История России с древнейших времен до наших дней

Злоключения Василия II и его семьи (после ослепления он получил прозвище Тёмного) вызвали большое сочувствие к нему представителей духовенства, бежавших в Литву от Шемяки князей и простых москвичей. Борьбу против узурпатора возглавил брат великой княгини Марии Ярославны Василий. Общими усилиями Дмитрий Шемяка был разбит и бежал в Новгород. При поддержке тверского князя Бориса Александровича и духовенства Кирилло-Белозерского монастыря Василий Темный с семьей смог вернуться в Москву. 17 февраля 1447 г. он вновь сел на свой великокняжеский престол. Дружба с тверским князем была скреплена браком старшего княжича Ивана Васильевича с княжной Марией Борисовной.

Хотя Дмитрий Шемяка и его союзник Иван Можайский потерпели поражение, еще долгих шесть лет они представляли определенную угрозу для великого князя. В 1453 г. Дмитрий умер (предположительно, отравлен), а в 1454 г. Иван за какую-то провинность был лишен Можайска и бежал в Литву. Вскоре, в 1456 г., лишился своего удела и прежний союзник Василия II Василий Ярославич Серпуховской. По обвинению в измене он был схвачен и заточен в Вологде, где и умер. Все его земли были включены в состав Московского княжества. На уделе остался только один Михаил Андреевич Верейский, который никакой угрозы для великого князя никогда не представлял.

Многолетняя усобица закончилась полной победой великого князя Московского Василия II. Он не только сохранил за собой те земли, которые завещал ему отец, но и присоединил владения своих многочисленных врагов-родственников. Даже Москва не делилась теперь на части, а целиком принадлежала Василию.

Таким образом, в самом Московском княжестве установилось единовластие. Препятствием для окончательного объединения всех русских земель вокруг Москвы оставались Рязанское и Тверское княжества, а также Новгород и Псков.

В 1456 г. Рязанское княжество без всякой борьбы, вполне естественным путем оказалось под протекторатом Москвы. Князь Иван Фёдорович Рязанский умер, и его малолетний сын был привезен в Москву. Правда, через семь лет он получил назад свое владение, но уже самостоятельной роли не играл.

Тверское княжество, даже добившись некоторого процветания при правлении Бориса Александровича Тверского, окончательно потеряло статус соперника Московского княжества в борьбе за великое княжение. При этом оно стало все больше склоняться к союзу именно с Москвой, а не с Литвой, как это было раньше.

В Новгороде же, напротив, про литовские настроения стали все больше усиливаться. Этому способствовали и нестабильная ситуация в Москве, и трения новгородских архиепископов, особенно при Евфимии II, с московскими митрополитами, и постоянные столкновения интересов новгородского боярства с великокняжескими интересами на Двине и Вологодчине. Пока шла междоусобица, Василий II был вынужден мириться с непокорностью новгородцев. Но, расправившись в 1456 г. с последним недругом, он направил свои полки на северо-запад. Сражение состоялось около Старой Русы. Победа великого князя была полной. Князь Оболенский-Стрига и воевода Фёдор Басенок ворвались в город и разграбили его. 4-тысячноее войско новгородцев пыталось сразиться с ними, но потерпело полное поражение (москвичи убивали лошадей под закованными в тяжелые латы новгородцами, и те как снопы валились на землю в полной беспомощности).

Весть о разгроме повергла жителей Новгорода в шок. Срочно было собрано и отправлено представительное посольство к Василию. Тот, хотя и принял послов милостиво, но сразу стал жестко диктовать свои условия: выплатить ему единовременно 8500 руб., ежегодно присылать «черный бор» (дань ордынцам), ничем не ограничивать власть его наместников, не принимать у себя его врагов и вернуть все купленные в его владениях земли. Взамен он отдавал новгородцам Торжок. Послы были вынуждены со всеми требованиями согласиться. С этого времени отношения Новгорода с Москвой нормализовались. В 1460 г. Василий с сыном Юрием (Иван остался «ведать» Москвой) даже приехал к новгородцам погостить и два месяца пировал у них. Узнав об этом, псковичи прислали князю подарки и попросили Юрия стать их князем-защитником. В храме Троицы они возвели его на престол и вручили знаменитый меч Довмонта. Обласканный и одаренный Юрий вернулся в Москву, оставив в Пскове своего наместника.

К концу правления власть Василия II возросла настолько, что он почти перестал платить дань Золотой Орде. Быстро сменяющиеся ханы пытались совершать набеги на русские земли, но каждый раз в районе Оки терпели поражение и были вынуждены возвращаться ни с чем.

