Оценить:
 Рейтинг: 0

Зима&Детектив

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Самоотверженность Коляна была вынужденной – нашему несовершеннолетнему потомку не продали бы спиртное, а сын был искренне рад оказаться полезным. Ну, и кое-какой другой интерес у него имелся, как выяснилось.

Супермаркет находился в соседнем доме, но вернулись мои мужчины только через час – я уже начала беспокоиться, что недооценила трудность похода, в который их отправила.

Оказалось, что покупки они сделали быстро, а потом просто болтались во дворе, потому что пошел снег – редкое природное явление в наших родных широтах, – и мальчикам захотелось слепить снежную бабу.

– Практически с натуры лепили! – похвастался муж. – С той самой блондинки-русалки!

– Она вам позировала? – удивилась я.

– Нет, но она за час дважды прошла мимо нас туда-сюда, позволяя вспомнить детали своей внешности.

– Такие детали не забудешь, – согласилась я. – Даже под пуховиком видно – минимум четвертый размер!

– Она опять не здоровается, – пожаловался сын. – Даже отворачивается, как будто мы совсем не знакомы!

– Москвичи – они такие, – философски заметил Колян. – Не ценят роскошь простого человеческого общения. Все куда-то спешат, друг друга не замечают… Как живут? Непонятно…

– Давайте не будем обобщать, – сказала я. – В этом городе москвичей не больше половины, я думаю. Остальные – туристы, мигранты, гастарбайтеры. А мы с вами не знаем, кто нам встречается: на человеке не написано, местный он или приезжий.

Этот разговор получил необычное продолжение на следующее утро – за завтраком. Сын еще плескался под душем, а Колян уже сидел на кухне, ждал свою яичницу, а смотрел при этом на печенье и тихо улыбался.

На печенье была отштампована корова. Ну, как корова? Совершенно безумное рогатое существо с раззявленной пастью и щупальцами вместо ног и хвоста. Такими видят родных коров отечественные производители печенья…

– О чем задумался? – спросила я.

– О Чужих, – ответил муж.

– О Чужих? С такой доброй улыбкой? Как будто лично тебе они совсем не чужие…

– Вот именно! – Супруг оживился. – Я думаю, что нетолерантно называть Чужих – Чужими. Правильно говорить – ксеноморфы.

– А что, они обижаются? Жаловались уже? – уточнила я.

Мало ли, вдруг Колян с этими Чужими, ой, пардон, ксеноморфами, уже в плотном контакте? Жутиком на печеньке любуется, как фотографией милого друга!

– А как ты думаешь! – заволновался супруг. – Тебе разве не обидно было бы, если бы люди называли тебя Чужой только за то, что ты их ешь? Ну, и еще откладываешь яйца!

– Яйца! – подхватилась я. – Блин, точно, отложила!

На сковородке тихо дымила подгоревшая глазунья.

Я сбросила ее в мусорное ведро, быстро налепила бутербродов, поставила блюдо на стол:

– Приятного аппетита, – тоже села и вернулась к теме: – Ты это, я надеюсь, не к тому, что чувствуешь себя огорчительно чужим в столице нашей Родины?

– Есть немножко, конечно. Но это некритично. – Колян придвинул к себе бутерброды и плотно занялся ими.

– А ну стой! – рявкнул, как выстрелил, муж, когда мы оказались вблизи Ленинской библиотеки.

На брусчатку в обмороке грохнулся сбитый криком голубь. Я замерла, как суслик. Даже каменный Достоевский, скрипя членами, потянулся сменить сидячую позу на затребованную стоячую.

– Федор Михайлович, вольно, это я Логуновой. – Колян милостиво отпустил с миром классика и накинулся на современника. – Ты куда бежишь? Не видишь, что тут у нас?

– Би-би… – заикаясь от испуга и мороза, начала я.

– Би-би – это синоним слова «машинка» на младенческом, а у нас тут библиотека! Имени Ленина, между прочим! А ну, встань ровно, где ж еще писателя фотографировать, если не здесь!

– Тут занято. – Я кивнула на Федора Михаиловича.

– Он уже встает.

– Так мне на его постамент лезть, что ли?!

– Нет, это рано тебе. Пока так постой, – рассудил креативный фотограф.

– Достоевского тоже сфоткай! – потребовала я.

– Ладно. Федор Михайлович, улыбайтесь! Сейчас вылетит птичка…

Сбитый голубь, ответственно осознав, что это его выход, отскреб себя от брусчатки и тяжко взлетел.

– К дождю, – проводив его взглядом, напророчил Колян.

И не ошибся: очень скоро сверху что-то посыпалось. Не совсем дождь, скорее, мокрый снег, но тоже ничего хорошего. Я нахлобучила капюшон, муж и сын сделали то же самое.

– Папа, ты что-то уронил. – Колюшка наклонился и поднял красную пластмассовую прищепку.

– Это у меня из капюшона выпало, – объяснил Колян.

– Тут что-то написано, – сын вытянул из захвата прищепки маленький обрывок картона. – «Спасите». Что это значит?

– Дай-ка, – я забрала у него бумажку. – Это не с наших веревок прищепка, у нас деревянные. Должно быть, она упала сверху, с девятого этажа. Или с десятого.

– Должно быть, ее специально бросили вниз, чтобы подать сигнал бедствия! – у Коляна загорелись глаза.

– Сигнальная прищепка? Впервые слышу…

– Да тут не прищепка важна, а бумажка! Прищепку прицепили как грузик, чтобы бумажку ветром не снесло!

– То есть целились именно в твой капюшон?

– А куда же? Дай мне. – Муж забрал записку, повертел ее, понюхал. – Это обрывок сигаретной пачки. Смотри, как все логично: кто-то, нуждающийся в спасении, находится в квартире над нами – на девятом или десятом этаже. Сидит взаперти, вероятно, под присмотром, но может иногда выходить на балкон для перекура. Орать с высоты: «Эге-гей, спасите-помогите!» – нет смысла, это услышат охранники, зато получилось подать сигнал потихоньку…

– Стоп. У кого это получилось? Кого спасать-то надо? Курильщика? Его Минздрав предупреждал…

– Кого спасать – это вопрос, – согласился Колян. – Будем разбираться.

– А куртку снова вывесим за балкон, – предложил сын. – Может быть, в нее еще что-нибудь бросят.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 12 >>
На страницу:
4 из 12