Слабинушка

– А вы что, и не ели ещё?! – удивилась мать, увидев пустой стол и вещи молодых, о которые она запнулась при входе. – Чем же вы тут занимались?.. – увидев вспыхнувшее румянцем лицо невестки спохватившись, невозмутимо и понятливо кивнула головой: – Ах, да… дело-то молодое!..

– Мы, мама, вас ждали, чтоб вместе пообедать… – нашелся Николай.

– Да какой обед, ужинать ужо пора… – мать, сняв жакетку и освобождаясь от платка, прошла к столу и села. – Ну что, освоилась?.. – её цепкие глаза буквально выворачивали невестку наизнанку. – А ты, гляжу, проворная… дела у тебя спорятся… молодец. Мне тут Колька-то сказал, что детдомовская ты, сиротка… – Настасья молча кивнула. – А родители-то, где ж?..

– Я не знаю. Меня на вокзале, говорят, нашли… – она потупила глаза и стала аккуратно нарезать хлеб.

– Что ж ты милая, над хлебом так издеваешься?! – Настасья испуганно посмотрела на свекровь. – Кто ж так режет?.. – взяв из рук невестки нож стала отрезать толстые, чуть ли не по три сантиметра, ломти. – Вот как надо. А то что этот твой кусочек?! Раз откусишь – и нет его! Разве ж так режут?! Кто увидит сразу подумают, что мы скупердяи, жмотничаем!..

– Мам, ну Настасья режет так, как полагается. По культурному… – он взял аккуратненький кусок отрезанный женой и кособокий материнский, возразил с легкой улыбкой: – Ваш – и не укусишь. В рот еле влезает, если вообще залезет!..

– Уж больно культурные нынче все шибко стали!.. – обиделась мать. – Ты забыл, откуда твои корни-то идут? Твои деды и прадеды – испокон веков землю пахали, хлеб растили! И над ним так не измывались, не кромсали такими кусочками – на свет видно!.. – она в сердцах сплюнула и осенила себя крестом. – Прости меня, господи!.. Ты городские замашки-то позабрось! Тебе они здесь не понадобятся! Господи, срам-то какой!.. Небось, не подавишься!..

Настасья успокаивающе тихонько взяла руку мужа. Тут в сенях хлопнула дверь и напустив морозного воздуха, в дом вошла немолодая женщина.

– Аграфена, я тут… – и увидев молодых, радостно вскинулась: – Ой, да ты не одна!.. Молодые приехали…

Аграфена, упреждая весь её словесный поток, недружелюбно прервала:

– Что ты хотела-то?

Та внезапно стушевалась:

– Да ладно, ладно… я в другой раз зайду, это не к спеху!.. – махнув рукой, вылетела в сени…

– Дуня, постой!.. Вот малохольная! Ну, нисколько не меняется!.. – вскочив со стула, Аграфена подняла с плеч платок и выбежала вдогонку.

Настасья с Николаем переглянулись и рассмеялись. Минут через десять мать вернулась и в раздражении хлопнула дверью так, что невестка чуть ли не подпрыгнула у печи, разливая черпаком суп из чугуна.

– Делать мне больше нечего, как слушать бредни сивой кобылы!.. – сев за стол, она сердито поджала губы.

– Мама, зачем тетка Дуня приходила? – Николай с любопытством посмотрел на мать.

Та посмотрела на сына и перевела взгляд на подошедшую невестку с тарелкой дымящегося супа и сменила гнев на милость.

– Да ладно, ерунда какая-то, и говорить-то не хочется… – она махнула рукой. – Давайте будем есть, а то я голодная. Да и вы небось, тоже…

Настасья разложила перед каждым ложки и смутившись, подняла глаза на свекровь:

– Вы мне потом пожалуйста, покажите куда можно будет положить вещи…

– Как же милая, как же… все покажу. Я вам несколько полок освобожу. Мужнины вещи, которые Кольке не пойдут в сундук положу, что в клети стоит… – Николай с улыбкой на губах сел за стол. – А ты что как малохольный лыбишься?!

– Да так… – он пожал плечами. – Просто представил себя в мешковатой отцовой одежде… она ведь на порядок больше моего размера!

– А куда ж её? Не выбрасывать же справную, всё это денег стоит! Ничего, на работу – сойдёт!.. – отрезала мать. – Небось, по гулянкам шастать теперь не будешь? Всё-таки семья есть!

