Полынь – красавица моя! Пессимистические стихи

она восходит, словно зёрна,

на пашне зыбкого житья.

За краем сумеречной зоны,

в сомнамбулическом бреду

в архив душеотживших клонов

когда-нибудь и я войду.

Отчёт потребует Всеглавный

и скажешь ты: «Ну и дела!

И вспомнить нечего, как странно,

жила как будто не жила…»

Душа моя, да что ты хочешь,

каких несбывшихся высот?

Кто там тебе впотьмах пророчил

беспересадочный полёт?

Мало, невзрачно моё платье?

Тебе бы только брать и брать…

А я из тех, кто много платит

и не умеет получать.

Плачу за свет, а он не светит.

Плачу за дом, а дома нет.

Лишь ледяным молчаньем веет

от проскочивших мимо лет…

И в заключенье этой сказки —

за жизнь, без радужных прикрас,

тебя, к рождённому в рубашке,

приставят в следующий раз.

* * *

Лес рубить – не женское занятье.

В мглистом, запорошенном краю,

в свадебном оледенелом платье,

я свою орясину рублю.

Эхма! Размахнусь – и щепки жизни

разлетятся в разные концы.

За холмом неведомой отчизны

вздрогнут, растерявшись праотцы.

Промелькнут за бронзовыми соснами,

в перламутре радужного света,

ставшие – красивыми и взрослыми,

все мои несбывшиеся дети.

Ветками колючими накрою,

прахом оголившихся глубин —

память, отказавшую в покое,

время, отказавшее в любви…

* * *

Разлетелись ворОны и вОроны,

затянулись разрывы слюдой.

Мне пора в чужедальнюю сторону

за живою и мёртвой водой.

Где от пристани и до пристани

лики праведников с икон.