В правление Василия Тёмного русская национальная церковь окончательно укрепилась. После смерти в 1378 г. русского по национальности митрополита Алексея московскими митрополитами были присылаемые из Константинополя иностранцы. Некоторые из них, к примеру, Киприан, не со всеми великими князьями могли найти общий язык и не столько поддерживали и укрепляли верховную власть, сколько с ней соперничали. Поэтому союз светской власти с Церковью сложился далеко не сразу. Вступивший в 1410 г. на митрополичий стол грек Фотий обнаружил, что все движимое и недвижимое церковное имущество разграблено. Много усилий пришлось потратить ему, чтобы доказать свою нужность великому князю и вернуть утраченные богатства. Однако после его смерти в 1431 г. вновь Московская митрополия оказалась без пастыря. Еще при Фотии в Киеве был поставлен свой митрополит – Герасим, который пытался подчинить себе московских иерархов. Но добился только своего признания в Новгороде. Шесть лет в Москве не было митрополита, поскольку сражавшимся за великое княжение претендентам не было до этого дела.

Только в 1437 г. временно укрепившийся на престоле Василий II созвал всех архиепископов и епископов и велел избрать им нового митрополита. Выбор пал на рязанского архиепископа Иону, потратившего много сил для примирения князей. Однако, когда тот прибыл в Константинополь для поставления от рук патриарха, то выяснилось, что его место уже занял грек Исидор. Поскольку к этому времени и в Киеве не было митрополита (Герасим был сожжен литовским князем), то удачливый грек вновь смог объединить две митрополии.

Правда, в Москве Исидор пробыл совсем недолго, поскольку получил приглашение ехать на Восьмой Вселенский собор во Флоренцию. Предполагалось, что на нем произойдет объединение Западной и Восточной церквей. Византийский император Иоанн Палеолог (супруг дочери Василия I Анны) пошел на этот шаг, желая получить помощь от римского папы в борьбе с турками). Действительно, после долгих дебатов в 1439 г. Флорентийская уния была подписана, в том числе и Исидором. Однако в Москве поступок нового митрополита вызвал великокняжеский гнев, и тот был вынужден спасаться бегством в Рим.

В 1443 г. Василий II вновь, уже самолично, возвел в московские митрополиты Иону, не спрашивая разрешения у константинопольского патриарха. Так русская церковь фактически стала независимой и уже сама стала выбирать своего главу. После взятия в 1453 г. Константинополя турками это положение окончательно закрепилось.

С момента поставления и до своей кончины (17 марта 1461 г.) Иона был верным помощником великого князя во всех делах.

Сам Василий II не намного пережил своего пастыря. После тяжелой и продолжительной болезни он умер 27 марта 1462 г. Московский и великокняжеский владимирский престол перешел к его старшему сыну Ивану, вполне взрослому 22-летнему мужчине, имевшему жену и 4-летнего наследника. После ослепления отца он стал его глазами, часто сопровождал в военных походах или управлял столицей в его отсутствие.

Казалось бы, в этих условиях всю власть и все земельные владения следовало оставить именно Ивану, чтобы предотвратить возможность новых усобиц в будущем. Но Василий II этого не сделал. Он вновь, как его предшественники, разделил наследство между пятью сыновьями, правда, больше всего досталось старшему сыну. В его владении оказались следующие города: треть Москвы, Коломна, Владимир, Переславль, Кострома, Галич, Устюг, Вятка, Суздаль, Нижний Новгород, Муром, Юрьев, Великая Соль, Боровск, Суходол, Калуга, Алексин. Это было значительно больше того, что получил когда-то сам Василий.

Юрию он оставил: Дмитров, Можайск, Медынь, Серпухов и Хатунь, т. е. разбросанные по разные стороны от Москвы города. Андрею Большому достались: Углич, Бежецкий Верх и Звенигород; Борису – Ржев, Волок и Руза; Андрею Меньшому – Вологда, Заозерье и несколько волостей в Костроме. Владения младших братьев, как видим, совсем невелики в сравнение с тем, что получил главный наследник Иван.

Такой раздел предполагал, что младшие князья не будут оспаривать старшинство у Ивана, Значит, единоначалие в Московском княжестве нарушено не будет.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в правление Василия Тёмного был заложен прочный фундамент для создания Русского централизованного государства. Его преемникам осталось присоединить окончательно ослабленную Тверь, полузависимые Рязань, Ростов и Ярославль, сломить вольнолюбивых новгородцев и псковичей и начать отвоевывать свою отчину (Смоленск и Северские города) у Литвы.

