Что же нашли археологи в киевских могилах X в.? В бедных мужских захоронениях встречались железные ножи с костяными рукоятками, кресало и кремень, костяные гребни. В бедных женских могилах были простые ожерелья, височные кольца, серьги, редко перстни из простых металлов, а также глиняные сосуды с остатками пищи. Ожерелья состояли преимущественно из стеклянных пастовых бус восточного происхождения, металлические изделия были местного производства. Среди скромных захоронений обнаружили могилу купца. Определили это потому, что в ней находились медные чашки от весов, складное коромысло к ним и 9 гирек. Там же оказалась золотая византийская монета.[123 - Там же. С. 525–526.] Наличие только одного захоронения купца свидетельствовало об отсутствии среди постоянного населения Киева торговцев. Они, видимо, находились в этом городе проездом. Основное население составляли ремесленники и обслуга княжеской резиденции. Их могил было найдено более 100.
Значительно меньше было захоронений знатных и богатых мужчин, очевидно дружинников – всего 18. Все они находились в деревянных срубах, перекрытых бревенчатым настилом. Их особенностью являлось богатое вооружение, драгоценные украшения, остатки пышной одежды и рядом костяки рабыни и коня в роскошной сбруе. Мечи, как правило, были франкского образца с серебряными рукоятями, украшенными гравировкой. Среди вооружения были также боевые топорики и металлические наконечники стрел. Хотя ткани практически не сохранились, представление об одежде мужчин дают остатки кожаных панцирей, обильно украшенных серебряными бляшками. Серебряные нашивки были также на кожаных ремнях. В качестве подвесок на шее использовались серебряные монеты – диргемы. Кроме того, в богатых могилах были обнаружены стеклянные игральные шашки и костяные астрагалы для игры в кости, костяные гребни с красиво отделанными серебром рукоятями, глиняные сосуды, деревянные ведерки, просверленные раковины и многое другое.[124 - Там же. С. 166–175.] Все эти находки свидетельствовали о том, что во времена Ольги знатные мужчины одевались богато, обильно украшая одежду гравированными серебряными бляшками, оружие было западного образца и привозилось из Европы. Развлекаться они любили игрой в шашки и кости.
Костяная ложка, обнаруженная в погребении IX–X вв. знатного мальчика. Раскопки 1909 г. в усадьбе Десятинной церкви. Киев
Среди человеческих захоронений археологи обнаружили могилу, в которой был похоронен только конь. Его сбрую украшали более 200 бронзовых и серебряных бляшек. Некоторые из них были в форме пятиконечных звезд, другие – круглые, третьи – четырехугольные. Несомненно, этот конь был боевым другом знатного хозяина, который очень его любил.[125 - Там же. С. 188–189.] В связи с этим захоронением вспоминается легенда о Вещем Олеге и его коне. Возможно, она имела реальную основу.
Особый интерес у археологов вызвало захоронение знатного мальчика. В нем было обнаружено много глиняной и деревянной посуды с остатками тризны, а также детские игрушки: набор «бабок», состоящий из 157 астрагалов с гравировкой, костяная свистулька, маленький железный топорик, ножичек с костяной ручкой, маленькие весы, три кабаньих клыка и множество просверленных раковин. Грудь ребенка украшали два серебряных диргема и серебряная накладка. Серебряными были и пуговицы на одежде.[126 - Там же. С. 176.] Находки дают представление об игрушках мальчиков в X в. Это: детское оружие, «кости», свистульки, весы, с помощью которых можно было играть в торговлю. Вполне вероятно, что и у Святослава был такой же набор.
