Ястребиная охота. Хоккей – это жизнь

Хоть бы на одного взглянуть, откуда они вообще взяться у такого могли?

Вообще-то Алина девица несговорчивая, а тут взяла и согласилась, ну может, чтобы поскорее от него отвязаться. Так бульдог и появился прямо перед нами, да во весь экран. Алина постаралась приветливо улыбнуться, а я прямо зарычал от неожиданности, наверное, потому что поэты такими не бывают. Хотя откуда мне вообще было знать, какими они бывают, да и не мое это собачье дело, конечно, судить о поэтах по внешнему виду. Но я зарычал, каюсь, так громко и протяжно, как волк в лунную ночь или собаки, когда покойника чуют. Про это мне тоже кот Матвей рассказывал, что собаки могут так выть только в одном случае, когда кто-то умирает поблизости, они это чувствуют шкурой.

Нет, смерть я его не почуял, сам не знаю, почему выть начал, так вышло.

– Это еще и собака там у тебя страшная такая, а я думаю, в кого ты такая пошла, – начал открыто хамить этот поэт.

А глухим его недаром назвали, он слышал только себя любимого, никому слова больше сказать не давал, гад такой безголовый…

Я слушал и ушам своим не верил, и ладно то, что он про меня там говорил, мне это фиолетово, но никто никогда с Алиной так не разговаривал, даже ее бывший муж. Когда они разводились, он был вежливым и культурным, даже слишком вежливым, так и хотелось укусить его и посмотреть, как он на это ответит. Но, наверное, и тогда бы улыбнулся сквозь зубы, и сказал что-то типа, что мы мирные люди и кусаться признак дурного тона. Но я же должен был понять, что он из себя представляет.

А этот – поэт с большой дороги, и Алина ему что-то должна, и собака не так хороша, как ему бы хотелось, на себя бы в зеркало посмотрел, а потом уж орал бы. Я в первый раз пожалел о том, что сидел за стеклом, потому что искусал бы этого поэта всего. И никто бы зубы мои разжать не смог до тех пор, пока бы он дух не испустил.

Но тут Алина нажала на кнопку, Бульдог исчез, словно его корова языком слизала, и она рассмеялась.

– А чего ты так рычишь то, он несчастный, бездарный писака, его пожалеть надо, вон как мечется, старается, и все прахом. А если ты его покусаешь, он еще злее и ядовитее станет и тоже потом кого-нибудь покусает, ты же сам его Бульдогом назвал. А мы с тобой мирные люди – звери, хотя Бронепоезд наш стоит на запасном пути…

– Уж не собираешься же ты его спасать и за ухом у него чесать, – осторожно спросил я у Алины.

– Не собираюсь, конечно, у меня для этого есть ты, ведь укусишь такого поэта, потом бешеным станешь, что мы с тобой делать будем, усыплять жалко, а придется.

Наверное, Алина меня убедила, потому что кусаться как-то расхотелось. Осталось надеяться только на то, что он к нам не заявится. Ведь если такое случится, то я за себя не отвечаю, пусть меня усыпят, но зато я избавлю и Алину, и поэзия от такого вот стихоплета, а на миру, говорят, и смерть красна. А может и обойдется, скоро хуккей начнется. Тогда Алина забудет про поэтов, а хуккисты – хорошие ребята, они собак любят, вон как искал Жердев свою собаку, всю команду на уши поднял, когда она от него сбежала, а может ее украли, чтобы выкуп потребовать, этого я точно не знаю. Но только с поэтами собакам не повезло, странные они какие-то, точно не от мира сего.

Когда раздался звонок в дверь, я на всякий случай бросился туда раньше Алины, вдруг к нам поэт пожаловал. Но там стояла соседка баба Маша с пирожками, а не злой и голодный поэт – это хорошо, значит, подкрепимся и кусать пока никого не надо. Ведь хорошо все, что хорошо кончается, хотя бы в этот вечер.

Глава 8 Беда не ходит одна

Лето заканчивается рано или поздно, а вот то, что беда одна не ходит, так Алина говорит, я в том тоже убедился. Как только все стали ждать прихода нового сезона хуккейного, так все и началось. Объявил Макс, кто он такой не знаю, Алина его так называет, так вот он объявил, что Арена наша закрывается на ремонт.

Как это закрывается? Алина так на меня посмотрела, как будто это я в стене дыру пробил и поломал там все, что поломать можно. А я ж ни в чем не виноват.

