Ошибки Вероники, или Уроки богов. Принцип бумеранга

* * *

И пришла весна. Все влюблённые мира ждут весны и любят это пробуждение и рассвет всего живого на земле. Но для Андрея и Вероники лучше бы зима не кончалась. Казалось, до мая ещё далеко, а он вот уже на пороге.

В безудержной страсти Андрея уже не сомневался никто из окружающих: он просто не жил, когда рядом не кружилось, не хохотало или тихонько не жалось к нему его драгоценное сокровище. Друзья звали на рыбалку и охоту, родители напрасно ждали домой на выходной – он оживлялся, шутил и пел под гитару только рядом с Вероникой. До него по-настоящему дошло, что разлука близко, что уже почти не осталось времени для них двоих. Вероника же, хотя и сильно привязалась к Андрею за эти сумасшедшие месяцы, страсти не испытывала, но и терять такое обожание, такие приятные ощущения и статус почти замужней женщины, почти члена семьи не хотела и даже боялась. Конечно, в эти дни она была уверена, что дождется Андрея, и все у них будет хорошо, но она до ужаса боялась на бесконечно долгие два года оставаться одной. «Это самые лучшие годы моей жизни! Все девчонки будут ходить с любимыми на танцы и в кино, целоваться и гулять под луной, а я?»

Почему-то Веронике редко или почти никогда не приходили мысли о том, что для Андрея призыв в армию сейчас был просто катастрофой: рушились все его планы, менялся весь образ жизни, впервые предстояло расставание с родными, друзьями, родным домом, а главное, он терял свою любовь – он был почти уверен в этом. Нет, Вероника очень жалела себя, ей ни разу в голову почему – то не пришла мысль: «А как же Андрей?», это она не готова была к разлуке, это у нее наступали «черные» дни… После двух неверных своих возлюбленных она только-только обрела настоящую, верную, преданную любовь – и должна теперь ее потерять? Ну, за что такая несправедливость?..

Шумно отгуляли проводы. Наутро после сумасшедшей ночи (естественно, так и не закончившейся близостью!), в которой смешались ласки и слёзы, Вероника поехала домой переодеться и отпроситься у родителей во Владикавказ, потому что в армию Андрея забирали оттуда, по месту учебы.

На следующее утро за ней заехала бортовая машина, где проводить Андрея в армию собралась вся их дружная семья. В кузове под брезентовым навесом под баян плясала тётя Полина и мать Андрея, сам Андрей сидел грустный и оживился только тогда, когда в кузов забралась Вероника. Он сразу приник к ней на деревянной скамейке в углу у борта и не выпускал её из объятий всю дорогу. Они не слышали песен и разговоров, что-то нежно и страстно шептали друг другу и плакали, и, конечно, без конца целовались, как будто хотели нацеловаться вдоволь на долгие два года: до боли, до синяков, так, чтобы запомнилось.

К вечеру призывникам дали попрощаться с родными. Андрей вышел из ворот лысый, какой-то похудевший, и все по очереди обнимали его на прощание и отходили. Вероника подошла к нему последней, и в тот же миг они остались одни во всём мире, всё куда-то исчезло, остались только любимые глаза полные слёз и тоски от неминуемой разлуки.

Призыв «По автобусам!» вернул мир на место. А в этом мире мальчиков отрывали от родных и увозили в абсолютную неизвестность. Андрей, обнимая одной рукой мать, другой прижимая к себе Веронику, поплёлся к автобусу. Оторвав руки матери и Вероники от пиджака он, как сомнамбула, поднялся по ступенькам, и теперь тоскливо смотрел на них из окна. Как будто невидимые раскаленные нити протянулись из его глаз в глаза Вероники, глазам было больно, и неудержимые слёзы, такие же горячие, как эти нити, лились и лились по щекам Вероники. Вдруг автобус тронулся. Она побежала следом, уже в голос рыдая, не замечая никого вокруг.

– Ну что ты ревёшь, как будто хоронишь его! – крикнул ей кто-то из родных.

А она всё бежала за автобусом. «Это конец… Это конец… Это конец…» – стучало у неё в голове.

Всю дорогу домой она проплакала, обессиленная вышла около своего дома, и, закрывшись в комнате, уснула в слезах.