Подвески-диргемы, обнаруженные в погребении IX–X вв. знатного дружинника с женщиной. Раскопки 1936 г. в усадьбе Художественной школы. Киев
Следует отметить, что других детских захоронений не было обнаружено, поэтому можно предположить, что знать постоянно не жила в Киеве в это время. Подтверждает это сравнительно небольшое количество захоронений знатных женщин – их всего 4 за целый век. Но по ним можно получить некоторое представление об одежде княгини Ольги и женщин из ее окружения. Главным их украшением являлись роскошные ожерелья, состоящие из нескольких нитей. Бусинки были сердоликовыми, стеклянными пастовыми и серебряными с зернью. Среди бусинок встречались золотые и серебряные византийские монеты с просверленными дырочками и плоские белые перламутровые раковины. Застежками на одежде являлись серебряные с позолотой фибулы и серебряные же пуговицы. В одном из наиболее богатых захоронений были обнаружены остатки золотой парчи с вышитыми серебряными нитями узорами. Из парчи был сделан и головной убор, к которому были приделаны золотые височные кольца. Руки умершей женщины украшали серебряные браслеты, пальцы – золотые кольца, по два на каждой руке. Несохранившийся пояс застегивала подковообразная серебряная пряжка. Несомненно, эта женщина принадлежала к высшей знати и никогда не занималась тяжелым ручным трудом. Поэтому в ее могиле не было обнаружено никаких орудий труда. Для сравнения можно отметить, что в захоронениях простолюдинок встречались ножницы, точильные бруски, деревянные ведерки и ковшики.[127 - Там же. С. 205–211.]
Археологи тщательно исследовали найденные в захоронениях вещи, чтобы определить их происхождение. В итоге выяснилось, что височные кольца относятся к «волынскому типу», распространенному в Среднем Поднепровье и на Волыни. Деревянные ведерки встречались в славянских погребениях около Чернигова, Смоленска и на Волыни. Вероятно, они предназначались для меда. Стеклянные шашки встречались и в других богатых погребениях. Это позволило сделать вывод о распространении этой игры и среди знатных женщин. А вот астрагалы – «бабки» – были найдены и в бедных захоронениях. Значит, эта игра имела массовое распространение.
Анализ всего погребального инвентаря, обнаруженного в древнейших погребениях, позволил пересмотреть устоявшееся мнение о большом влиянии Византии на становление древнерусской культуры в X в. Греческих вещей среди него очень мало – только 4 монеты IХ—Х вв. Значительно больше было обнаружено изделий восточного происхождения: монеты-диргемы, превращенные в подвески, пастовые бусы, бронзовые курительницы и т. д. Они свидетельствовали об устойчивых торговых связях с Халифатом. На торговые контакты с Западной Европой указывали франкские мечи у знатных воинов.[128 - Там же. С. 212–217.]
Находки в погребениях позволили развеять еще один миф о том, что киевская знать в X в. преимущественно была скандинавского происхождения. Варяжским элементом в одежде можно было считать только серебряные фибулы, найденные и в женских и в мужских могилах. Но они одни, естественно, не дают оснований делать однозначный вывод об этническом составе населения Киева в это время. Он, скорее всего, был смешанным. При этом киевляне, очевидно, имели самые разнообразные торговые контакты – со странами и востока, и юга, и севера, и запада.
Кольцевая серебряная фибула, обнаруженная в погребении IX–X вв. знатного дружинника с женщиной. Раскопки 1936 г. в усадьбе Художественной школы. Киев
Таким образом, археологические раскопки Древнего Киева позволили сделать вывод о его населении, во времена Ольги это преимущественно простые люди, ремесленники и обслуга знати. Из высших слоев общества основу составляли воины-дружинники. Знатных женщин мало, а детей почти не было. Причина этого, видимо, заключалась в географическом положении. Киев в то время был окраинным городом, и жить в нем было небезопасно.[129 - Там же. С. 218–220.]
Находки в богатых женских захоронениях позволяют представить, как выглядела княгиня Ольга. Голову, вероятно, украшал головной убор из золотой парчи с вышивкой из драгоценных камней. К нему были приделаны золотые височные кольца. Сверху на голову накидывалось шелковое покрывало, украшенное по краям драгоценной вышивкой. Платье было в виде удлиненной рубашки с глухим воротом и длинными рукавами. На талии его стягивал кожаный пояс с драгоценной пряжкой. Шею и грудь украшали ожерелья, состоящие из нескольких нитей сердоликовых, пастовых и серебряных бус. На руках были браслеты и кольца из драгоценных металлов. Сверху на платье была наброшена накидка из бархата или шелка, скрепленная фибулой.
