Погружение. Поэтический дневник

Могу предугадать, что сейчас все торопятся продолжить этот список широко известным увлечением Набокова – он ловил бабочек! Его и на известных фото можно видеть с сачком, профессиональные энтомологи относились к нему с почтением, ведь он даже открыл и предъявил миру двадцать ранее неизвестных крылатых созданий! Любители творчества этого писателя отметят множество соприкосновений его увлечения – и профессионального самовыражения.

Самый закрытый для современного читателя писатель советской поры и гениальный, на мой взгляд, прозаик Леонид Леонов, автор «Пирамиды», «Соти», «Скутаревского», прекрасных пьес, романов, повестей, был увлеченным садоводом. О, вот об этом так просто в трех словах не скажешь. В Переделкино он развел удивительный сад, в котором собрал редчайшие растения со всего мира. Он мог поспорить (и такое бывало!) с маститыми ботаниками о происхождении видов и точности их латинских названий, в его честь знаменитый селекционер Леонид Колесников, тот самый, что высадил в Москве сиреневый сад в Измайлове, назвал новый вид сирени. Да, прямо так и звучит: сирень Леонид Леонов.

А читатель знает Леонова наверняка как автора романа «Русский лес». Связано? Наверное.

Пожалуй, пора мне остановиться, перечень увлечений поэтов и писателей могут пополнить сами читатели. Я уверена, когда стихи или чарующая проза увлечет кого-то, всегда хочется узнать кумира поближе, со всеми его слабостями, пристрастиями и увлечениями. Глядишь, и откроется еще какая-то створка в удивительный мир творческой фантазии.

Кочан воспоминаний

Выпускное платье, подвенечное,

С необъятным пузом сарафан,

– Строгие наряды и беспечные

Сложатся, как лист к листу, в кочан.

Тем подолом слёзы утирала

Ранних незаслуженных обид,

Это было, как в бою забрало,

Замахнись – тебе же и влетит!

В ветхом шушуне я на дорогу

Выйду сына милого встречать,

Самый, что ни есть наряд убогий,

Ну, а как ему приметить мать?..

Он не помнит! – В этом платье пышном

Я плыла, ликуя и гордясь!

Впрочем, этот лист…зеленый, лишний,

Отломи и выкинь, молча: хрясь!

…Штапелёк в горошек, крепдешин,

Что тебе расскажут, милый сын?

Налился, потяжелел кочан,

И согнулся к старости мой стан.

Масочный режим

Готовим картон, мочало и краски –

Делаем маски!

При полной секретности, без огласки –

Делаем маски!

Для карнавальной потехи и пляски –

Делаем маски!

С чубами для таски, усами для ласки –

Делаем маски!

Без штрафов и безо всякой указки –

Делаем маски!

И в ночь новогоднюю, без опаски

Выходим на площадь – конечно же, в маске!

Полеты Марка Шагала

Читала биографическую книгу Марка Шагала «Моя жизнь» и в который раз поражалась, как причудливо складывается творческая индивидуальность, как вырастает непонятно из каких слагаемых. Почему в одно и то же время один живописец упорно громоздит человеческий мир из тяжеловесных кубов, а у другого напрочь отсутствует земное притяжение! Взлетают и легкомысленно парят коровы, скрипачи, парочки влюбленных, но ангел почему-то трагически низвергается из выси – наземь.

Что происходит в голове совсем юного художника в глухой провинции, где казалось бы главное его предназначение – писать торговые вывески. Он их и писал. А еще сапожника, который терзал в трактире скрипку, коз и свиней, парикмахера и смешную парочку: мужик идет солидно, как и положено, а баба – вверх ногами. У него и на картине "Революция" оратор произносит речь, стоя на столе вверх ногами. Не отсюда ли проистекает все это сумасшествие, порядок, перевернутый буквально с ног на голову?

Однако художник прожил почти полный век, перемещаясь из Витебска – в Москву, в Париж, снова в Россию, опять во Францию, менялась картина, ритмы, время, но земное притяжение было всё таким же непостоянным, то оно есть, а то – исчезло, и опять люди вознеслись к небесам, либо выросли несуразно, упираясь головой в облака.

Именно из этого вдруг зарождается у зрителя представление о космическом взгляде на Землю. А художник лукаво подтвердит названием одной из своих картин: «Русская деревня, увиденная с Луны». Да еще и скажет с большим удивлением про самого себя: «Ребенком я чувствовал, что во всех нас есть некая тревожная сила. Вот почему мои персонажи оказались в небе раньше космонавтов».

У меня написался стих – не конкретно к какому-то полотну этого удивительного художника, а по памяти, по совокупности сюжетов, которые перетекали один из другого, а там и в третий, в последующий… Припомнила там и поэта Аполинера, который был дружен с Марком. Именно французский поэт громогласно провозгласил зашуганного еврея (так он сам себя многократно определяет в своей книге) гением, посвятил ему свои стихи. А Марк Шагал посвятил ему картину. И еще одну. И еще. Они, конечно, прекрасно понимали друг друга, потому что художник был еще и поэтом. И мне можно было не сочинять про него стихи, потому что он это сделал сам:

"Отечество мое – в моей душе.

Вы поняли?

Вхожу в нее без визы.

Когда мне одиноко, – она видит,

Уложит спать, укутает, как мать.

Во мне растут зеленые сады,