Почем фунт лиха

Думаю, не ошибусь, предположив, что это пистолет.

– Поняла? – уже мягче осведомился он. Я от души заверила, что совсем не хочу получить пулю в затылок, и, кажется, он мне поверил. С тем же пылом я заверила, что в жизни своей не дурила и не совершала глупостей, к чему, пожалуй, он отнесся с некоторым сомнением.

– Пошли, – скомандовал преступник, довольно терпеливо выслушав меня.

Я повернулась и лицом к лицу оказалась с тем молодым человеком, который так упрямо трудился над моим шпингалетом всю ночь.

«Да, спасу нет от моей интуиции», – снова подумала я.

Должна сказать, что, несмотря на очень плохое освещение, а может, и благодаря ему, на этот раз молодой человек показался значительно старше. Он был уже не так свеж. Черты лица заострились и погрубели. Впрочем, бессонная ночь, так плохо отразившаяся на мне, могла отрицательно сказаться и на нем.

Выразительно скользнув взглядом по моему лицу, злодей демонстративно положил в карман пистолет (я не ошиблась, это был именно пистолет) и, не вынимая из кармана руки, сделал решительный шаг в сторону. Пропуская меня вперед, теперь уже он приставил дуло к моему правому боку.

Было ясно, что именно так он собирается проследовать со мной через двор, а потом по улице к автомобилю. Спрятанный в его кармане пистолет не увидит никто, и даже встреть я на пути своего дядюшку, вряд ли тот заподозрит, что мне грозит опасность. Кроме удивления и любопытства (с кем же это я чуть ли не в обнимку иду), мой вояж с молодым человеком не вызовет у дядюшки никаких других чувств.

С прискорбием сообразив, что теперь уже меня не может спасти никто, я сделала шаг к выходу… Но чудеса на свете все же случаются. Я сделала шаг к выходу… и в этот момент дверь распахнулась. На пороге выросли амбалы. Их было двое, и своими пуленепробиваемыми лбами они заслуженно могли гордиться. Я мгновенно смекнула, что «малыши» из охраны нашего дорогого банкира явились шерстить подъезд. С диким воплем: «Спасите!» – я тут же рухнула на пол, а злоумышленник перед лицом охраны остался стоять как вкопанный.

Немая сцена длилась секунды. Чтобы ускорить процесс, я решила не ограничиваться криком «спасите», а сделать еще одно важное заявление:

– У него оружие, – без всяких угрызений совести «заложила» я своего похитителя, после чего лбы молниеносно скрутили его и потащили на улицу. Я не стала дожидаться развязки, а с неожиданной для себя прытью преодолела лестничные пролеты и, побив все рекорды, легко справилась с замком дядюшки, что было еще фантастичней, чем столь своевременное появление охраны банкира.

Впрочем, теперь, пребывая в полной безопасности, я досадовала. Появление охраны уже не казалось мне своевременным, поскольку на смену панике пришло любопытство. Оно мучило меня, не давая покоя.

«Как же так, я была в нескольких шагах от разгадки, а эти лбы пришли и все нарушили. Если они сдадут моего преступника ментам, то как же узнаю, что ему от меня понадобилось? – затосковала я. – И полная неизвестность, чем весь эпизод закончится».

Надо сказать, что цепь неприятностей, вероятно, повредила мои мозги, потому что из квартиры дядюшки легко просматривался и двор, и ворота, и улица. Вспомнив об этом, я выбежала на кухню и жадно припала к окну.

Я увидела, как лбы, осмотрев, конечно, до третьего этажа подъезд, проследовали обратно к воротам, а у подъезда остались стоять еще двое, не жиже тех. Бросившись в комнату, выходящую на Гданьскую, я увидела банкира, покидающего свой «Мерседес». Он был в сопровождении еще двух лбов, те же, которые шерстили подъезд, стояли у ворот и крутили башками во все стороны, в любой момент готовые ко всему.

Это было не так интересно. Как мучительно сложно пробирается несчастный банкир в свою собственную квартиру, я наблюдала (с болью в сердце) не раз и не два.

По-настоящему заинтересовал меня микроавтобус, стоящий за «Мерседесом» банкира.

Точнее, не сам микроавтобус, таскающий за банкиром охрану, – микроавтобус я тоже знала, как облупленный, – заинтересовали меня события, разворачивающиеся около него. Мой неудавшийся похититель стоял рядом с этим микроавтобусом и абсолютно миролюбиво трепался с тремя охранниками.