Погребение IX–X вв. знатного дружинника. Раскопки 1939 г. в усадьбе Десятинной церкви. Киев. 1 – план.
Чтобы иметь такие роскошные наряды, княгине приходилось заботиться о преумножении своих доходов и покровительствовать торговле. Как отмечалось в летописях, Ольга несколько лет занималась обустройством своей страны. В 946 г. она провела налоговую реформу в Древлянской земле. В 947 г. ездила с той же целью по окраинам Новгородской земли. Хотя на верховную власть, по завещанию Игоря, права имел только Святослав, он ни в чем не противоречил матери и, как подчеркнуто в летописях, «пребывал с ней в любви».[130 - Там же. С. 59.] Такие взаимоотношения с подрастающим сыном позволили Ольге встать во главе Древнерусского государства и самостоятельно решать все внешние и внутренние проблемы.
Погребение IX–X вв. знатного дружинника. Раскопки 1939 г. в усадьбе Десятинной церкви. Киев. 2 – общий вид могильный камеры.
Некоторые исследователи предположили, что Святослав со своим окружением отправился в Новгород, Ольга же осталась полновластной хозяйкой Киева. Основанием для подобного мнения послужили данные летописей о том, что княжич рос отнюдь не под «крылом матери». Он превосходно освоил воинское искусство, легко переносил любые жизненные невзгоды, был неприхотлив в пище и одежде, мог спать на земле, подложив под голову седло.[131 - Там же. С. 63.] Естественно, что стать таким закаленным воином в княжеских теремах было невозможно. Значит, Святослава воспитывала не мать, а воеводы Игоря, совершавшие с ним многодневные военные походы. В Новгородской земле надобности в подобных рейдах не было, напротив, около Киева всегда существовала опасность нападения степняков, поэтому дружинникам приходилось постоянно нести дозорную службу. У них Святослав как раз и мог набраться военного опыта, закалиться и стать равнодушным к бытовым невзгодам. Из этих рассуждений напрашивается вывод о том, что Ольга, скорее всего, правила в Новгороде, а Святослав чаще находился с дружинниками в Киеве. При этом его главной обязанностью было охранять границы государства и торговые пути. Ольга же собирала дань, разбирала судебные тяжбы, благоустраивала резиденции, принимала послов, а потом занялась воспитанием внуков.
Следует отметить, что о жене Святослава в летописях нет никаких сведений. В. Н. Татищев утверждал, что его супругой была дочь какого-то венгерского князя, но Н. М. Карамзин считал это известие ложным.[132 - Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 265.] При отсутствии точных данных можно по этому поводу лишь высказать некоторые предположения. Например, невестка Ольги могла рано умереть, поэтому княгиня и вынуждена была стать попечительницей внуков. Другой вариант – после интрижки Святослава с Малушей его знатная супруга устроила скандал и вернулась на родину. В любом случае современники почему-то не запомнили, на ком женился сын Ольги и от кого у него были двое старших сыновей. При этом имя Малуши оказалось зафиксированным в летописях. Произошло это, видимо, потому, что ключница являлась славянкой, лицом, хорошо известным при княжеском дворе. Законная же супруга Святослава была иностранкой, жившей достаточно изолированно, только со своим окружением.
Святослав, судя по всему, был не слишком семейным и склонным к оседлому образу жизни человеком, поскольку приблизительно в 27 лет он начал ежегодно отправляться в завоевательные походы. Ольга не смогла передать ему свой государственный ум, способность решать многие конфликтные ситуации мирным путем, быть ловким политиком, опытным реформатором и заботиться о благе подданных. Святослав вырос только воином-завоевателем.
