Цветы шиповника

– Вот еще, ты в гостях. Отдыхай и получай удовольствие.

Она ловко сервировала низкий журнальный столик, вытащила вазочку с печеньем и дымящийся пирог.

– Угощайся. Пирог не мой, сразу говорю. Называется штрудель магазинный.

– Должно быть, очень вкусно.

Я подвинула подушку, на которой полагалось сидеть. Вторую подложила под спину и прислонилась к стене. Непривычно, зато удобно.

– Хочешь, научу тебя печь пироги? Это очень просто.

– Когда? – хмыкнула подруга. – У меня и без того день по минутам расписан.

– Мне б твою целеустремленность, – улыбнулась я, надкусывая печенье.

В голове у Маши всегда было сто идей. Они бурлили и рвались наружу, с блеском воплощаясь в жизнь. Размеренное существование не по ней. За последние несколько лет она успела окончить медучилище, тут же поступила в первый мед. Мало того, сдала на права и прошла курсы маникюра и что-то связанное с косметологией. И теперь с упоением рассказывала о всевозможных масках, пилингах и прочих малознакомых мне вещах. Маша обожала эксперименты, в том числе и над собой. Сейчас она была блондинкой, волосы заплетены в замысловатую косу.

Застать Машу дома действительно непросто. Утром она почти всегда на учебе, а вечером подрабатывает в частной клинике медсестрой или расписывает ногти на дому, если в клинике выходной. При таком насыщенном ритме Маша выглядит довольной. Я бы через полгода протянула ноги, а она цветет и пахнет.

– Ерунда, я по-другому не умею. Посади меня дома, я зачахну от тоски. Слушай, может, тебе маникюр сделать, пока болтаем?

Я посмотрела на свои ногти, остриженные под корень, и покачала головой.

– А зря. На коротких ногтях можно цветы нарисовать. Или стразы приклеить.

– И как я с твоими стразами посуду мыть стану? Они же отвалятся за один вечер.

– Перчатки наденешь.

– Мне так неудобно.

– Мне тоже неудобно было, потом привыкла. Или пусть сладкоголосый посудомоечную машину покупает.

– Расскажи лучше, что нового, – поспешно сказала я. Машинка у нас была, только пользовалась я ей крайне редко.

– Да как обычно все. Работа, дом, работа. К Новому году обещали премию. Вот думаю, то ли чехлы для машины себе подарить, то ли брючный костюм.

– Что за костюм?

– Светло-серый. Умопомрачительный пиджак. Хотя чехлы тоже нужны…

– Давай так, ты покупаешь костюм, а чехлы от нас с Арсением на Новый год.

– Я не к тому разговор завела. Просто к слову пришлось. Как пирог?

– Ничего такой.

– В твоих устах звучит как комплимент, – усмехнулась Маша. Готовить она не любила.

– Что хорошего в институте?

– Что там может быть хорошего? Семинар скоро. А готовиться ну вот совсем нет времени. Если в клинике народу мало будет, хоть методичку почитать удастся. Статью нашла интересную. Только она на английском. Сможешь перевести?

– Ой, Маш, я же сто лет не переводила. Боюсь, ни слова не вспомню…

– Пожа-а-алуйста! – Маша умоляюще смотрела на меня, сдвинув брови домиком.

– Шутишь?

– Я серьезна как никогда.

– Ты ж сама прекрасно владеешь английским. Да и слова у тебя, небось, медицинские. Я могу ошибиться.

– Надо делать добро ближним. Тем более когда я переводить буду? Надо сесть, чтобы никто не мешал… А меня Кактус ни на минуточку раньше не отпустит. Пока до дома доберусь, уже поздний вечер. Даже если никого нет, сиди, как дура, бумажки перекладывай да часы отрабатывай. Он скорее помрет, чем пойдет на уступки.

Кактус – это Машин начальник. Или, как его, главврач, что ли. Тиран и деспот. Никто его не любит. Платит хорошо, и на этом его добродетели заканчиваются.

– Недавно в институте задержалась, звоню Кактусу, извините, мол, опоздаю на полчаса. Знаешь, что он ответил? Что его мои отговорки не интересуют. И если меня что-то не устраивает, то он, собственно, не держит.

– Ужас. Так и не пошел навстречу?

– Конечно, нет. Ты бы знала, как я неслась. Все правила нарушила.

– И нужно тебе это счастье? Может, действительно уволиться? В каждой второй клинике нехватка кадров.

– Непременно. Вот получу диплом врача – и поминай, как звали. Всего ничего потерпеть осталось. Ты-то как?

– Я собираюсь испечь пирог.

– Молодец. А с чем?

– С мясом. Арсений другие не любит.

– А что так слабо?

– Потому что только мясо считается едой. То, что не мясо, Арсений не ест. У него тут целая теория.

– С ума сойти! Совсем ты мужика разбаловала! – Закатила Маша глаза. – Как же он раньше яичницу трескал?

– Так и трескал. На всю жизнь наелся. А у него гастрит. Ничего острого и жареного.

– Ой, я тебя умоляю! У нас у всех гастрит, потому как со школы булки на ходу жевали. И ничего. Ты лучше о себе думай. Вон какая бледная. Давление давно мерила?

– Нормальное у меня давление. Просто не накрасилась.

– Что-то ты часто забываешь накраситься, – хмыкнула Маша. – Что, с Арсением поссорилась?

– Нет, что ты. У нас все прекрасно. Просто я почти всегда дома сижу. Перед кем мне краситься? Перед стиральной машиной или телевизором? Сегодня я достала косметичку, а у меня тушь засохла. Да и помада как-то странно пахнет.