Невиновных нет

– Благодарю, – с язвительной вежливостью отозвалась Грэйн. – Все просто превосходно. Лучшего укрытия и пожелать нельзя. Что ваш противник?

– О, противник рассеян и потерял нас в тумане, – похвастался Нимрэйд и спрыгнул вниз. – А бой – закончен. И я на всех парусах спешу доставить вас к месту назначения, сударыни.

Ухмыляясь, он стоял, широко расставив ноги и едва не наступая на подол графини, а уж посмотрел на женщин так, что Грэйн немедля развернулась и заслонила собой Джойн.

– И более всего меня теперь заботит ваше благополучие, – продолжал капитан. – Позвольте наконец-то приветствовать вас на борту моего корабля, прелестная графиня Янамари. Я с большим нетерпением ждал этой встречи и уповаю теперь на то, что вы не откажете мне в удовольствии от вашего общества.

– Разве вы не видите, сударь, что леди Янамари дурно? – резко спросила эрна Кэдвен. – Вы уморить ее хотите, раз поместили нас в эту… конуру?

– Моя дорогая эрна, – понимающе улыбнулся Нимрэйд. – Кому, как не вам, должно быть известно, что это помещение именуется вовсе не конурой, а «будкой»? Увы, мне пришлось пожертвовать вашим удобством ради вашей же безопасности. И более всего я сейчас желаю хоть как-то загладить это! К примеру, ежели вы согласились бы отобедать со мной… – и подмигнул напрягшейся ролфийке. – Вы обе.

«А ты потянешь обеих-то?» – мрачно подумала Грэйн, а вслух спросила с невеселой усмешкой:

– Свинина с горошком и хлебцы с личинками?

– Ну что вы, эрна! – капер показал мелкие зубы, аж прижмурившись от удовольствия и откровенно наслаждаясь игрой. – Полагаю, что вашу удачу мы отметим гораздо более изысканным блюдом. Уверяю вас, фантазия моего кока не ограничивается одной только свининой с горошком! В том и предлагаю вам убедиться немедленно. Надо же отпраздновать победу, как думаете?

– Боюсь, что леди Джойана слишком больна, чтоб оценить вашу любезность, сударь, – злобно огрызнулась Грэйн.

– Жаль, жаль… – Нимрэйд снова прошелся по женщинам оценивающим взглядом. – Ну что ж… Тогда не станем больше тревожить леди Янамари. Нам с вами тоже ведь есть что обсудить с глазу на глаз, верно же, эрна? За столом?

– Конечно, – выдавила ролфи и стиснула зубы, чтоб не зарычать.

«И за столом, и на столе, и… – подумала она. – Но нам же нужно добраться до Ролэнси? Боги, дайте мне только оказаться дома… и тогда, когда ты больше не будешь нам нужен…»

– Знаете ли, я до сих пор в полном восторге от ролфийских добродетелей, – доверительно склонился к ней капер. – Как бишь там? Отвага, стойкость… А! И еще терпение! Прошу, – и протянул руку, намереваясь поддержать ролфийку, пока та будет карабкаться наверх.

Грэйн отстранилась, как от настоящей змеи, и, не взглянув на Джойн, полезла в люк. Пожалуй, сейчас она и впрямь предпочла бы оказаться в синхелмском подвале в компании со всем Эсмонд-Кругом. Те по крайней мере не прикидывались союзниками и вели себя честно.

Никогда Джонино нутро так не бунтовало против обстоятельств. Каждое движение огромного корабля отдавалось в желудке болезненной судорогой. Во рту тут же становилось горько от желчи, которая вызывала все новые и новые рвотные позывы. Еще немного, и она вывернется наизнанку, словно перчатка. Не помогали ни уговоры Грэйн, ни медитация. Тело, такое ловкое и нетребовательное, с легкостью выносившее двух детей без малейшего намека на недомогание, категорически отказалось служить своей хозяйке, так и норовя исторгнуть прочь душу во время очередного приступа рвоты. Джона уже прощалась с жизнью, когда к ним в конуру – или как это место называется – заглянул капитан. И одного взгляда, брошенного леди Янамари сквозь прилипшие к лицу пряди волос, хватило, чтобы узнать в нем сильного шамана. Разумеется, кто угодно, хоть ролфи, хоть диллайн или полукровка, сразу поймет, что Яльдан Нимрэйд – шуриа, но только сородич почувствует невидимую броню духовной силы. Странной силы, между прочим.

Элишва говорила так: «Шаман – как дуб среди леса, и его мощь в исполинских корнях, толстой коре, крепкой древесине и раскидистой кроне. Корни питают крону силой земли, согретые солнцем, зреют желуди, и никакой ураган не страшен, пока тверд его ствол. Защитой же всему – кора. Она хранит древесину, она греет зимой. Сила дуба в коре и глубине корней, но никому не дано увидеть, насколько они глубоки, и все видят кору».