Проводя реформу налогообложения, Ольга наверняка использовала опыт зарубежных стран в этом отношении. О порядках в Византии или Западной Европе она могла узнать от разъезжавших по всему свету купцов. Они могли рассказать ей о законодательстве как о необходимом атрибуте любого государства. Конечно, разработка фундаментального свода законов, видимо, была достаточно сложным делом в то время, но простой устав княгиня все же создала. О нем упоминается в летописях. Потом он, очевидно, был дополнен ее внуком Владимиром и оформлен в виде первого русского законодательного памятника – Устава князя Владимира. Еще дальше пошел правнук княгини Ярослав Мудрый, создавший Русскую правду, фундаментальный свод законов. Чуть позже сыновья князя, Ярославичи, существенно его дополнили.
В летописях нет никаких сведений о том, чем занималась Ольга после проведенных реформ целых 7 лет – с 948 по 954 г. Только под 955 г. отмечено: «Иде Ольга в Греки и приде Царюгороду», т. е. в Константинополь.[133 - Лаврентьевская летопись. Указ. изд. С. 58.] В данном случае зафиксирована знаменитая поездка княгини в Византию, описанная в целом ряде зарубежных источников: сочинении Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора», «Продолжении хроники Регинона», хрониках Иоанна Скилицы и Иоанна Занары. Как уже отмечалось, из-за противоречивости данных этих текстов в исследовательской литературе не утихают споры по поводу даты и целей поездки. Попробуем представить свою версию этого события.
Несомненно, визит Ольги в Константинополь с мирными целями был весьма выдающимся фактом в истории дипломатических контактов между Русью и Византией. Впервые правительница ранее враждебной державы прибыла для переговоров с императором. Естественно, что тот запомнил это событие и подробно описал прием гостьи в своем дворце. Но при этом он уделил главное внимание не сути бесед с Ольгой, а лишь внешней стороне – церемонии приема. Все происходившее он описал в сочинении «О церемониях византийского двора», которое дошло до нас и опубликовано.[134 - Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1981. С. 42–44.]
По непонятной причине Константин не указал год визита Ольги, сообщив лишь число, день недели и месяц (двух приемов): 9 сентября в среду и 18 октября в воскресенье. Еще Н. М. Карамзин определил, что такие даты могли быть в 946 и 957 гг. Исследователь счел наиболее подходящим 957 г., поскольку на приеме присутствовали члены семьи императора: жена, сын Роман с супругой и детьми. В 946 г. у юного Романа детей еще не было, хотя он уже был женат на маленькой девочке Берте.[135 - Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 270.] Последнее обстоятельство привлекло внимание Г. Г. Литаврина, который счел более подходящим для поездки Ольги 946 г.[136 - Литаврин Г. Г. О датировке посольства княгини Ольги в Константинополь // История СССР. 1981. № 5. С. 181–183.] Поскольку данный вопрос достаточно подробно рассмотрен в историографической части главы, то здесь лишь следует еще раз подчеркнуть, что в 946 г. положение Ольги и ее сына было довольно непрочным, поэтому вряд ли бы княгиня отважилась покидать свою страну надолго и оставлять без присмотра юного Святослава. На наш взгляд, более правильно датировать поездку Ольги в Константинополь 957 г., когда государство можно было оставить на уже взрослого сына (в это время Святославу было уже приблизительно 19 лет).
Наносник от шлема и погребальный инвентарь. 1 – наносник от шлема, найденного в усадьбе Десятинной церкви, 2 – инвентарь из погребения IX–X вв. знатной женщины. Раскопки 1908 г. в усадьбе Десятинной церкви. Киев.: а) сердоликовые, пастовые и серебряные с зернью бусы, б, в) – имитация византийского солида императоров Василия I и Константина (869–879 гг.), г, д) серебряная фибула, превращенная в медальон, е) серебряный ободок деревянного ковша.