Я мучилась от невозможности определить тему беседы, но не удивилась бы, узнав, что они попросту травят анекдоты, – так веселы и безмятежны были их лица.

Это открытие поразило меня. Что же это за общество, где я живу?! Неужели здесь есть управа только на честных людей, а воры и подонки легко находят общий язык и вовсе не собираются друг друга ловить?

Конечно, в данный момент я не могу отнести к ворам и подонкам охрану банкира, но кто знает, может, они, как и сам банкир, еще хуже, потому что пекутся лишь о самих себе, и все, что им не угрожает, лично им – безразлично.

Тем временем телохранители и мой похититель, наговорившись, пожали друг другу руки и разошлись, а я осталась у окна грызть от бессилия свою губу. Теперь уже я не жалела о том, что похититель остался на свободе, напротив, я уверовала в то, что не лишится он своей свободы никогда, чего, при сложившихся обстоятельствах, нельзя сказать обо мне.

Глава 7

До прихода родственничков я мучительно размышляла, чего хотел от меня тот наглец. Время от времени телефон звонил, как оглашенный, но по его настойчивости я заподозрила, что это Алиса, и решила трубку не снимать. К приходу Нины Аркадьевны я была как раз в том нервном состоянии, какого она обычно добивалась от меня своими бесконечными соображениями.

– Ты еще жива? – с ходу поинтересовалась Нина Аркадьевна.

– Вам не надоело задавать этот вопрос? – рассердилась я.

– Кому «вам»?

– Абсолютно всем. Складывается впечатление, что мои близкие томятся в нетерпении по поводу моей кончины.

Нина Аркадьевна надулась.

– Не говори глупостей, – буркнула она и мрачнее тучи проследовала на кухню.

Я с легким чувством вины устремилась за ней.

– Сегодня вечером еду в Москву, – чтобы поднять ее настроение, сообщила я. – Так что, если хочешь передать подарочек Клавдии, заранее собери.

Моя кузина Клавдия – старшая дочь Нины Аркадьевны и Вячеслава Анатольевича – в семнадцать лет покинула Ленинград и стала москвичкой. Она единственная из Волошиновых искренне дружна со мной. Если мы не видимся больше недели, уже скучаем и звоним друг другу. Нелли тоже любит Клавдию, хоть и ревнует меня к ней.

– Я уже давно приготовила Клавочке посылку, – с видом превосходства ответила Нина Аркадьевна, давая понять, что такая хозяйственная женщина, какой является она, все предусматривает заранее, а не ждет глупых советов от ветреных особ. – Кстати, как дача?

– Сдала, – коротко ответила я, желая избежать подробностей.

– Кому сдала?

– Соседу.

– Как сдала? – спросила Нина Аркадьевна тоном, обещающим долгий допрос.

– Выгодно, – бросила я на бегу, срываясь на звонок в дверь.

Приход дядюшки спас меня от многих неприятностей. Я с огромной признательностью чмокнула его в щеку и тут же сообщила о своем скором отъезде. Дядюшка пожурил меня, что мало погостила, но в целом остался доволен.

Помыв руки, он отправился на кухню, где ему предстояло подвергнуться кулинарным пыткам, в коих Нина Аркадьевна была выдающейся мастерицей. Казалось бы, чего проще приготовить яичницу: разбить несколько яиц в сковородку с кипящим маслом и присыпать их солью. Даже обезьяне такое по силам. Однако Нина Аркадьевна не обезьяна. Она, я имею в виду Нину Аркадьевну, обладает исключительными способностями испортить даже это простейшее блюдо, что само по себе достойно уважения.

Я, не желая присутствовать при истязаниях дядюшки, отправилась в зал смотреть телевизор и тут же вляпалась в такую грязь, что не приведи господи. Что можно увидеть в это время по телевизору? Опять скандал. Каждому до смерти не терпится спасать народ.

Заскучав, я оставила телевизор и вышла в прихожую. С расческой в руках остановилась у старинного зеркала. Это был мой излюбленный пост. Нигде я не могла получить столь полную о себе информацию, как с этого поста.

– Сколько она содрала за дачу? – самым интеллигентным образом интересовался мой дядюшка.

– Понятия не имею, – не без досады ответствовала тетушка.

– Что же не расспросила?

– Не успела: ты пришел.

Дядюшка пару раз чихнул, высморкался, чего-то громко отхлебнул и продолжил беседу.

– Когда только она угомонится? Уж пора бы, – с чувством острого переживания сказал он. – Сонька же старше нашей Клавдии?

– На два года, – ответила Нина Аркадьевна. – Но до нашей Клавдии ей расти и расти.