Нет, я там был, конечно, даже чуть не заблудился, помнится, но дворец такой громадный, что там и слон наверное бы не управился, чтобы его разрушить, а я тогда еще совсем маленьким был, только тренера Назара укусил, а больше ничего не ломал, вот честное собачье слово. И все равно под лапой засосало, я понял, что все будет значительно хуже, чем думалось сначала. Вот что теперь будет, если еще всю зиму у нас хуккея не будет. Надо будет лететь куда-то, а меня в самолет не пустят или прививками заколют так, что сам лапы протяну. Или оставят с кем-то тут, а это уже никуда не годится.

В общем, я сразу понял, что стану виноват во всех бедах, а если она меня еще и бросит или кому-то отдаст.

В общем, взвыл я так жалобно, что соседи по трубе застучали, они там все больные и уверены, что я вою к покойнику. Примета у них такая есть, бабка начинает мне в ответ выть. А объяснить ей про то, что если кто-то помрет, так это буду я сам, а не они, не могу я, потому что все понимаю, а слова сказать не могу.

– Да ладно тебе, – потрепала меня по голове и почесала за ухом Алина, а то всех соседей уморишь. Ты вон дома сидишь, курицу рубаешь, а парням где-то придется ютиться на чужбине, как они вообще играть смогут, если будут все время далеко от дома? Я знаю, что не ты стену пробил, но мне от этого легче не становится, – примирительно заговорила она. Посмотрим, что там будет, пока у них выезд, и мы пойдем с тобой завтра на другой стадион, там будет у нас фан-зона. Будет издалека за них болеть.

Успокоила, называется. Когда она сказала про тот стадион «Красная звезда» я прямо передернулся, там были собачьи выставки, и мы туда ходили этим летом, помнится. Но тогда Алина следила за мной внимательно, а тут же хуккей показывать будут на экране, она вообще про меня позабудет, а там сколько всяких людей разных. Выжить ли мне? Может лучше дома остаться?

В общем, приуныл я страшно, места себе не находил до самого вечера, она на меня еще намордник нацепила, говорит, так не пустят. И где это видано, чтобы самый мирный пес на свете с намордником ходил, а мне-то деваться некуда была, не дома же одному оставаться, да соседних котов смешить, и потом это был наш парк, а главное, ее ж там без меня обидеть могли, а мне потом без хозяйки оставаться. Так что намордник, не самая большая беда.

Тот, кто пережил хама поэта, уже никого больше не боится, вот и я хуккейных фанатов никогда не боялся, только их было много, и они такие шумные под открытым небом, что прям страшно становится.

Как я и говорил, Алина про меня забыла, ее обступили какие-то знакомые, что-то там застучало, завизжало, кто-то мне наступил на хвост так, что пришлось отпрыгнуть, и тут хуккисты забили первый гол. Что тут началось, все сходились и расходились, я куда-то отпрыгнул в сторону, чтобы еще и лапы не отдавили огромными ножищами. А шум только нарастал, потому что они за пару минут забили второй и третий. Веселилась все, кроме меня. Я даже залаять не мог, потому что рядом были малые дети, да и кто бы там меня услышал. Надо было выть. Но ведь это плохая примета, если они проиграют, то меня и прибьют. Я их знаю, уже не первый год хоккей смотрю, а второй. Много что за это время усвоить успел.

Да и выть я не мог, потому что понял, что потерялся окончательно. В прошлый раз хоть куб был на Арене, и меня показали на том кубе, на Арене которую закрыли, а тут и куба никакого нет, и вообще – заблудился, значит пропал.

Но хорошо, что они забивать перестали, раззабивались, блин, нашло что-то на них, все эти люди вскоре успокоилось хоть немного, и тут какой-то мужик с микрофоном схватил меня за поводок и говорит:

– Мне кто-то собаку подарить хочет, и где-то я этого пса уже видел, хоть и не помню где. Но видел точно, на Арене, кажется.

Вот если бы не он, не знаю, что со мной бы было, Алина наконец вспомнила, что она со мной пришла, и бросилась к парню. Она была довольно далеко, как оказалось, я молился святому Николаю, это любимый Алинин святой, чтобы они пока хоть ничего не забили, и она меня в этом шуме не потеряла снова. Не всегда ведь будет везти, удача может и отвернуться вдруг.

Ну и конечно, они забили как раз четвертую.

Тут этот красавец поводок выпустил, чтобы снова с ними говорить начать, но я сидел около него, хотя меня от него оттесняли. Что-то там спрашивали, кто забил, что забил. Алина снова затерялась, счастье – то какое, а потом до меня все-таки дошла, когда порадовалась от всей души.

