Точка Мебиуса. Приключения в параллельных мирах. 3 книги

– Заснула! – подумала она с удивлением, уже совсем вернувшись к действительности. – Наверное, коктейль и сегодняшний отъезд. Устала! Не буду им говорить, а то опять смеяться будут. И не поймут! – с горечью подумала она.

Мадлен поднялась, стараясь вспомнить последние минуты, в которых она была совсем юная, а вокруг был май, беспечность и счастье. И сон, и явь теперь смешались у нее в одно общее, и разделить их она не смогла.

– Как на самом деле, и Арманд и город и Элиз! – растроганно подумала Мадлен. Она вздохнула пошла на свет и вышла в ресторан.

Глава четвертая

Мишель и Филипп

– Ну? Как там, интересно в музее? – спросил Пьер, увидев, возвращающуюся Мадлен. – Что ты там видела? – спросил он, увидев ее усталый вид.

– Да я расхотела его смотреть, – сказала Мадлен, сделав легкомысленное лицо и махнув рукой. – Так куклы, – она поправила очки и, молча, села за стол.

– Ничего себе расхотела! Ты была там минут тридцать, мы здесь без тебя уже успели посмотреть такое представление! Шлягеры сороковых. Выступала сама Эдит Пиаф. Смотри, она снова вышла на бис! Пьер вместе со всеми захлопал, появившейся на сцене певице.

На сцену под аплодисменты и, вдруг замерший зал, вышла Эдит. Молодая, худенькая в своем любимом темно – синем платье. Совсем как с кинокадров! Оркестр из аккордеона, фортепьяно, скрипки и контрабаса, ловко саккомпанировал ей, старую французскую песню «Моя любовь в мансарде».

Клавиши аккордеона порхали и переливались перламутром, и казалось, что сцена это улица Парижа, и сейчас, вон там за ее углом мелькнет Эйфелева башня, а за спиной актрисы, пройдутся пары, прогуливающиеся по Елисейским полям, проедут старенькие Пежо и маленькие автобусы.

– Бис, бис! – зааплодировали все, когда Эдит, закончив песню, раскланявшись, сказала всем, – аревуар! И под музыку аккордеонов удалилась со сцены.

– Эдит! Эдит! Аплодировали, сидящие за столом.

– Господа! Мы присоединяемся к вашему восторгу, возгласил высоким голосом верткий конферансье, появившийся вместо Эдит Пиаф на сцене, и сделавший знак рукой остановиться. – Но, будьте реальны. Мы такие не одни! Эдит оказала нам честь, уделив нашему поезду, свое внимание и, подарив нам сорок минут незабываемого полета в прошлое. Она нужна всем, так отпустим же ее дарить радость и другим людям, – поднял обе руки конферансье.

– Она сказала вам аревуар, – продолжал вдохновенно он, и ушла в вечность, в которой всегда будет жить ее талант, ваша любовь и эта прекрасная музыка!

Все захлопали еще раз.

Мадлен, хлопавшая сильнее всех, вдруг задумалась и, посмотрев на сидящих своими подслеповатыми глазами, сказала: – «Но ведь, Эдит умерла в шестидесятых. Ее нет!»

Последняя фраза прозвучала возмущенным петушиным криком.

– Мама, это же пародисты! – воскликнула Полет. Костюм, парик, пластинка, вот и все! Она кивнула головой остальным и те засмеялись на возмущение Мадлен.

– Я видела ее, и думаю, что так подражать оригиналу нельзя! – возразила Мадлен, подозрительно прищурив глаза. На ней не было грима и парика!

– Мама ты устарела, сейчас можно все. Ты же видела по телевизору мадам Арно. Вспомни, как ловко она поет и за Матье и за Пиаф… И что ты могла видеть? Ты же сидишь далеко от сцены, без очков! – уговаривал ее Пьер.

– Вдаль я вижу хорошо! – не переставала препираться Мадлен.

– Мадлен, не надо сердиться. Вы просто очень устали в музее, – проговорила Мишель, и от этого раздражены.

– Да, да… – вдруг поникши, тихо сказала Мадлен, – я и правда очень устала, даже заснула там, на стуле, – она посмотрела на всех своим невинным взглядом, и тряхнув головой решила больше не поднимать эту тему. Потому что боялась снова вернуться в прошлое. Это было больно!

– Лучше бы и не видеть снова свою молодость, – вдруг решила она вздохнув. – Там хорошо, но забывать все снова, трудно!

***

– Концерт закончен, и пока поезд стоит в сороковых, нужно пойти посмотреть музей, – сказал Пьер, поддерживая тему предложенную программой вечера, и поднимаясь из-за стола. – Пора размяться, а то от коктейля и закусок, что – то затекли все ноги. Я уже так наелся, что второе блюдо в меня уже не влезет. Взбодримся перед горячим?! – оглянулся он на жену и Мишель.

– Так еще десерт. Прогуляйся получше! – съюморила Полет.

– Нет, кто-нибудь останьтесь со мной! – попросила Мадлен. У меня, что-то сердце схватило, мне одной страшновато будет.

– Мадлен, срочно достань медикаменты, – строго сказала Полет. – Сердце это не шутки. Если будет плохо и дальше, говори, мы сразу же вызовем врача.