В первые дни, когда Андрей был ещё в пути, и неизвестно было, где он будет служить, Вероника ежедневно писала ему письма и складывала их в свой столик, чтобы отправить позднее. Когда Андрей сообщил, где он будет проходить службу, Вероника была в шоке: он попал в воздушно-десантные войска под Ташкентом – и это было всё равно, что на другую планету. Вероника с седьмого класса писала стихи. Они всегда рождались в её голове по ночам, когда её очередная влюблённость оказывалась безответной. Стихи, посвящённые Андрею, всё не приходили. Ни одной строчки! И вот однажды, в один из первых дней разлуки, она потянулась к листку – и строчки, похожие на плач, полились на бумагу сами:

За туманными долинами,

За дорогами предлинными,

За горами за высокими,

За морями за глубокими,

Где похожи зимы с веснами,

Где цветы цветут и осенью.

И тебя в тот край далёкий

Увезли, мой синеокий.

Мне не надо ширь просторную,

Стать бы только птицей вольною,

Полететь на солнце ясное

В даль чудесную, прекрасную.

Отыскать там друга милого,

Увезти добром иль силою,

Вновь услышать сердце буйное

Ночью жаркою и лунною…

Только сказки не сбываются,

Сны с рассветом обрываются.

И туманными долинами,

И дорогами предлинными

Снова вьёт верстой тягучею,

Путь к тебе, судьба – разлучница…

С этого момента на долгие, долгие месяцы их будут связывать только письма.

Вероника по-прежнему писала Андрею каждый день, он отвечал, но не так часто, как ей хотелось. Понятно, что возможности отвечать у него было гораздо меньше, чем у неё, но эта мысль не успокаивала девушку, мерещились беды одна страшнее другой: то он встретил другую в увольнении, то разбился во время прыжка с парашютом, то просто стал забывать её. Этот последний страх становился навязчивой идеей. Она уже не могла отказаться от такой горячей и преданной любви Андрея, в которой нежилась она все последние месяцы.

Наступала новая весна, приближался отпуск, и Вероника стала строить планы поездки в Ташкент. То она собиралась плыть морем на пароме, то ехать поездом вокруг Каспия, узнавала стоимость проезда и рисовала яркие картины встречи с Андреем. И, конечно, твёрдо для себя решила исполнить то, в чём отказала ему до его отъезда на службу. Она решила стать его женой, и даже перспектива появления ребёнка теперь уже казалась ей желанной и не такой страшной, ведь вместе с ней такому повороту судьбы обрадовалась бы вся его семья – это Вероника теперь знала наверняка!

* * *

В один из последних майских вечеров Вероника с подругой Мариной вышли из кино и стали прощаться на площадке перед кинотеатром, так как идти домой нужно было в разные стороны. Они заметили двух солдат, вышедших после них из кинотеатра. В райцентре стояла воинская часть, но погоны у местных солдат были голубыми, эти же носили чёрные погоны связистов, и поэтому девчонки оглянулись на них более внимательно. Это было воспринято парнями как призыв к действию, они подошли поближе и предложили проводить. Марина жила рядом, а Веронике идти было довольно далеко, как раз в сторону воинской части, и она согласилась.

У неё весь тот год было весьма трепетное отношение к военнослужащим срочной службы: она ждала из армии жениха и младшего брата, служившего в Венгрии, а ее мама вообще в последние полгода завлекала в дом чуть ли не всех проходивших мимо солдатиков и старалась их накормить.

– Может, там, в Венгрии, какая-нибудь женщина накормит моего сыночка, – рассуждала она, убеждённая, что ни одно доброе дело не остаётся безответным.

Свист под окном на следующий вечер очень удивил её (давно под их окнами никто не свистел: всех кавалеров Вероника год как отвадила).

– Что это за соловей тут объявился? – выйдя на балкон, крикнула мама и увидела внизу бесконечно обаятельного высокого и тонкого солдата с чёрными погонами на выцветшей полевой солдатской форме.

– А я к Веронике. Она дома?

– Ну, заходи, коль пришёл, как раз на ужин успел, – позвала мама нежданного гостя.

Вероника пришла домой спустя полчаса и застала, к своему удивлению, почти идиллическую, но уже знакомую картину. Только на месте обычно незнакомых солдат за столом сидел и смущённо улыбался её вчерашний провожатый Сергей.

– Ты как тут оказался? А где напарник?

– Да я объяснил ему, что должен идти один – он понял. К тому же пост надолго оставлять нельзя.

По доброму тону мамы, обращённому к Сергею, и по тёплой атмосфере в комнате Вероника поняла, что её новый знакомый маме понравился. Он действительно не мог не понравиться: высокий, с тонкими чертами лица, светлыми глазами, розовой кожей, с едва заметными веснушками и мягким голосом, он напоминал бы принца из европейской средневековой сказки, если бы не грубая, пахнущая хозяйственным мылом, солдатская роба и сапоги.

На столе в кулёчке из тетрадного листка лежал целый ворох горных подснежников.