Память. Часть 2

Порфирий Порфирьевич тоже заложник ситуации. Хоть он и обладает большой властью, он зависим, может быть, ещё больше, чем Семён.

Интересно, кто и как вышел на след Хельмута? Да, если бы этого не случилось сидел бы он дома и нянчил ребёнка. Ох уж эти вездесущие шпионы. Что-то всё-таки разнюхали.

Шлинчак понимал, что все они, Пётр, Хельмут и он, Семён, в одной упряжке. Прошлое теперь создаёт их судьбу. Ведь если раскроют Хельмута, узнают, что он бывший немецкий шпион, Шлинчаку тоже не поздоровится. Кто поверит, что Семён не знал, что это шпион. Если бы ему, Семёну, кто-то рассказал такую историю, он бы точно не поверил. Попробуй скажи, что лучший шифровальщик немецкой разведки мыл полы и подавал завтрак безвестному украинскому парню! Лучше об этом не заикаться! А если ещё добавить, что ими руководил нынешний партийный руководитель Казанского Университета!? А если спросят, где это было? Что сказать? В неком селе, то ли украинском, то ли польском, то ли российском. Вообще в психушку отправят! Может он в самом деле болен, или вся эта история ему приснилась?

Семён испугался собственных мыслей и решил сосредоточиться на поставленной задаче. Она была, конечно, очень странной, даже смешной. Официально он должен был найти немецкого шпиона, то есть Хельмута, который на самом деле таковым не являлся в настоящее время, так по крайней мере думал Семён. А также Шлинчаку предстояло найти агентов Хельмута, то есть самого себя! Семён невольно засмеялся, представив это всё. В более нелепом положении ему ещё быть не приходилось.

Семён шёл в университет по умытым вчерашним дождём улицам Казани, сегодня ярко освещённым ласковым утренним солнцем, глядел на нарядные дома, озабоченные лица прохожих и чувствовал себя лишним винтиком в этом слаженном механизме. Ездили трамваи и телеги, народ шёл стайками и поодиночке по своим делам, из открытых окон доносились запахи еды и звуки музыки, открывались ставни магазинов и каких-то контор. Люди здоровались друг с другом, улыбались, общались, некоторые с раннего утра уже ругались. Всё выглядело, как хорошо отлаженная машина. Все действовали по определённому плану. И лишь он, Семён, не понимал, что он тут делает. Сама мысль, что он должен всех вокруг обманывать претила ему. Он понимал, зачем люди выращивают хлеб и строят заводы, а зачем нужна эта возня с воображаемыми шпионами, оставалось для него загадкой, более того, выглядела абсурдно.

«Все люди – братья!» – думал он. Игры, в которые играл Порфирий Порфирьевич, дела в которые он втягивал Семёна, представлялись чужеродными этому радостному миру, уютному городу, цветущей и плодоносящей земле, надуманными нездоровым, извращённым умом. Ведь всё же просто! Выращивай хлеб, строй дома, люби, расти детей и будешь счастлив! И все эти люди вокруг: татары, русские, украинцы, башкиры, евреи, немцы, поляки и бог знает кто ещё, хотят одного! Любить и быть любимыми! И в любви нет ни государственных границ, ни национальных различий и уж тем более неважно, состоит человек в партии или нет. Так зачем вся эта бессмысленная суета, мышиная возня.

Мозг Семёна не выдерживал такого шквала мыслей. Он чувствовал себя потерянным, загнанным в угол, одиноким. И тут вспомнил Сашу, любимую, милую Сашу, и имя это стало той ниточкой, той путеводной звездой, которая осветила всё и расставила по местам. Появилась, вернее проявилась, сквозь всё для него не важное основная цель – быть с любимой рядом!

Все сомнения сразу ушли на второй план, картина мира представилась ясно и чётко. Есть Он и Саша, и есть обстоятельства, которые мешают им быть вместе. Уныние и нерешительность, грусть и даже чувство одиночества сразу исчезли. В мыслях он был рядом с ней. Теперь оставалось воссоединиться в физическом мире. Это его главная цель. И он ради её достижения пройдёт через всё.

