Колье с изумрудами

А Валерий Петрович, каков! Видно, что сам убит горем, а о жене заботится, как о ребёнке. И как у такого отца вырос такой грубиян и ловелас?

У двери он оглянулся, хотел, видимо, ещё раз извиниться, но только махнул рукой и вышел. Наверное, и у него сдали нервы.

Я постучала Нике в дверь:

– Выходи! Ушли уже.

Ника вышла вся взъерошенная, с заплаканными глазами.

– Прекрати реветь, – нахмурилась я. – Успеешь ещё, наревёшься. А на неё не обижайся, у неё сына убили.

– Я и не обижаюсь, но всё равно обидно, – ответила Ника, приводя себя в порядок. – Сейчас ещё в полиции душу вынимать будут.

– Не будут, они же знают, что ты не виновата. Поехали, я тебя подвезу, а то мне на работу пора. Скоро моя редакторша уже звонить будет, узнавать, куда я запропастилась. Новый экземпляр вышел, а меня нет. Непорядок.

Наш новый экземпляр на сей раз рекламировал новинку: крем от целлюлита. Какой-то супер-пупер крем якобы делал кожу гладкой и нежной буквально с первого натирания. Побочных явлений никаких абсолютно, кроме аллергии на его составляющие. Беда только в том, что эти составляющие в аннотации названы не были.

Накануне выхода журнала в свет я привезла в редакцию огромную коробку этого чудо-крема для бесплатного тестирования. Бери баночку и натирайся хоть с ног до головы. Но наши девушки и женщины воспользоваться дармовщиной почему-то не спешили, может, боялись, а, может, избытком целлюлита никто не страдал, в чём я лично очень сомневаюсь.

И вот теперь мне предстояло развезти по не успевшим или не желавшим купить журналы, добавив к каждому подарку ещё и баночку крема.

В редакции все знали меня в лицо, охранники пропуска не требовали, а взамен выпрашивали журнальчики для своих жён. Я обещала и обещания свои выполняла. Чем жёны наших охранников хуже жён всяких чиновников? Ничем. А большинство и даже лучше в любых смыслах.

Пробежав по коридорам редакции, отвечая на приветствия, я вошла в кабинет Галины Васильевны, ожидая укора за опоздание и заранее готовя правдоподобное оправдание. Рассказывать о смерти Олега я не хотела. Пусть лучше узнает из новостей, меньше будет расспросов.

– Доброе утро Галина Васильевна. Извините, я немного опоздала…

– Садись, не оправдывайся, начнёшь сейчас про пробки или ещё что-то подобное. Я и так всё знаю. Приехала и ладно. Сегодня заказов пока немного. Вот бери список дам, адреса и коробку с кремом и журналами, и вперёд. Если заказы будут ещё, я тебе позвоню.

Я взяла со стола коробку, повернулась к двери, чтобы выйти, и в этот самый момент дверь распахнулась и в кабинет влетела Василиса Панина с баночкой крема в руках и с таким криком, что на окнах зашевелились лёгкие шторы:

– Это что же делается? Зачем вы рекламируете эту гадость? Галочка, я всегда считала тебя порядочной женщиной, а получается, что ты тоже продалась, за деньги можешь подсовывать несчастным читателям всё, что угодно.

Несчастная Верочка, секретарша Галины Васильевны, только беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь хоть словечко вставить в этот поток слов. По-видимому, она пыталась сказать, что не хотела пропускать вздорную посетительницу, но та её не послушала.

Галина Васильевна махнула Верочке рукой, что означало, уходи, я сама разберусь, потому что Верочка мигом исчезла, прикрыв за собой дверь, и взяв Василису под руку, усадила её в кресло.

– Васочка, миленькая, что случилось? За что такие нелепые обвинения. Я для вас, что угодно сделаю, вы же моя лучшая подруга.

Эта откровенная лесть немного успокоила посетительницу, она прекратила кричать, подняла юбку почти до паха, обнажив полные целлюлитные бедра, и мы увидели…

Да! Было из-за чего покричать! Кожа на ногах была тёмно-бордовой, кое-где из образовавшихся трещин сочилась мутная густая жидкость.

– Что это? – Галина Васильевна побледнела, догадываясь, в чём тут дело.

– Галочка, ты ещё спрашиваешь! – из глаз Василисы покатились слёзы. – Я, как только получила ваш журнал, сразу же побежала в аптеку за кремом. И вот… Ты сама всё видишь.