Глава 14. Русская культура второй половины XIII – первой половины XV века

§ 1. Общественная мысль

Татаро-монгольское нашествие нанесло страшный удар по русской культуре. Если в политическом отношении, т. е. в создании централизованного государства, Русь имела сходные черты со странами Западной Европы (к примеру, Англия и Франция в современных границах появились тоже в конце XV в.), то в культурном отношении она осталась далеко позади передовых европейских стран. Причина была и в изоляции от других культурных центров, и в подчиненном положении у народа, стоящего на более низкой ступени цивилизационного развития. Поэтому тема единения и борьбы с захватчиками стала главной для лучших образцов отечественной культуры этого времени.

Вторую половину XIII в. историки считают одним из наиболее мрачных периодов в истории Руси. Казалось, что культурная жизнь замирает и едва теплится. Однако это было далеко не так. Событием стал Церковный собор 1274 г., на котором были приняты «Правила митрополита Кирилла», регулирующие внутрицерковную жизнь. Кроме того, начался процесс восстановления памятников церковного и гражданского законодательства. В итоге в 1284 г. появились Рязанская кормчая книга, а в 1282 г. – Софийская кормчая книга, в которую вошла «Русская правда», Краткий летописец и выписки из различных произведений. В 1288 г. в Киеве был создан список «Мерила праведного» – переводного законодательного памятника.

Не замирает и литературная деятельность. Среди писателей можно назвать Серапиона Владимирского (сначала был архимандритом в Киево-Печерском монастыре, затем – епископом во Владимире). От его творчества до нас дошли пять Слов – проповедей, в которых он ярко рисует картину разорения Руси и пленения ее народа.

К концу XIII – началу XIV вв. относится «Житие» Александра Невского, ставшее образцом для многих последующих книжников и излюбленным чтением для русских людей.

Самым крупным литературным памятником Южной Руси является Галицко-Волынская летопись, описавшая события с начала XIII в. до 1292 г. Именно в ней наиболее подробно было рассказано о битве на Калке и Батыевом нашествии, о многолетней борьбе за Галич и Волынь различных претендентов.

Образ замечательного книжника и проповедника рисует «Житие Авраамия Смоленского», написанное его учеником Ефремом. Оно свидетельствует о том, что в XIII в. Смоленск являлся крупным культурным центром.

От XIV в. дошло сравнительно небольшое число памятников общественной мысли. К их числу можно отнести лишь летописи и компилятивные сборники поучений типа «Измарагда» и «Маргарита». Значительным явлением было создание по заказу нижегородского князя Константина Дмитриевича общерусского Летописного свода – Лавреньевской летописи, которая, по мнению исследователей, легла в основу всех остальных региональных сводов XIV в. В это время появились и первые московские сочинения. К их числу относится «Житие Петра», написанное ростовским епископом Прохором.

В Твери создается «Сказание о Шевкале», повествующее о том, как тверской князь Александр сжег живьем татарского наместника. Вторым ярким памятником являлась «Повесть об убиении в Орде тверского князя Михаила». Оба произведения прославляли борьбу с ненавистными татарскими захватчиками.

Новгородские и псковские памятники были менее эмоционально окрашены, поскольку ни Новгород, ни Псков не пострадали от Батыева нашествия. В Новгороде в первой половине XIII в. были созданы два сочинения русских паломников Григория и Стефана о царьградских святынях, в Пскове – «Повесть о князе Довмонте». В Ростовской земле были написаны жития местных епископов: Леонтия, Исаии и Авраамия. В них подчеркивалась независимость ростовских иерархов от киевских и отмечалась их тесная связь с Константинополем. В это же время появилась местная легенда о царевиче ордынском Петре, принявшем православие. О самостоятельности и значимости Ростова, как литературного центра, свидетельствует Ростовская летопись княгини Марии Михайловны, включенная в состав Лавреньевской летописи (1377 г.).

В целом же литература XIII–XV вв. развивалась на основе традиций, выработанных литературой киевского периода. Литературный язык новых произведений сохранил свой старый облик.

Важным явлением общественной мысли второй половины XIV в. стало еретическое движение стригольников. Оно возникло приблизительно в середине века среди низшего духовенства Новгорода. Точное происхождение названия ереси неизвестно. По одной версии, руководитель движения дьякон Карп до принятия сана был стригольником, т. е. либо стриг овец, либо был парикмахером. По другой – для принятия в секту совершался особый обряд пострижения волос.