Семён верил, что хитроумный Пётр, то есть Порфирий Порфирьевич придумает какую-нибудь потрясающую стратегию для решения своих непростых задач. А Хельмут разработает тактику. А он, Семён, готов исполнить любую роль, для него написанную, лишь бы вернуться к Александре. Хотя этого ему никто пока не обещал. И здесь ему самому придётся придумывать и тактику, и стратегию, чтобы сценарий закончился возвращением героя на родину.

Он верил, что они с Сашей обязательно будут вместе. Семён готов был смириться со всем, но не мог даже на секунду представить, что они расстались навсегда. Эта мысль была для него невыносима. И он надеялся, что сумеет развернуть обстоятельства так, чтобы быть с женой.

Такие размышления занимали его, когда он шёл в университет. Он совсем не думал, что ему придётся по-настоящему учиться, а не делать вид, учиться, чтобы не выпасть из роли. И именно эта задача станет основной в ближайшее время и будет занимать все его мысли и на это будут тратиться все его силы.

5.Университет

Университет гудел, как улей. Семён с трудом нашёл кабинет Хельмута, который почему–то оказался в библиотеке. Это был даже не отдельный кабинет, а отгороженный книжными шкафами угол читального зала.

Андрей вернул Семёну направление партийной ячейки на учёбу в университете, которое сам Семён вчера подделывал, копируя чужой почерк. Он, оказывается, не во всех нужных местах поставил подписи.

– Молодец, отлично справился, – похвалил парня Андрей. – У тебя фантастические способности. Теперь садись и пиши заявление от своего имени. Не разучился, надеюсь, своим почерком писать?

Семён, ошарашенный впечатлением, произведённым на него огромной толпой студентов, сел и молча начал писать, поглядывая в образец. Закончив, отдал листок Андрею.

– Теперь тебе нужно списать расписание, оно весит на первом этаже в холле. Учебники тебе библиотекарь подготовит, я распорядился, зайдёшь за ними в обед. И начинай учиться.

– А что я должен делать? – шёпотом спросил Семён.

– Учиться! – повторил Андрей.

– Нет, я имею в виду задание.

– Это и есть на данный момент твоё задание.

– Что значит учиться? Я не понял.

– Ходи на лекции, конспектируй их, перечитывай дома и выполняй всё, что скажут педагоги.

Семён встал и пошёл к двери.

– Стой! – остановил его Андрей. – Ты не спросил самого главного: в какой ты группе и на каком факультете.

– И на каком?

– Факультет иностранных языков. Группа немецкого.

– Почему-то я не удивлён.

– Но ты будешь изучать ещё второй язык – французский, а также татарский.

– Татарский-то мне зачем?

– Тебе нужно знать этот язык для выполнения заданий Порфирия Порфирьевича. Здесь многие говорят на татарском, ты должен их понимать. Говорить тебе не обязательно. Делай акцент на понимании. – объяснил Андрей, подойдя к Семёну вплотную и склонившись к его уху. – Я тоже учу татарский, так что будем осваивать его вместе, – добавил он уже громко.

Семён вышел в коридор, спустился к расписанию. С непривычки, долго искал свою группу, никак не мог разобраться в аббревиатурах. Затем пытался запомнить расписание на сегодня. Записать было некуда. Он не догадался взять бумагу у Андрея. В этот момент прозвенел звонок, и все студенты побежали к своим аудиториям. Семёну казалось, что все вокруг двигаются очень быстро, и только он один передвигается, и даже соображает, медленно, как черепаха. Он никак не мог найти аудиторию, не мог быстро разобраться в системе нумерации кабинетов. А все вокруг неслись сломя голову. Был уже конец сентября и за месяц учёбы даже первокурсники изучили университет вдоль и поперёк.

Наконец, Семён нашёл нужную аудиторию, открыл тяжёлую дверь. Лекция уже началась. Помещение показалась Семёну огромным. Высоченный потолок, великолепная хрустальная люстра, которая дарила водопады света, спускаясь с потолка в центре. Небо только начинающегося дня за высокими, полукруглыми в верхней части окнами казалось иссиня-чёрным фоном для хрусталя, подчёркивающим его богатство и великолепие.