Так вот, на Яльдане Нимрэйде «коры» не было, на нем была надета маска. Красивая, яркая, сложная, вроде тех, в которые любят рядиться на Весеннем карнавале синтафцы, но все-таки маска.

Хорошо это или плохо, Джона не знала. Откуда? Она ведь могла по пальцам одной руки пересчитать сородичей-шуриа, которых довелось встретить в недолгой жизни своей. И только Элишва могла похвастаться знаниями о традиционном волшебстве. Ее, дочь кланового вождя, в детстве учил шаман.

И еще графине не понравилось, как этот капитан посмотрел на Грэйн. Бывшей придворной даме сложно не узнать маслянистый похотливый блеск глаз, когда у мужчины по-особенному тяжелеют веки. В обществе аристократов это сигнал насторожиться и тут же мысленно прикинуть, насколько выгодны или чреваты неприятностями уступки чужой похоти. Но если Яльдан Нимрэйд, как и Грэйн, служит лорду Конри, то аппетит ему придется поумерить. Непохоже ведь, чтобы ролфи испытывала к капитану симпатию. «Впрочем, может, наш спаситель вообще падок до женских прелестей? – размышляла Джона, на время забыв о морской болезни. – Он умудрился даже мне «заглянуть в декольте». Морякам редко перепадают плотские радости, тут не стоит удивляться».

Она настойчиво искала объяснений поведению капитана «Ускользающего» и не находила их.

«Зачем ему вообще вызывать Грэйн для разговора? Нет, ну действительно, какой смысл, если отчет девушка будет держать перед лордом Конри и Священным Князем. Яльдан, твое дело – держать корабль по курсу и как можно скорее доставить нас в Эйнсли. Какие важности ты собираешься обсудить с эрной Кэдвен за ужином? А главное, самое главное – как вообще так получилось, что чистокровный шуриа, шаман служит ролфийскому владыке?»

Никто из шуриа не забыл и ничего не простил ролфи. Во времена последнего восстания рилиндары вырезали полукровок чуть ли не с большей охотой, чем захватчиков. Даже женщинам-шуриа не хотели прощать естественного для матерей желания спасти от проклятья хотя бы нескольких из своих детей.

И тут вдруг такая лояльность к старым непрощенным врагам? Ох, неспроста!

Джона свернулась клубочком на подстилке, уткнувшись головой в собственные колени, и приготовилась ждать спутницу-ролфи до самого Порога. Пусть только вернется. И тогда поговорим начистоту.

Эрна Кэдвен все не шла и не шла, отчего леди Янамари не спалось и не бодрствовалось. А может быть, виной тому был корвет «Ускользающий». Сам по себе. Никогда прежде шуриа не встречала такой… вещи. Нет, Джоне доводилось бывать на кораблях, но все эти прогулочные яхты более всего напоминали комнатных собачек – покорные, преданные, избалованные любимцы двуногих хозяев, давно забывшие о своем происхождении от волков. Речная баржа, в трюме которой они с Грэйн путешествовали по Лиридоне, была усталой и безразличной, как старая ломовая лошадь. Но «Ускользающий»… он весь дрожал от застарелой ненависти ко всему – к команде, к морю, к собственным пушкам. Без сомнения, матросы тут ломали себе хребты и ребра чаще, чем это случается обычно, и немало их смыло за борт штормовой волной. А все потому, что руки, строившие его когда-то, принадлежали людям слишком расчетливым, не пожелавшим вложить в свой труд чуть-чуть души. Так бывает, когда бригаду подбирают в срочном порядке из случайных работяг. Наверное, с ними нечестно расплатились, а скорее всего, при строительстве кто-то погиб или был серьезно покалечен. Словом, «Ускользающему» не повезло с самого начала. Он неоднократно переходил из рук в руки, его захватывали в бою и перепродавали множество раз, пока он не стал собственностью Яльдана Нимрэйда.

Джоне оставалось только гадать, почему шаман-шуриа не сумел подружиться со своим кораблем, вернее, не захотел его полюбить. Да, «Ускользающий» не единожды становился ареной жесточайшего кровопролития; да, каждая его палуба полита кровью матросов, да – он видел смерть и муки невинных. Но как… Великие Духи! Как шуриа может спокойно спать в утробе монстра, люто ненавидящего его самого и всех его людей? Какие сны видит капитан Нимрэйд?

Несколько раз, измученная морской болезнью, Джойана проваливалась в сон, но и там ее поджидал «Ускользающий», посылая женщине кошмар за кошмаром. Кажется, он специально раскачивался так, чтобы доставить пассажирке как можно больше страданий. Озлобленный, коварный зверь, жаждущий крови и слез.