В русских летописях ошибка в дате поездки княгини в Византию могла возникнуть из-за того, что в X в. какие-либо события точно не фиксировались, летописные записи, даже краткие, не велись, поэтому книжнику XI в. при описании правления Ольги пришлось ограничиться воспоминаниями старожилов, не всегда правильно ориентировавшихся в годах. К этому можно добавить, что в Лаврентьевской летописи принимавший Ольгу император неправильно назван Цемьским, т. е. Иоанном Цимисхим, который вступил на престол уже после смерти княгини, 11 декабря 969 г.[137 - Лаврентьевская летопись. Указ. изд. С. 59. Примечания.] В Ипатьевской и Радзивилловской летописях имя императора названо правильно, поскольку их создатели, видимо, лучше знали историю Византии, чем автор Лаврентьевской летописи.[138 - Ипатьевская летопись. Указ. изд. С. 38.]
Согласно летописному рассказу, Ольга произвела настолько большое впечатление на императора, что тот захотел на ней жениться. Однако, как отметили многие исследователи, данный рассказ – явная выдумка, поскольку Константин был давно женат и принимал гостью вместе с супругой. Е. И. Малето, опубликовавшая летописную статью о поездке Ольги в Константинополь в виде отдельного «Хожения княгини Ольги в Царьград», высказала мнение о том, что сюжет со сватовством Константина к русской княгине носит апокрифический характер.[139 - Малето Е. И. Антология хожений русских путешественников. XII—ХV века. М., 2005. С. 373–377.] С этим мнением следует согласиться.
Думается, что сюжет со сватовством императора к Ольге был придуман летописцем для того, чтобы подчеркнуть всевозможные достоинства русской княгини и ее высокое положение, делающие ее завидной невестой даже для правителя Византии. Отказ Ольги вновь выйти замуж должен был свидетельствовать о ее высоконравственности, целомудрии и верности первому мужу князю Игорю. Кроме того, сватовство Константина, по замыслу летописца, должно было показать, что русская княгиня была вполне достойна того, чтобы стать императрицей. Этим Русь ставилась не только в один ряд с Византией, но даже выше, поскольку Ольга не сочла предложение Константина о браке выгодным для себя и с помощью хитрости отказала ему.
Золотые височные кольца, подвеска, сердоликовые, пастовые и серебряные ажурные бусы, пара браслетов, золотые перстни, серебряная пряжка, диргем, фрагменты ткани. Обнаружены в погребении IX–X вв. знатной женщины. Раскопки 1937 г. в усадьбе Художественной школы. Киев
В летописях совершенно однозначно отмечено, что княгиня поехала в Константинополь для крещения. При этом она попросила императора быть ее крестным отцом, чтобы после принятия христианства стать его крестной дочерью. Это было необходимо русской правительнице для того, чтобы не попасть в зависимость от императора, считавшегося главой и повелителем всех православных христиан. На правах крестной дочери Ольга попадала в число родственников Константина, а не в число его подданных. Именно в этом и могла заключаться ее хитрость, смысл которой остался для летописца непонятным.
Согласно данным летописей, Ольга была не слишком довольна оказанным ей в Византии приемом, поскольку ей пришлось долго находиться на корабле в гавани. Однако из сочинения Константина Багрянородного «О церемонии византийского двора» исследователи делают вывод, что прием был оказан на самом высоком уровне, поскольку княгиня удостоилась личной беседы с императором и членами его семьи, побывала во внутренних покоях дворца, получила дорогие подарки и в честь нее и ее спутников были устроены пиры. Правда, Константин назвал Ольгу архонтиссой, т. е. правительницей зависимой от Византии области. На самом деле Русь никогда не подчинялась грекам, поэтому можно предположить, что Константин назвал так Ольгу, подразумевая, что после крещения та со своей державой автоматически попала под его власть.