Тут Настасья, сев на стул, тихо произнесла:

– Я могла бы перешить, машинка швейная лишь нужна…

Мать одобрительно взглянула на сноху:

– Вот это по-нашему! Молодец, девка! – Настасья зарделась от скупой похвалы. – Коль владеешь машинкой, то я вручаю её тебе! – Аграфена степенно встала из-за стола и скрылась в другой комнате. Повозившись там минут десять, вышла с фанерным футляром в руках. Поставив его на табурет и обмахнув пыль передником, щёлкнула замком. – Я-то так и не наладилась шить, недосуг всё было. Сам всё, если что надо – строчил… хотела дочери отдать, да у неё своя есть, ещё летом муж справил, электрическая. Так что бери и пользуйся! Шей, перешивай – на здоровье!.. – со стуком открыв крышку и поставив её рядышком на пол, Аграфена вернулась на место. Взяв ложку в руки, принялась аппетитно поглощать суп.

Настасья от восхищения даже зажмурилась. Смущенно пробормотав «спасибо», искоса поглядывая на швейную машинку – предел её девичьих мечтаний – она еле сдерживала радость. Ещё в детдоме на уроках домоводства, научившись шить, она мечтала о том, как сама себе будет делать наряды, ничуть не уступающие тем, что были в продаже. Но так и не приобретя её, Настасья пользовалась машинкой подруги из соседней комнаты. Конечно, не бесплатно. Взамен шила и хозяйке, которая не отличалась особой усидчивостью и старанием. Ей было невдомек, зачем той вообще понадобилась машинка, раз стояла без дела. А продать та категорически отказывалась говоря, что это родительский подарок, приданое.

Николай, глянув на жену с сомнением, спросил:

– Ты шить-то умеешь?

Настасья вспыхнула:

– Почти всё, что у меня есть – я сшила сама.

– Правда?! – Николай удивленно поднял брови. – Всё-всё?..

– Всё, – подтвердила она.

– Вот уж не думал, что моя жена – мастерица… – скептически произнес он.

– Не веришь – не надо!.. – слегка обидевшись на мужа и стараясь не показать этого, пробормотала Настасья. – Сам потом убедишься!

– Ну ладно-ладно. Не обижайся, пожалуйста, я ж пошутил!..

– С чего ты взял, что я обиделась?.. – удивилась она. И перехватив изучающий взгляд свекрови оправдываясь, тихо добавила: – Просто ты не правильно понял…

В доме зависла тишина, только ложки чуть слышно постукивали о дно тарелок.

После ужина Аграфена стала высвобождать полки шифоньера. Осторожно выкладывая на круглое деревянное сиденье стула вещи мужа, она то и дело застывала, думая о чём-то, сожалея о безвозвратно ушедшем, молча горестно вздыхала…

Николай сидел у лампового радиоприёмника и пытался настроиться на музыкальную волну, но то и дело вклинивались помехи. А Настасья растерянно стояла возле свекрови и не знала, как предложить ей помощь. Боясь показаться назойливой и в то же время нерадивой, в замешательстве смотрела на растущую стопку…

– Вот эту рубаху я ему вышила сама… – нарушила вдруг ставшее вконец тягостным молчание Аграфена, показывая невестке вышитую крестом, в народных традициях, рубашку. – Аккурат на свадьбу… – и протянула Настасье. – Сейчас молодёжь такие не носит…

– Жаль, но это так красиво!.. – восхищенно произнесла Настасья.

– И куда бы я в такой рубахе пошел?.. – хмыкнул Николай. – Народные мотивы нынче не в моде! И потом, всё это так кричаще…

– Ничего не кричаще! Много ты понимаешь в красоте!.. Посмотри как красиво, стебелек к стебельку, строчка к строчке… сколько души надо вложить, чтобы получился такой узор! – Настасья заворожено смотрела на рубашку и гладила выпуклую вышивку кончиками пальцев. – Да что ты в этом понимаешь!.. Это же настоящее творчество!

– Вот-вот!.. Молодец, дочка!.. – одобрительно кивнула Аграфена. – Чувствуется, что ты любишь рукодельничать. Наша кровь в тебе течет, деревенская… даром, что детдомовская, в городе выросла…

– У нас по домоводству учительница была очень хорошая!.. – тихо сказала Настасья.

– У моей Тоньки тоже учителя были не последние люди, а вот за пяльцы её за уши не засадишь! Не станет она за вышивкой время убивать… правда, у неё иная страсть – вязание! Как чуток время выберет, сразу за спицы хватается!.. – не то недовольно, не то хвалебно проворчала Аграфена. – Всех домашних – обвязала! А ты как, вяжешь?..

– Я?.. – ее лицо покрылось краской смущения. – Я… вообще-то, носки умею вязать… но, давно уже не брала в руки, так как вроде и без надобности было…