Стрелы памяти

– Отец, уже недолго до моего отъезда на фронт. Благослови меня на свадьбу с Лалой.

Немногословный и строгий барон, внимательно выслушав сына, с достоинством одобрительно кивнул головой. Он давно присмотрел эту гордую и ладную цыганку, ждал лишь слов сына.

Достойная дочь выросла в семье Петши. Как положено, был проведен уговор и соблюдены все обычаи. Табор весело праздновал свадьбу Шандора и Лалы. Уже за полночь гостям вынесли корзину с простыней – подтверждением невинности невесты. Брызнули цыганки водой на простыню, и расплылись пятна крови. Раздались одобрительные и восхищенные крики цыган. Состоялась свадьба!

– Благородная и чистая семья твоя, Петша! – громко сказал барон. – Пусть будут мир и счастье в наших семьях!

Вскоре вернулись к костру молодые. Белое платье невеста сменила на красивое красное. Теперь Лала стала женой Шандора и уважаемой женщиной. До самого утра звучали песни. Даже старая цыганка подпевала, закрыв глаза и покачиваясь в такт мелодии. С нежностью и трепетом смотрел Шандор на свою любимую.

Время бежало как самый быстрый иноходец. Радость и веселье перемежались с грустью предстоящей разлуки.

– По ко-оня-ам! – прозвучал громкий и строгий приказ офицера.

Легко вскочил Шандор на своего коня, выправил его в пару и отправился в дальний и опасный путь.

* * *

Тем временем из хутора на уездную железнодорожную станцию направлялись мобилизованные мужики для отправки на войну.

– Ох уж и наиграюсь я с этими желтопузыми! – зло, сквозь зубы сказал один из них рядом идущему Федору.

– Чаво, Федя, нос повесил? Не тебе бы грустить, душа моя. Одним кулаком быка валишь! С такой силищей грустить никак не можно! – продолжал он. – Али за жану боисси? Так кому ее трогать? На хуторе одни дети малые да старики немощные остались. Вот коли б не забрили меня, тады да-а! Оказал бы я тебе помочь – вернулся бы ты, а там уж семеро по лавкам, и все как на подбор по моей колодке!

– Хорош зубы зря скалить, Тришка!

– Не буди лихо, пока спит тихо! Чаво ты к нему пристал? – сказал друг Федора Иван.

– А что тебе? Я, можа, нерв мой спасаю, – огрызнулся Тришка.

– Ну гляди, как бы шею спасать не пришлось! – в шутку ответил Иван.

Накрапывал дождь. Все в природе притихло, словно прощалось с этими идущими в две шеренги сильными молодыми мужиками.

– Во ку… во ку-у-узнице, во ку… во ку-у-у-узнице, во кузнице молодые кузнецы… – басом запел Федор, и друг за другом его поддержали все остальные. Настроение улучшилось, и солдатский шаг стал четче и быстрее.

На привокзальной площади пришлось ждать очереди для погрузки в товарняк. Вагоны долго заполнялись лошадьми. Казаки держались обособленно. Среди них в сторонке стояло несколько цыган. Все в армии признавали их умение лучше других смотреть за конями, ловкость и выносливость халадытка рома. Многие офицеры предпочитали принимать на службу цыган-лошадников, не было им равных среди разведчиков и коновалов.

– Эй, Федька, поглянь, а не твоего ли жеребца в вагон заводють? – крикнул Тришка. – Кажись, на твово смахиват! И носки белыя на ем! Эт надо прознать, кто это яво сопровождат?!

Воспользовавшись суетой и свободным временем перед построением, Федор и Трифон поспешили к вагону, в который только что зашел конь.

– Эй, ромалэ, чьего коня ты щас завел? – крикнул цыгану Федор.

– Своего коня завожу, друг, а что тебе? – настороженно ответил Шандор.

– А как зовут твоего коня? – спросил Тришка. «Хотя его уж теперь, небось, другим именем кличут», – тут же сказал он сам себе с негодованием, думая, что спросил зря.

– Прости, друг! А разреши мне его посмотреть? – крикнул Федор, сам тем временем запрыгивая в вагон. – Булат-ка! Друг мой сердешный! – дрогнувшим голосом сказал Федор. – Ты ли это? Я уж и надежду потерял, что ты живой.

Конь вздрогнул всем телом и начал бить передним копытом по полу вагона.

– Признал! Признал, сынок! – лаская морду коня, сквозь слезы проговорил Федор. – Прости, если я в чем перед тобой виноват! Красавец!.. Хороший!..

– Это, брат, теперь мой конь. Не держи зла! На войну идем. Не будем со злом в сердце расставаться.

– Как звать-то тебя? – спросил Федор, вытирая скупую слезу.

– Шандором меня зовут.

– Федор, – протянув руку, сказал кузнец. – Хорошо ты за ним ходил. Красавец конь! Не держу я зла на тебя. Храни вас Господь! Добрый конь, холеный! Такой красавец земли пахать не должен. Береги его, а он тебя сбережет. Прощай, брат! – сказал напоследок Федор и спрыгнул с подножки вагона.