Скорей бы все закончилось, думала Джона, скорей бы берега Ролэнси. Смешно сказать, но, наверное, до сих пор никто из детей Шиларджи так отчаянно не стремился на родину своих врагов-ролфи. Какая она, страна хёлаэнайев? На что похож город Эйнсли? Как и всякого шуриа, Джону мучили одновременно страх и любопытство. Страх никогда больше не увидеть детей, Янамари и Аластара и жгучее желание хоть одним глазком подсмотреть за жизнью другого народа. Воображение рисовало женщине фантастические картины – мерещился огромный, высеченный из скалы исполинский замок-лабиринт, населенный среброшкурыми волками-оборотнями. Камень, сталь, звериные шкуры – все как в древних сагах. И в видениях шуриа Священный Князь чем-то неуловимо походил на Эйккена эрн-Янэмарэйна, такой же свирепый и бешеный. Здравый смысл подсказывал, что ролфийская мода за последние триста лет изменилась и владыка Островов не спит в кольчуге на медвежьей шкуре, а княгини носят дамское белье и не брезгуют пользоваться духами. Но кто знает, кто знает…

«Вот скоро и ты доведаешься, – убеждала себя Джона. – Совсем скоро».

И сама себе не верила. Одни только Великие Духи знают почему.

Ролэнси лежит всего лишь на другой стороне Опасного моря – Беригель, каких-то несколько дней. Но путь туда будет извилист и долог. Особенно для шуриа.

Вестовой, провожавший Грэйн из капитанского салона обратно в «будку», бросал на ролфи такие взгляды, что она отчетливо ощущала, как они липнут к коже, будто смола. Не хватало только вываляться в перьях для завершения неприглядной картины окончательного падения. Впрочем, откуда взяться перьям, если на борту нет диллайн? А жаль, право! Эрна Кэдвен скривилась в издевательской усмешке, злобно посмеиваясь сама над собой. Что еще ей оставалось – разве что возрыдать? Да уж, почему бы теперь и не посмеяться! И не подумать, что для того, чтоб уж наверняка почувствовать себя настоящей шлюхой, не хватает только переспать еще и с диллайн! Да что там – вот же, целый корабль, битком набитый мужиками всех кровей и мастей! За чем же дело стало? Для начала – офицеры, а там и до матросни дойдем… И этот, с фонарем, уже откровенно облизывается на объедки с капитанского стола, ничуть не сомневаясь, что придет и его очередь.

И ведь прав, висельник. Потому что, проведя несколько часов в обществе Нимрэйда, Грэйн отчетливо поняла – все. Она больше не нужна. И дело тут вовсе не в поведении капитана – в конце концов, что бы сделал Конри своему дорогостоящему наемнику за маленькие шалости с приглянувшейся женщиной? Ну, может быть, удержал бы процент из оплаты и слегка пожурил – не больше. Потому что таких, как Грэйн, у лорда-секретаря наберется десяток за медянку, а шурианский капитан, с легкостью проникающий в имперские воды сквозь все кордоны, – персона гораздо более ценная. Нечто в этом роде капер и поведал, ненадолго прервавшись и покровительственно похлопав ролфийку по бедру. Дескать, не обольщайтесь, дорогая эрна, подробности никого не заинтересуют. Она не обольщалась. Она, когти Локки, уже давным-давно…

Грэйн со свистом втянула воздух, прислонившись к переборке и проведя мелко дрожащей рукой по волосам, чтоб хоть как-то их пригладить. Нет, с падким на юбки Нимрэйдом все более-менее понятно… было бы понятно, если б не одно маленькое, но важное обстоятельство. Даже два, если разобраться. Первое – на этот раз он был… другим. Более грубым, более откровенным. Тогда, на пути в Синтаф, Грэйн всего лишь чувствовала себя шлюхой, но теперь… Шлюха – она же все-таки наемница, ей, в конце концов, платят, и за шлюху есть кому вступиться. Кроме того, на Ролэнси женщины в белых платьях сами выбирали, с кем и за сколько им спать. А Нимрэйд обошелся с ней как с рабыней или военной добычей, вот в чем соль. С теми, кто рано или поздно сможет отомстить, так себя не ведут. Значит, он абсолютно точно знает, что Грэйн никогда и никому уже не пожалуется, да и не вспорет ему брюхо при случае. Следовательно, она больше не нужна. Графиня Янамари надежно упрятана в чрево «Ускользающего», и миссия эрны Кэдвен исполнена. Теперь похитительница вполне может попросту выпасть за борт…

Вестовой провел ее в оружейную и запер дверь снаружи, оставив, впрочем, фонарь. Грэйн осталась стоять в полумраке, размышляя. Может, все-таки… Конри? Чтоб сэкономить на оплате? Да нет, немыслимо! Тем более что лорд-секретарь уплатил вперед – и в присутствии самого Священного Князя. Но тогда… тогда получается, что Нимрэйд ведет свою игру. И второе насторожившее Грэйн обстоятельство это полностью подтверждает.