– Да нет, не очень сильно. Просто видно переволновалась, вспомнив Арманда, – сказала Мадлен, опустив глаза.

– Ну, хорошо, Пьер пусть идет, а мы с Мишель останемся с тобой, – согласилась Полет, не очень то хотевшая бродить по залам, которые она видела сто раз в других городах, и не желавшая, чтобы Пьер уходил с Мишель.

– Ну, тогда мы пойдем в музей с Мишель, а ты посиди здесь с мамой, – сказал Пьер, беспечным голосом, приглашая, Мишель встать со стула. – Мадлен, как туда дойти?

– За занавеской темный коридор, иди через него в зал, где горит свет. Прямо, не ошибешься, – пояснила Мадлен.

Мишель вопросительно посмотрела на Полет, уловив в предложении сестры остаться с ней, продуманный наперед ход. Ей уже очень хотелось прогуляться, но она шестым чувством понимала, что делать это на пару с Пьером не стоит.

– Может быть, просто на воре горит шапка, и Полет ничего не вкладывает в эти слова? – подумала она. – Скорее всего, я сама побаиваюсь, что Пьер снова выкинет, что-то подобное его выходке в развалинах крепости. Снова полезет целоваться. Нет, нет мне это не нужно! Не расслабляйся, – сказала она сама себе. – А то, все это зайдет слишком далеко. Хватит с меня женатых любовников! Тем более, если его жена, это твоя сестра. Никогда! – снова поставила она точку.

Ей хотелось спокойствия на душе и совершенно не хотелось принимать игру, предложенную Пьером.

***

После слов мужа, в душе Полет возникло неясное беспокойство, но она подавила его.

– Идите, идите! – сказала Полет, не желая быть уличенной в ревности, и к кому?! К сестре! Нет, до такого унижения в ее глазах, она дойти не смогла. – Я пока покурю, а Мадлен немного посидит на открытой веранде, пусть подышит воздухом, это ей полезно, – сказала она, с как можно более равнодушным видом.

– О, я забыл. Пьер вернулся к Полет. – Дай мне евро десять, – попросил он. Вдруг там будут продаваться сувениры, тебе купить что-нибудь?

Полет, расстегнув кошелек, отсчитала ему десять евро, на всякий случай. Пьер поцеловал ее в щеку, отчего она успокоилась еще больше.

– Мерси, мой бандит, – поспешно сказал Пьер, и поспешил за Мишель, которая, уже скрылась за зеленой занавеской.

– Господи! – подумала Мишель, стоявшая уже у занавесок, глядя на эту сцену с выдачей денег. Она представила, как Пьер в конце прогулки отчитывается о потраченных двух с половиной евро на туалет или на музейный сувенир для нее, и ей стало смешно и противно.

– И он еще чего-то хочет. Сиди со своей Полет, и держись за ее юбку, – подумала она, зайдя за занавески.

Впереди был темный коридор, и Мишель, не желая провоцировать Пьера, который уж точно не упустит воспользоваться такой ситуацией, огляделась, и, увидев приоткрытую дверь слева, шмыгнула в нее, тут же закрыв ее поплотнее.

– Пусть пройдет первым, а я догоню его, – решила она, предполагая, что пройдет в зал механических фигур следом за ним, но, через пару минут. Она слышала, как Пьер зовет ее. Но, потом голос его стих, и Мишель решила, что он уже вошел в зал, и теперь ей опасаться его приставаний нечего. Она уже хотела вернуться в коридор, и догнать Пьера, но решила посмотреть, что там за поворотом. Куда же она зашла?

***

Зайдя в дверь, и завернув вдоль полукруглого коридорчика, освещенного свечами, она увидела указатель и надпись «Восемнадцатый век, замок Людовика».

– Это любопытно! – подумала она и вошла в очень красиво отделанное помещение, где все сверкало новизной дороговизной вкусом и изяществом. На стенах висели бронзовые подсвечники с горящими в них свечами. Люстра на потолке сверкала маленькими язычками пламени, потолок на котором плясали тени от огня, был украшен рисунком, сделанным рукой какого – то очень искусного художника. Тяжелые занавески висели на окнах, и сквозь них был виден прекрасный газон, с аллеями, уходящими от него вдаль парка. Старинные картины, изображающие жизнь греческих богов, висели на стенах. Мебель с изогнутыми ножками и бархатной обивкой дополняла убранство зала и подчеркивала его богатство и изысканность, а мраморные фигуры, старинные часы, и камин с горящими в нем дровами, придавал помещению обжитой и уютный вид.

В одном из углов зала сидел оркестр из восьми человек, и пока что молчал. Создавалось впечатление, что музыканты только ждут взмаха палочки, потому что дирижер в красивом атласном костюме, уже занес вверх руку. Мишель смотрела на эту картину зачарованным взглядом, и очень быстро услышала первые звуки музыки и увидела как в двери, распахнутые слугой, вошла, держась за руки пара молодых людей. Девушка и юноша. Они были в париках, и костюмах восемнадцатого века. Мужчина проводил даму к столику, где стояло два прибора и ваза с фруктами.