Чему же учили стригольники? Прежде всего, они отрицали роль Церкви как посредницы между Богом и человеком. Молиться, по их мнению, можно было в любом месте. Сами они собирались в особые общины, выбирали учителя из числа наиболее достойных людей, хорошо знавших «писания книжные». Свое учение они также оформляли в виде книг и давали читать членам общины. Церковные же догматы, всю обрядовую сторону и само духовенство они отвергали, считая, что церковные иерархи лишь стремятся к личному обогащению и ведут недостойный образ жизни.

Объективно стригольники боролись за создание новой реформационной церкви, простой и дешевой, с доступными для понимания простых людей догматами. Это роднит их с реформаторскими движениями Западной Европы.

Однако официальная церковь сочла критику в свой адрес крамольной. В 1375 г. в Новгороде состоялась публичная казнь еретиков. Однако даже после гибели руководителей стригольничества, оно продолжало жить в Новгороде и в соседнем Пскове. Анти еретические послания были вынуждены писать и константинопольский патриарх Нил, и известный просветитель Стефан Пермский, и московский митрополит Фотий. В целом, почти 100 лет иерархам пришлось очищать свою паству от «злокозненных стригольнических заблуждений». С другой стороны, критика стригольников привела к тому, что в церкви была отменена симония – плата за получение церковной должности и улучшилось нравственное состояние ее служителей.

Новые явления в русской литературе появляются после Куликовской битвы 1380 г. Победа над войском Мамая способствовала росту национального самосознания русского народа, появлению тенденций к его объединению, сплоченности, осознанию многими людьми общности политических интересов. Победа Дмитрия Донского высоко подняла престиж Московского княжества, которое с этого времени становится самым главным выразителем идей общерусского единства и центром политического и культурного развития русских земель. В московских монастырях – Богоявленском, Симоновом, Андрониковом, Чудовом, в Успенском соборе собираются огромные книжные богатства, привозимые из Греции и Сербии, создаются центры книгописания, привечаются талантливые книжники и иконописцы. Большое влияние на всю общественную жизнь в стране стал оказывать подмосковный Троицкий монастырь и его основатель Сергий Радонежский. Именно он благословил князя Дмитрия на битву с Мамаем, он разослал по всей стране своих учеников, которые стали основателями многих знаменитых монастырей.

После Мамаева побоища создается целый цикл произведений, рассказывающих о героизме русских воинов и их славной победе. Первой в самом конце XIV в. стала летописная повесть об этом событии, написанная в жанре воинских повестей. Литературной обработкой ее является писание рязанского старца Софония «Задонщина». По своим художественным особенностям это произведение очень сходно со «Словом о полку Игореве». Однако образные средства «Слова…», служащие для выражения скорби, в этом памятнике использованы для выражения радости по поводу победы над врагом. Кроме того, понятие «Русская земля» в нем ассоциируется с Московским княжеством, а не Киевом.

Автор подчеркивал, что под знамена Дмитрия Донского собрались все русские князья, и это обеспечило общую победу (на самом деле в Куликовской битве участвовали далеко не все князья). Эта идеализация нужна автору для того, чтобы убедить читателей в важности объединения всех русских земель вокруг Москвы.

Произведением Куликовского цикла является «Сказание о Мамаевом побоище». Считается, что оно появилось после нашествия Едигея в 1408 г., во время которого московский князь Василий Дмитриевич проявил трусость и бежал из Москвы. Вероятно, его автор хотел еще раз прославить подвиг Дмитрия Донского, как бы напоминая его сыну о долге московского князя защищать свою землю. В целом же в этом произведении много легендарных и вымышленных сведений, свидетельствующих о том, что «Сказание…» уже было чисто литературным памятником, а не хроникой реального события.

Последним памятником этого цикла является также «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго». Оно было создано, предположительно, в начале XV в. Особенностью этого произведения является то, что в нем повествование о светском человеке превращено в житие святого, а сам князь наделен такими идеальными чертами, которые должны были убедить читателей в его святости. Кроме того, в «Слове» князь Дмитрий прямо именуется «царем, великим князем всея Руси, осподарем всей земли Русьской», т. е. государем всех Русских земель, а не одной Москвы, как было на самом деле. Автор умышленно искажает факты, что подчеркнуть главенство московского правителя.