Круглая серебряная фибула, пара серебряных височных колец «волынского типа», серебряная серьга с насаженной пастовой бусиной, золотое колечко из рубчатой проволоки, ожерелье из сердоликовых, хрустальных, пастовых, янтарной, стеклянной и серебряной бус, бронзовая крестообразная подвеска, серебряная подвеска, две византийские серебряные монеты (931–944 гг.). Обнаружены в погребении IX–X вв. знатной женщины. Раскопки конца XIX в. на Кирилловской ул. Киев
Во время приема более низкое положение русской княгини было подчеркнуто тем, что ей пришлось стоять у трона вместе с греческими знатными женщинами. Правда, Ольга не стала падать ниц перед императором, как остальные присутствующие, и ограничилась поклоном головы. Вероятно, Константин заметил это и после приема пригласил высокую гостью в свои внутренние покои. Там ей показали оранжерею, ипподром, дворик для прогулок членов семьи императора. Княгиню познакомили с императрицей, ее сыном Романом и невесткой, как бы вводя в родственный круг правителя Византии. Это было возможно только при условии, что она стала крестной дочерью Константина. Во время парадного обеда в честь русской правительницы всех развлекали певчие из храмов Святой Софии и Двенадцати апостолов. Потом актеры разыграли несколько сценок. В заключение пира Ольга и ее спутники получили богатые подарки, в числе которых была украшенная драгоценными камнями золотая чаша с золотыми монетами. В общей сложности княгиня получила 40 червонцев.[140 - Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2003. С. 118–120.] Блюдо же она пожертвовала в храм Святой Софии. Там его увидели русские паломники и в XII и в ХIII вв. Новгородский путешественник Добрыня Ядрейкович описал его так: «Блюдо велико злато, служебное Олгы Руской». На нем было изображение Христа.[141 - Малето Е. И. Указ. соч. С. 31–32, 56, 138.]
Поскольку в сочинении Константина Багрянородного ничего не писалось о крещении Ольги и сама она называлась языческим именем Ельга вместо христианского Елена, то некоторые исследователи решили, что княгиня крестилась не во время приезда в Константинополь, а позднее дома. Однако вполне вероятно, что во время первого приема Ольга еще не была христианкой и прибыла, чтобы обговорить данный вопрос с императором. Поэтому он назвал ее языческим именем. Второй прием был уже после того, как Ольга крестилась, и на нем не было послов Святослава, оставшегося язычником. Этим могло объясняться то, что посланцы князя получили самые незначительные подарки, даже меньше, чем купцы и переводчики.[142 - Древнейшие источники по истории народов СССР. М., 1981. С. 43–44.] Теплый на родственном уровне прием Ольги свидетельствовал о ее крещении в это время. Имя же ее Константин мог назвать старое, чтобы не путать ее с какой-либо иной женщиной, например своей женой.
Интересно отметить, что среди окружения Ольги находились ее родственники, в частности либо двоюродный брат, либо племянник, который получил даров больше всех остальных спутников княгини. Его имени нет в сочинении императора, но возникает вопрос: не являлся ли он тем таинственным Володиславом, упомянутым в договоре Игоря с греками от 944 г.? Он мог также быть сыном Володислава и Предславы.
Из произведения Константина можно узнать, что свита княгини Ольги была достаточно многочисленной, – кроме близкого родственника, 8 представителей знати, 16 женщин из окружения правительницы, 22 посла от различных областей Руси и их правителей, в том числе и от Святослава, 18 прислужниц княгини, священник Григорий, 2 переводчика и 44 купца.[143 - Там же. С. 44.] Все они получили дары в виде серебряных византийских монет. Число их определялось местом каждого в свите. Интересно отметить, что люди из окружения Святослава получили меньше монет (только по 5), чем рабыни Ольги (по 6). Данный факт можно объяснить только тем, что они не приняли христианства и остались язычниками, как и их князь. Окружение же Ольги крестилось вместе со своей повелительницей, и за это было награждено Константином.
