изменять, когда кроме ее скандалов ничего больше не остается? А как быть с теми бедняжками, которые по ее воле превращаются то в коров, то в деревья, то еще во что-то страшное, и если бы Зевсу сказали боги, что Гера последняя и единственная, из оставшихся в этом мире, согласился бы он на ней жениться снова, зная, что его ждет впереди. Конечно, он другой, он никогда не томился вместе с ними в утробе Кроноса, не ждал напряженно освобождения, но он на свою голову освободил ее. И что получил в знак благодарности? Только одни скандалы и преследования.
Тут надо было еще сто раз освобождать их или оставить там.
– Но без братьев ему трудно было бы править миром, ему нужны были и Аид и Посейдон, да и другие сестры оказались не такими агрессивными, а на Гере не сошелся клином свет.
– И все-таки именно она все сделала для того, чтобы он женился на ней, и вот теперь пожинает плоды этой роковой страсти. Ведь и приличных сыновей ему родили другие женщины, а у Геры получались одни Аресты и Гефесты, да и чего еще ждать от нее.
Цирцея украдкой взглянула в небеса, Никта заметила этот взгляд, она тоже подумала о том, что окажись на месте Гекаты другая богиня или смертная, уже давно бы все громы и камни полетели бы в нее и попали точно в цель. Но Геката стояла спокойно, распрямив плечи, и бросала вызов богине, которая сделала страсть единственной целью в жизни, и не заметила, как любовная страсть переросла в совсем иную страсть к скандалам и выяснениям отношений.
– Не хочу становиться чудовищем и посмешищем, потому не нужна мне никакая любовь.
Тьма все-таки оставалась в душах ее дочерей, – отметила про себя Никта, и тут никакая Афродита не сможет их ни в чем убедить. Все напрасно, да и не собиралась она возиться с древними богинями. Ей нужны молодые и доверчивые, те, кто поверили, что любовь и страсть – это самое прекрасное, что есть в этом мире. Потом она их нагло обманет, погубит, и скажет, что они просто оказались недостаточно хороши для страсти и во всем виноваты сами. Но пока они остаются ее верными слугами, как тот сын амазонки и афинского царя, который отверг весь мир, а когда Афродита пыталась показать ему вместе с Федрой, что мир все-таки прекрасен, и любовь стоит того, он вскочил на колесницу и бросился прямо в море. И словно слабоумный, оправдываясь, он будет твердить о том, что ему не нужны смертные, что нужна ему только сама Афродита.
– Ну, это не самое страшное, – внезапно оживилась Цирцея, – он просто юн и рожден Амазонкой, а потому и боялся всех женщин, где бы не находился, тут виновата та, которая его родила, а потом себе же и изменила, как только Геракл с Тезеем появились. А вот страшнее всех пришлось все-таки Персефоне, рожденная на Олимпе, от страстного Зевса, она из-за своей дикой страсти во тьме должна была оказаться, и ведь выбирала родного брата отца – такого же страстного, ну так она думала, а Аид оказался бесстрастен, слеп и глух к ее чувствам. Наверное, все досталось ее отцу. Вот где величайший обман. А что делать, если ты уже съела зернышко граната по собственной глупости, и назад все равно не вернуться. Приходится жить со всеми своими обманами в объятьях Аида. И после этого Афро будет уверять нас, что самое светлое и прекрасное чувство – это ее любовь. Пусть все говорит об обратном, пусть у всех все скверное, но с тобой, мол, такого не случится, все будет по-другому, верю, что по-другому, только еще хуже, чем то, что было прежде.
Богини говорили и говорили, уже не различая, где там прошлое, а где грядущее. И только сама Цирцея повторяла снова и снова имя того, кто должен стать может быть единственным мужчиной в ее жизни.
– Одиссей, кажется, так говорила Афродита. Но интересно, когда и как такое с ней случится. Лучше было не знать этого, но она знала, и никуда не деться от того, что творилось вокруг.
Глава 10 Признание Эриды
Пока говорили Геката с Никтой и Цирцеей, Эрида молчала. Могло показаться, что она ушла, исчезла вместе с Афродитой. Но нет, она оставалась тут вместе с ними и никуда не делась. Теперь уже все три богини взглянули на Эриду, чтобы понять, что такое с ней случилось.
Она и сама почувствовала, что вела себя как-то странно, а потому решила, что должна что-то сказать в ответ этим трем девицам – пряхам, которые ткали нити своих разговоров, и упивались и произнесенным, и тем, что они могли так спокойно говорить.
Нет, ей не хотелось ссориться с ними может быть в первый раз за тысячу лет богине не хотелось никакого раздора, и более того, она решила, что может, настал момент для признания.