Карта. На столе у шурианского капитана бумаг навалена была целая гора, но в процессе… хм… общения ролфийка случайно сдвинула часть из них, и прямо перед ее глазами оказался кусок карты. И эрна Кэдвен тотчас запретила себе думать о позоре и унижении, которым она подверглась… во всяком случае, пока не думать. Потому что карта была важнее всего. Знающему взору она, разумеется, сказала бы гораздо больше, чем такому полному профану в навигации, как Грэйн, но… В детстве ей приходилось рассматривать навигационные карты отца, и, как выглядит проложенный курс, она запомнила. И уж точно могла отличить северо-восток от северо-запада! Конечно, все это нуждалось еще в проверке, но…

Если Нимрэйд и впрямь везет их на Ролэнси, то зачем же ему идти сейчас к проливу Арнлейг, в сторону, прямо противоположную от Архипелага? К чему делать такой крюк? Покатать он их решил, что ли?

А если не на Ролэнси… то куда же, поглоти его Морайг, этот шурианский капер их вообще везет?!

Люк стукнул, и в его проеме показалась Грэйн. Медленно, медленно она спустилась и затем точно так же неторопливо сползла по стенке. Коса разлохмачена, губы искусаны, ворот рубашки надорвал, вся шея синяя от кровоподтеков… И запах, который не перепутаешь ни с каким другим, – запах ненависти, боли и мужского семени. Джона видела уже такое. И не в глухих подворотнях, а прямо в императорском дворце, она видела десятки девушек и женщин, над которыми надругались. Самым паршивым, самым гадким, самым подлым образом. Ведь тело – всего лишь тело, оно может быть слабым и не способным отбить атаку сильного. Ты можешь кричать, рвать насильника когтями и зубами, сопротивляться любым способом и звать на помощь. Это схватка, это битва, пусть несправедливая к жертве. Но есть вещи и похуже. Это когда тебя заставляют сделать все по своей воле, насилуя не только тело, но и душу. Самое страшное преступление.

И не важно, где это происходит – в роскошных апартаментах, на задворках мясной лавки, в кладовке гостиницы или в капитанской каюте, результат один – растоптанный, сломанный дух.

Джона, не доверяя своим глазам, на четвереньках подползла к ролфийке и стала осторожно трогать ее за волосы, одежду, руки. Будто пыталась собрать заново. Из мелких осколочков, из кусочков, из ошметков, из того, что осталось от эрны Кэдвен.

«Нет, эрна! Не сдавайся! Еще не все потеряно», – мысленно выла графиня, а вслух глухо утробно рычала, забыв на время слова человеческого языка.

Этот… этот капитан не мог быть шуриа! Он, видящий незримое, зрящий мир духов, он мог сделать с ними все что пожелает, даже отдать команде, а потом сбросить тела за борт, но он не мог покушаться на живую душу.

– Он зас-с-ставил тебя? Он не ш-ш-шуриа! Он не шуриа! – свистящим шепотом выдавила из себя Джона. – Он – не шуриа!

Она была даже не страшная – жуткая, шипящая, словно и впрямь стала настоящей змеей… или еще кем похуже, бледно-зеленая, растрепанная. Грэйн бы испугаться, отшатнуться в отвращении к этим когтистым тощим рукам, огромным светящимся глазам, словно у диковинного ночного зверька, но… Еще вчера ролфи ужаснулась бы, но не теперь. Нет, не теперь… потому что в душе у эрны Кэдвен правила сейчас истинная жуть, по сравнению с которой страхолюдная шуриа была родной, близкой и совсем не страшной.

Она не чудовище, эта Джойн. Ролфи теперь знала – чудовища выглядят совсем по-другому. К примеру, сама Грэйн: похитила, связала, утащила неведомо куда из родного дома, обещала защиту… много чего обещала и не сдержала ни одного из своих обещаний. Чем не чудовище? И как теперь все исправить? Чем искупить?

Ролфи заставила себя встряхнуться.

Пора признаваться. Пора повиниться. Джойн оказалась права с самого начала – плохая из Грэйн получилась похитительница и диверсантка. Просто никудышная. И все, что случилось с нею, вполне заслужено.

– Неважно. Не сейчас. Джойн… – Грэйн вздохнула и решила, что лукавить уже поздно: – Я дура, Джойн. Я затащила нас обеих в ловушку.