Схватила за поводок, что-то сказала этому парню, и матч окончился, сначала даже не поверилось. Да неужели можно спокойно идти домой. Хотя в такой толпе спокойно не получилось. Хорошо, что поводок она не выпускала, и мы уже не потерялись.

Я надеюсь, что больше на стадион мы хуккей смотреть не пойдем, только если собачью выставку посетим, в то чует мое сердце, добром это не закончится.

Но все было на этот раз хорошо, и мы победили, на радости она даже намордник с меня сняла, заботливая, и я мог разжать пасть и по траве немного повалялся, когда людей стало меньше. Они думали, что это я так победе ястребов радуюсь, говорили, мол, собаки все понимают. Я, конечно, радовался, но освобождению от намордника, и тому, что у меня все еще была хозяйка, и значит, от голода не помру, до дома мы с ней доберемся и не потеряемся.

Домой мы добрались спокойно, я ее сберег все-таки, а то поздно вечером всякое может быть. Но ни пьяные ни просто дурные со мной не связывались, давно заметил, что они собак боятся больше, чем трезвые и умные, и правильно делают.

Как хорошо вернуться домой, не просто с прогулки, а когда столько пережить пришлось. Это и есть собачье наше счастье, не потеряться и снова оказаться дома.

№№№№№№№№№

Блог Алины

Первая победа ястребов 2 сентября Авангард – Локомотив

2 сентября – день, который уже стал нашей историей. но какой прекрасный был вечер в славном Ярославле, на самой лучшей арене на свете, действительно самой лучшей, потому что она знала и радости, и большое горе и всегда так болела за свою команду, как остальным надо учиться.

То, что матч там стал для ястребов первым в сезоне и хорошо и грустно, меньше всего хотелось огорчать этих фанатов, вот пусть любые другие —только не они. Но расписание распорядилось именно так.

Боб Хартли вывел свою команду на эту арену, и это стало очень серьезным экзаменом и для обновленной команды, и для нового тренерского штаба.

Здесь же появились и канадцы, которые перешли к нам из Локомотива, на скамейке запасных оставался А. Мурыгин – их вратарь, тоже ставший в этом сезоне ястребом.. Всего, что было нового и интересного и не перечислить сразу, но матч обещал быть очень интересным и важным.

В первом периоде было немного нервно и сумбурно, но ястребы давили и спасал И. Бобков. Он прекрасно проявил себя на предсезонке, и все-таки там были игры попроще, там многое прощалось, и не ставилось таких грандиозных задач.

Во втором периоде все получилось, три атаки завершились голами. И самое удивительное, что отличились новички, сначала своего бывшего тренера огорчил Тальбо вместе Деорне – канадцы вообще с первой игры в предсезонке смотрятся мощно и красиво, и хорошо, что они оказались у нас, может быть под руководством ГТ – соотечественника и играть стало легче и веселее, а главное, результативнее, чем остается порадоваться.

Потом А. Салака огорчил вместе с Михеевым и Медведевым Сергей наш свет Широков, которого новичком в полном смысле назвать нельзя, он уже играл в форме ястребов и вернулся снова. И буквально через минуту забил Фисенко, за что ему отдельное спасибо, это стало уже заявкой на победу, хотя впереди было еще 20 минут игры, и конечно, все могло не раз измениться…

Но в третьем периоде, когда ястребы играли уже в свое удовольствие и могли себе это позволить, отличился на последней минуте Зернов вместе с Михеевым, у которого две передачи в этом матче, и теперь осталась одна интрига, оставит ли сухими свои ворота Игорь Бобков?

Оставил, что порадовало особенно, а ведь атаковали его много и часто, но ничего у них не получилось, к радости тех фанатов, которых много было на трибуне, их было хорошо видно и слышно, молодцы…

Первая победа в регулярке должна вдохновить команду и всех, кто за нее болеет и в Омске, и по всей стране, и даже за ее пределами. Ястребы начинают мощно, уверенно, красиво.

Возникшие внезапно трудности ломают слабых, сильных должны сделать еще сильнее.

А пожелать хочется только одного, ну кроме ярких и красивых побед, быстрого и агрессивного хоккея – это само собой. Чтобы они как можно скорее вернулись домой под своды нашей многострадальной Арены, и чтобы все было, как те 10 лет, когда она сотрясалась от оваций и ликовала, а такое время обязательно наступит, за черной полосой будет белая.