– Не может быть! Нет, такого просто не может быть! А может у тебя аллергия? – вдруг догадалась Галина Васильевна. – Васочка, кто ж так делает? Надо было сначала чуть-чуть, совсем немножко помазать и подождать. Если всё в порядке, потом уже мазать всё, что хочешь. А ты пробу не сделала. Васочка, не переживай, мы сейчас вызовем скорую. Всё будет хорошо. Тебе просто не повезло на сей раз. Так бывает, к сожалению. В следующий раз повезёт, обязательно.

– Какой ещё следующий раз? – снова возмутилась Василиса. – Нет уж! Ты, Галочка, извини меня, но я молчать не собираюсь. Пусть все знают, чем вы тут торгуете.

– Что ты такое говоришь? Мы только рекламируем. Торговля – это не наше дело. А верить рекламе или нет, тут уж каждый решает сам.

Тут Галина Васильевна заметила, что я всё ещё стою в кабинете с коробкой в руках:

– Алечка, ты ещё здесь? Иди, милая, скажи Верочке, пусть вызовет скорую. И по делам, по делам. Тебе пора.

Она проводила меня до двери, чего раньше никогда не делала, и зашептала так, чтобы Василиса не слышала:

– Будешь раздавать подарки, напоминай, пожалуйста, про пробу, чтобы потом не было никаких претензий.

Я, молча, кивнула и вышла. Ужасно, конечно, но свою работу я должна выполнять.

В приёмной уже собралось достаточно сотрудников, всем хотелось знать, что случилось. Я передала Верочке просьбу редакторши, коротко рассказала жгучую новость и покинула редакцию. Нужно ещё успеть сегодня попасть к ювелиру, узнать про колье.

С работой я управилась за три часа, звонков от Галины Васильевны больше не поступило. То ли новость о некачественном креме уже разлетелась по городу, то ли кто хотел, уже купил журнал? Так или иначе, но я была свободна на оставшеюся половину дня.

Я заехала домой, взяла каталог, в котором вчера видела нужное мне колье и поехала искать мастерскую. Она оказалась небольшой, точнее сказать маленькой, всего на два мастера. На двери висела вывеска: «ООО «Кристалл». Мастер высшей категории К. Гроссман. Мастер П. Уголков». Ника говорила, что у мастера фамилия нерусская, значит надо спрашивать Гроссмана.

Внутри было очень чисто и уютно. Две стеклянные кабинки – рабочие места мастеров. В фойе столик с двумя креслами, можно посидеть, подождать, полистать журналы, лежащие на столике аккуратной стопкой. И что меня удивило больше всего, много цветов: на подоконниках, на стенах, и просто на полу на специальных подставках или без них. Я подошла к кабинке, за которой сидел мастер постарше.

– Добрый день. Я бы хотела поговорить с господином Гроссманом.

– Я – Гроссман, – мастер смотрел на меня серыми грустными глазами за очками в роговой оправе. – Чем могу служить?

– Мне рекомендовали вас, как самого лучшего мастера в городе. Я хотела бы у вас отремонтировать очень дорогое старинное колье.

– Колье при вас? – спросил Гроссман.

– Ну что вы? Разве я могу просто так носить при себе такую дорогую вещь? Я хотела бы сначала договориться, узнать ваши условия, а потом принести колье.

– Разумно. Присядьте, пожалуйста, за столик. Я сейчас подойду, и мы поговорим.

Ожидая мастера, я достала из сумки каталог, раскрыла на нужной мне странице, отодвинула в сторону, так, чтобы мастер увидел фотографию сразу, и стала листать один из журналов, лежащих на столе, сделав при этом очень заинтересованный вид.

Мастер не заставил себя долго ждать. Через несколько минут он уже садился в кресло напротив. Взгляд его остановился на фотографии, он поднял на меня глаза и строго спросил:

– Вы кто?

Я сделала вид, что не поняла его вопроса:

– Ах, да! Извините, я не представилась. Меня зовут Маргаритой. Маргарита Васильева.

– Вы меня не поняли, я хочу знать, откуда вы? Почему вы подсунули мне это фото? – Гроссман кивнул в сторону фотографии.

– Вас что-то смущает? – удивилась я. – Вы находите эту фотографию странной? Но это то самое колье, которое я хотела бы отремонтировать. Видите ли, мне оно досталось от бабушки, – вдохновенно врала я. – Моя бабушка – бывшая дворянка, теперь об этом можно говорить, не боясь, что за это могут посадить. Я узнала об этом совсем недавно. Один камень у колье выпал. Вот я и пришла к вам. Что же в этом странного? – повторила я свой вопрос.

Мастер немного помолчал, видимо, раздумывая, верить мне или нет. Надо заметить, что я уже на собственном опыте убедилась в том, что люди чаще верят в откровенную ложь, чем в самую что ни на есть чистую правду. То же самое, наверное, произошло и с Гроссманом.