Они листвой в уме шумят,
Держась за вечные сомненья.
Они про жизнь и про любовь,
Они про годы, и разлуки,
Они про то, что вновь и вновь,
Взорвет рифмованные звуки.
Как тяжко пишутся стихи,
И вызывая удивленье,
Они, как старые грехи,
Становятся, вдруг, отчужденьем.
1997 год
Ты знаешь, как от боли пишутся стихи?
Ты знаешь, как от боли пишутся стихи?
Как сердце и душа рвут руку на бумаге,
И помогают в этом память и грехи,
Не нужно врать: нет тут ни страха, ни отваги.
Ты знаешь, как стихи дают душе уснуть,
Выплескивая боль, я дам им отогреться,
Чтобы потом опять, опять рвануть,
А может, боль подскажет осмотреться.
Как в руку мне бросает рифму боль,
Как мысль вплывает на бумагу болью,
Позволь мне рассказать тебе, позволь,
Душа мне тихо шепчет: не позволю.
2011 год
Шелк тонкой лжи набросил мне на плечи
Шелк тонкой лжи набросил мне на плечи,
Окутав искреннею нежностью слова,
Шептал про тишину и про волшебный вечер,
Еще о том, что не нужны слова.
Укутав шалью лжи тоскующие плечи,
Поверив в нарочитость собственных молитв,
Ты все шептал, что только этой встречи
Так долго ждал и что о ней молил.
Но вот упала шаль и обнажила плечи,
Ложь соскользнула мягко, не стыдясь,
Слова застыли, превратившись в речи,
А шаль, вся съежившись, упала в грязь.
2010 год
Наполните стакан прозрачностью и ложью
Наполните стакан прозрачностью и ложью,
Испейте все до дна: молитвы и грехи,
А слово “ложь” произносите с дрожью,
И ветреность мою не правьте на грехи.
Наполните мне душу роковым признаньем,
Вложите твердость в убежденность фраз,
Наверно, ложь бывает и призваньем,
Но умоляю: не входите в раж.
2010 год
Я не хотела с нежностью сражаться