Четыре серебряные и одна золотая серьга с насаженными бусами, диргем, серебряные крестообразные подвески, бусы, скорлупообразная фибула, точильный брусок. Обнаружены в погребении IX–X вв. знатной женщины. Раскопки 1876 г. в усадьбе Марра. Киев
Таким образом, сочинение Константина Багрянородного дает основания считать, что Ольга ездила в Константинополь в 957 г. и там приняла крещение вместе с окружающими ее лицами. Данный факт косвенно подтверждают и другие источники. Так, в «Продолжении хроники Регинона» отмечено, что в 959 г. к германскому королю Оттону I (императором он стал позднее) прибыло посольство от Елены, королевы ругов. Относительно Елены хроникер сделал добавление о том, что та крестилась в Константинополе при императоре Романе.[144 - Назаренко А. В. Указ. соч. С. 24.] Получалось, что в 959 г. Ольга уже была христианкой и носила новое имя Елена. Правда, при Романе она не могла креститься, поскольку этот император пришел к власти в ноябре 959 г. Ольге пришлось бы посещать Константинополь для крещения в ноябре—декабре этого же года, когда путешествия водным путем по Днепру уже не предпринимались. К тому же русские послы, прибывшие в Германию, ничего бы не знали о крещении своей правительницы. Вероятно, автор «Продолжения хроники Регинона» просто ошибся в имени императора, зная, что во время переговоров Оттона с русскими послами в Византии правил Роман. Он был императором с конца 959 по 963 г.
В сочинении византийского историка Иоанна Скилицы, писавшего в конце XI в., указано, что после смерти мужа Ольга (Эльга) отправилась в Константинополь и там «открыто сделала выбор в пользу истинной веры».[145 - Древняя Русь в свете зарубежных источников. Указ. изд. С. 118.]
Поэтому вряд ли могут быть сомнения в том, что Ольга крестилась в Константинополе. Ей это было необходимо для того, чтобы придать событию важное международное значение и поднять собственный престиж в глазах других европейских монархов. Однако она постаралась сделать все возможное, чтобы не попасть в зависимость от византийского императора, считавшего всех православных христиан своими подданными. Сама она стала крестной дочерью Константина Багрянородного и таким образом вошла в число его родственников. Свою державу она решила крестить при более благоприятной ситуации, поэтому не взяла с собой греческих миссионеров, но пообещала императору обговорить данный вопрос с сыном. Желая ускорить события, Константин вслед за гостьей тут же отправил послов. Но те были приняты в Киеве холодно. Причинами могло быть и нежелание Ольги поставить свою страну зависимой от греков, и противодействие Святослава крещению. К тому же византийцы просили за свои услуги по христианизации Руси слишком много: рабов, военную помощь, меха и воск.[146 - Лаврентьевская летопись. Указ. изд. С. 61.]
Скорлупообразные фибулы. Случайные находки в Киеве. Датируется IX–X вв.
Вполне вероятно, что для избежания зависимости от императора Ольга отправила посольство к германскому королю Оттону I, возможно бывшему зятю, чтобы с помощью католического духовенства крестить свою державу. Но Оттон сразу не смог выполнить просьбу княгини. Миссионеры во главе с епископом Адальбертом собирались несколько лет. Когда же они прибыли в Киев в 962 г., ситуация там, очевидно, изменилась. Окончательно возмужавший Святослав категорически воспротивился крещению, желая ни в чем не отличаться от своих дружинников, которые, видимо, были язычниками. Он хотел совершать завоевательные походы в христианские страны, крещеному же человеку это было делать нельзя.[147 - Там же. С. 61–62.]
Ольге пришлось ограничиться только тем, что окружавшие ее люди были христианами. Духовником и служителем ее домовой церкви, видимо, стал священник Григорий, ездивший в свите княгини в Константинополь.
Необходимо отметить, что и до Ольги на Руси были христиане. Некоторые исследователи предполагают, что ими были варяги Оскольд и Дир, правившие Киевом до Олега. В летописях есть данные о том, что в Киеве при Игоре существовал храм в честь Ильи Пророка. В нем давали клятву верности дружинники-христиане. В Новгороде в это время был храм в честь Преображения Господня.[148 - Лаврентьевская летопись. Указ. изд. С. 51; Татищев В. Н. Указ. соч. Т. 1. С. 112–113.]