Пока Семён рассматривал помещение, все находившиеся в нём рассматривали его. А студентов было довольно много. Они сидели за партами, расположенными на ступенях, уходивших к потолку. Рассмотрев люстру, Семён заметил людей. Огромное количество глаз, устремлённых на него, не смутило Шлинчака. Он широко заулыбался и многие улыбнулись ему в ответ. Одной улыбки оказалось достаточно, чтобы стать своим. Хотя, дело, конечно, не только в улыбке. Семён любил людей, доверял им, интересовался ими изначально. Это был такой бонус всем со стороны Семёна. И люди чувствовали это и отвечали тем же, доверием и любовью.

Хельмут, то есть Андрей Никитич, а именно он стоял за кафедрой, и именно его лекцию прервал Семён, войдя после звонка, так вот, Андрей с интересом снова наблюдал эту магию, как Семён мягко вписывается в любое пространство и в любое общество. Ещё не сказав ни слова, он уже стал всем другом. И не только начал вести себя, как свой, полноправный, старый член этого сообщества, но чувствовал себя именно так. Семёну было хорошо. Он стоял и улыбался. Все сидели и тоже улыбались. Улыбки аудитории были разными. Кто-то улыбался, невольно отвечая на улыбку Семёна, такая она была открытая, яркая. Кто-то, это конечно были девушки, любовался ладным, сильным, красивым парнем. Кто-то улыбался насмешливо, увидев в Семёне незамысловатого деревенщину. А кто-то удивлялся, как и Андрей, умению Семёна вливаться в общество и его смелости. Не каждый сможет выдержать взгляд десятка незнакомых людей, не только не смутившись, но испытывая удовольствие, как актёр на сцене, и предвкушая дальнейшие, более близкие знакомства, испытывая любопытство и нетерпение.

– Здравствуйте. – сказал Семён нараспев и откинул шикарный чуб со лба своим коронным движением, мотнув слегка головой. Повёл плечами, поигрывая мышцами, фактурно прорисовывающимися под тонкой сорочкой.

– Проходите, товарищ. – официально сказал Андрей.

Семён прошествовал мимо занятых уже парт на задний ряд своей танцующей походкой. Не все девушки сразу смогли переключиться на немецкий после этого явления Семёна народу. Он был неотразим со своей белозубой улыбкой на загорелом лице.

Шлинчак, довольный произведённым впечатлением, забыв уже обо всех своих проблемах, сел на заднюю парту рядом с широкоплечим брюнетом.

– У тебя что, ни одной тетради нет? – спросил парень. – Как ты будешь заниматься? Надеешься сразу всё запомнить?

– Просто не успел купить.

– А какой смысл приходить на лекции без тетради, мог бы и вообще не приходить. – не грубо, но уверенно проговорил сосед.

«К сожалению, не мог», подумал про себя Семён, а вслух спросил:

– Ты мог бы поделиться листком бумаги?

– Могу тетрадку дать, у меня есть запасная, – предложил парень, – только с возвратом!

– Договорились. – ответил Шлинчак, придвигая к себе тетрадь. – Семён – продолжил он, протянув руку.

– Позже познакомимся, – ответил серьёзный сосед и принялся старательно переписывать слова, которые Андрей Никитич уже написал на доске.

Писал парень медленно, старательно выводя каждую букву, и тем не менее получалось у него, мягко говоря, плохо. Как у первоклассника. Семён быстро и красиво переписал всё, что следовало. Собрался отдохнуть, но Андрей уже выгрузил на доску новую порцию материала, затем ещё и ещё. Даже Семён не успевал записывать, а его сосед и подавно. Через полчаса Шлинчак вообще перестал понимать, что объясняет Житомирский. В голове перепутались немецкие и русские слова, он весь взмок от усилий, но сосредоточиться уже не мог.

Бросил писать и стал разглядывать окружающих. Парней рассматривать ему было не интересно, а девушки привлекли его внимание надолго. Их было много, и многие из них были очень красивые. Жаль, что видел он их только сбоку и со спины, но даже так он заметил, насколько они все разные. Блондинки, брюнетки, рыжие, русые, крупные, спортивные, худенькие, изящные. Некоторые одеты в национальные костюмы, кто-то в военной форме, кто-то в обычных блузках, юбках и платьях. А некоторые одеты непривычно элегантно.

– Почему вы не пишите, Шлинчак? Я правильно произнёс вашу фамилию, новенький? – вглядываясь в список студентов, спросил Андрей.