С конца XIV в. в Москве расцветает летописное дело, при этом московские летописи становятся общерусскими задолго до того, как Москва превращается в столицу централизованного государства. Характерно название летописного свода конца 80-х г. XIV в. «Летописец великий русский», который начинался с «Повести временных лет». Он был положен в основу Троицкой летописи, составленной в 1408 г. по указанию великой княгини Евдокии Дмитриевны. В 1423 г. (по Шахматову) в Москве был составлен Владимирский полихрон, вобравший в себя всевозможные летописные и нелетописные заметки общерусского характера. Получалось, что московские летописи как бы готовили общественное создание к тому, что именно Москва будет центром объединения всех русских земель.

Большую роль в укреплении политического главенства Москвы играло духовенство. В 1326 г. ростовский епископ Прохор написал Житие митрополита Петра, который первым из иерархов стал жить при дворе московского князя. На рубеже XIV и XV вв. это житие было переделано митрополитом Киприаном в более обширное и витиеватое повествование. Позднее южнославянский выходец серб Пахомий Логофет создал житие другого выдающегося митрополита, Алексея, сподвижника Дмитрия Донского. На начало XV в. приходится творчество замечательного троицкого книжника Епифания Премудрого. Его перу принадлежат жизнеописания таких выдающихся деятелей, как Сергий Радонежский и Стефан Пермский. Сочинения Епифания – образец витийства словес, ставшего популярным у русских книжников в XV–XVI вв.

Еще одним выдающимся литературным памятником XV в. было «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, тверского купца. Его путешествие в Индию продолжалось с 1466 по 1472 г. На обратном пути, в Смоленске, он умер. Сочинение Афанасия было доставлено в Москву и включено в летопись. Для нас оно ценно и с историко-археологической стороны, поскольку описывает Древнюю Индию, и с историко-литературной стороны, как предвестник очерковой литературы, и как памятник, раскрывающий богатый внутренний мир русского человека.

§ 2. Архитектура и живопись

Татаро-монгольское нашествие нанесло тяжелый удар по всем сторонам культурной жизни русских земель. Только с середины XIV в. постепенно начинают восставать из руин города и села, особенно в наиболее опустошенных центральных районах. В не разоренных врагом Новгороде и Пскове этот процесс шел быстрее. Более того, в XIV в. здесь начинают складываться самостоятельные школы зодчества и живописи. Однако и здесь каменное строительство на время замирает. Основная застройка – деревянная. Богатые боярские и княжеские хоромы представляли собой комплекс деревянных срубов, часто двухэтажных с вышками теремов и пристройками сеней. Избы простых людей также строились на основе срубов, но меньшего размера. Церкви возводились также из дерева с высокими шатровыми покрытиями и маленькими луковичными главками. Каменное строительство наиболее интенсивно начинает вестись в Новгороде только с середины XIV в. В это время строятся и перестраиваются башни Детинца, оборонительной крепости. Возводятся удивительные по красоте церкви Успения на Болотове, Фёдора Стратилата, Спаса на Ильине улице, сохранившиеся до нашего времени. В первой половине XV в. новгородский архиепископ Евфимий, ярый сторонник новгородского сепаратизма, обустроил свой «владычный двор» каменными зданиями. Главной постройкой стала Грановитая палата – трехэтажное кирпичное здание с одностолпным залом для парадных приемов. Ее строили немецкие мастера, используя элементы готики.

В Пскове в XIII в. возводится каменный Детинец на высоком мысу при впадении Псковы в Великую. В 1330 г. строится пограничная твердыня Изборск с могучими стенами и башнями. В XIV в. начинают обновляться старые соборы XII в.: собор Снетогорского монастыря, Троицкий собор. Создателем последнего был псковский мастер Кирилл.

Значительную роль в развитии новгородского искусства XIV в. сыграл греческий мастер Феофан Грек. Он прибыл из Византии в 70-х годах. До нас дошли его росписи церкви Спаса на Ильине улице. Он писал лики святых размашистыми ударами кисти, белые блики резко наброшены на красно-коричневые тона, складки одежды изломаны острыми углами. В итоге его фрески создают впечатление сдержанной страстности.

Влияние Феофана прослеживается в росписи церкви Фёдора Стратилата, церкви Спаса на Ковалёве и других.

В самом начале XV в. Феофан был приглашен в Москву, где расписал несколько соборов и написал ряд икон для кремлевского Благовещенского собора вместе с Андреем Рублевым. Его кисти, видимо, принадлежит и знаменитая икона Донской Богоматери, которая считалась покровительницей Дмитрия Донского.

Если мастера Новгорода и Пскова опирались на свои древние традиции, то сравнительно молодая Москва черпала архитектурные идеи во владимирском наследии.