Храм, построенный Ольгой в честь своих патрональных святых Константина и Елены, видимо, находился в Вышгороде. Он, скорее всего, был деревянным, поэтому не дошел до наших дней. К тому же на его месте мог быть построен храм-усыпальница для первых русских князей-мучеников Бориса и Глеба. Правда, точных данных о строительной деятельности княгини после принятия ею христианства у нас нет. Можно лишь предположить, что каменный терем в Киеве Ольга возвела после возвращения из Константинополя и постаралась сделать его похожим на императорские хоромы: ведь в нем ей приходилось принимать византийских послов и показывать им, что русские правители живут не хуже греческих. Археологи предположили, что дворец Ольги был двухэтажным, сложенным из тонкого кирпича, плинфы. Пол в нем был мраморным, стены украшали разноцветные фрески и мозаики, в окна были вставлены круглые стекла.[149 - Каргер М. К. Указ. соч. С. 263–284.]
Следует отметить, что византийские императоры намеренно демонстрировали своим гостям роскошь обстановки, в которой они жили. Этим они пытались показать свое превосходство над правителями соседних стран. Несомненно, Ольга заметила это, поэтому и построила для себя дворец не хуже. Она могла перенять и некоторые элементы византийского церемониала, например обычай одаривать гостей ценными подарками. При русском дворе он существовал потом несколько веков, но начало ему могла положить Ольга, сама побывавшая на приеме у императора. Кроме того, при ней на пирах могли появиться музыканты и скоморохи, развлекавшие гостей. Их изображения есть на фресках Софийского собора в Киеве и на миниатюрах Радзивилловской летописи.
Именно при Ольге существенно изменился несколько аскетичный и суровый быт воинов-варягов: знать стала одеваться в парчу и шелк, обильно украшать свое платье золотыми и серебряными изделиями, развлекаться охотой, игрой в шашки и кости. Князья и дружинники постепенно начинают изменять свой кочевой образ жизни, связанный с военными походами и сбором полюдья, и занимаются обустройством постоянных роскошных резиденций.
Ольга первой показала, что с соседями можно жить в мире и дружбе и разрешать все конфликты дипломатическим путем. Она первой поставила вопрос о взаимоотношениях с подданными и их благе. С помощью уставов постаралась установить в стране законность и порядок. Поэтому-то княгиня решительно отвергла грубые и жестокие языческие обычаи и совершенно естественно пришла к христианству. Однако ей не удалось воспитать сына-наследника в своем духе и сделать его продолжателем своих славных дел, поскольку мальчиков полагалось опекать мужчинам уже с 3–4-х лет.
В летописях содержится очень яркий портрет Святослава, сурового и отважного воина: «Князю Святославу возрастошю и возмужавшю, нача вои совкупляти многи и храбры, и легко ходя, аки пардус, воины многи творяше».[150 - Лаврентьевская летопись. Указ. изд. С. 63.] Сначала Святослав освободил вятичей, живших в низовьях Оки, от уплаты дани хазарам. Потом он отправился прямо к столице Хазарского каганата Белой Вежи и захватил этот город. После победил ясов (предков осетин) и касогов. Существенно расширив Древнерусское государство на восток и юг, князь направился на Дунай и захватил 80 болгарских городов. Там он стал правителем Болгарского царства и даже требовал от греков, чтобы те платили ему дань.[151 - Там же. С. 63–64.]
Вполне вероятно, что успехи сына радовали Ольгу, которая в его отсутствие была вынуждена жить с внуками в Киеве. Здесь она обеспечивала безопасность тылов Святослава, но в 968 г. сама оказалась в беде. Дело в том, что в городе никто не ожидал нападения печенегов, поскольку заградительные отряды воеводы Претича были на другой стороне Днепра. Степняки же проявили хитрость и напали с той стороны, с которой их никто не ждал. Горожане вместе с княгиней и ее внуками оказались в окружении и вскоре стали страдать от голода и жажды. Ведь княжеская резиденция располагалась на высоком холме над рекой и, очевидно, в ней не было хозяйственных построек с запасами продовольствия, поскольку те были у пристани на Подоле.
В момент смертельной опасности престарелая Ольга проявила большое мужество и не позволила киевлянам открыть ворота перед врагом. Ей удалось найти юного храбреца, который сообщил Претичу о нападении печенегов, и тот с небольшой дружиной оказал помощь осажденным. Затем подошедший Святослав окончательно отогнал печенегов.