Дороги джунглей. Великий Индийский путь

Школа в стране бондо делает первые шаги. Очень многое в ней держится на энтузиазме и верности учительскому долгу самого Мисры. Потерю каждого ученика он воспринимает как личное несчастье, в приобретении нового видит цель своей жизни. Но потерь, к сожалению, бывает больше, чем приобретений. Образ жизни бондо с его повседневным тяжелым трудом, с борьбой за кусок хлеба, с необходимостью ценить каждую пару рабочих рук вне зависимости от возраста все-таки мало приспособлен для школьного образования. Поэтому нередки случаи, когда мальчишка, проучившись год-два, уходит из школы совсем. Уходит он без особого сожаления.

Культура, которую он постигает в школе, еще чужда и непривычна ему.

Работа у учителя Мисры нелегкая, сложная.

В день моего отъезда Мисра собрал учеников перед школой, построил их и сказал:

– Теперь попрощайтесь с нашим гостем.

– Джай Хинд![19 - Да здравствует Индия!] – крикнули они дружно.

– Джай Хинд, – ответила я. – Растите большими и умными.

Мисра с гордостью посмотрел на ребят. И по-моему, гордость была законной. Ибо учитель сделал и делает для бондо очень много. Но сами они об этом пока не подозревают…

Камар и богини

Я уезжала из страны бондо во вторник. Был рыночный день, и многие жители Мудулипады и других деревень отправились с утра вниз, в Говиндапалли. Мне тоже хотелось там побывать. Милада (она приехала к бондо позже) присоединилась ко мне. Мы уложили в джип свое походное снаряжение, распрощались с Мудулипадой и Мисрой и двинулись в путь. Но на рынок мы все же опоздали. Нам опять пришлось тянуть джип на себе, и на это ушло больше времени, чем мы рассчитывали. В Говиндапалли мы застали опустевшие рыночные ряды, между которыми паслись козы. И тут я вспомнила, что Будамудули говорил мне как-то о кузнеце из Говиндапалли, который делал по заказам бондо наконечники для стрел, ножи, топоры и еще какую-то мелочь. Решено было разыскать этого кузнеца. Тем более что там наверху, в разбойной Димрипаде, мне так и не удалось поговорить с местным камаром.

Мы отправились к кузнецу. Говиндапалли оказалась довольно большой деревней, и мы долго блуждали по ее извилистым узким улочкам, спрашивая, как найти дом камара. Наконец мы оказались на самой окраине деревни. Небольшой домик кузнеца, обнесенный глинобитным забором, стоял в тени нескольких манговых деревьев. Мы миновали невысокие деревянные ворота и оказались в чисто подметенном дворе. Там никого не было, и только несколько кур с рассеянным видом бродили по плотно утрамбованной земле.

– Камар, а камар! – позвала я. Но никто не отозвался.

– Идемте в дом, – предложила Милада.

Мы осторожно постучали в дверь, и глухой голос ответил:

– Войдите.

Мы вошли. То, что случилось в следующий момент, было настолько неожиданным и странным, что мы даже растерялись и обе на какое-то мгновение лишились дара речи. Посредине небольшой полутемной комнаты стоял немолодой сутулый человек в темно-синей домотканой рубашке и набедренной повязке. Вдруг при виде нас он вскрикнул и закрыл лицо руками, а затем упал ничком на пол и уткнул лицо в ладони. Плечи его вздрагивали, и изо рта вылетали какие-то неясные звуки. Мы бросились к нему.

– Что случилось? – спросили мы в один голос. – Встаньте, пожалуйста, нам надо с вами поговорить.

Но человек продолжал лежать, и только один глаз сквозь пальцы зорко и быстро глянул на нас и тотчас же в страхе закрылся. Мы в недоумении топтались около кузнеца и не знали, что делать. Вдруг он тонким, молящим голосом запричитал:

– О богини! Пощадите! Я ничего плохого не сделал. Я всю жизнь честно работал.

– О господи, – сказала Милада и тяжело опустилась на деревянную скамью, стоявшую у стены.

– Мы не богини, – робко стала оправдываться я. Но видимо, мои слова прозвучали неубедительно, и камар мне не поверил.

– Только у богинь такие светлые лица, – запричитал он снова. – Не трогайте меня. Я всегда вас почитал и приносил вам жертвы.

«Ну и кузнецы в этом краю, – подумала я, – один бандит, другой сумасшедший. Неизвестно, что хуже». И села, обессиленная, на скамью рядом с Миладой. Кузнец снова опасливо глянул сквозь пальцы в нашу сторону. Но видение не исчезло. Оно прочно сидело на скамье.

– Что будем делать? – спросила я Миладу.

– Может быть, внезапно исчезнуть, как положено всем порядочным богиням?

– Но ведь надо поговорить с ним…

И обе «богини» впали в безысходную тоску. День был явно неудачным. Сначала опоздали на рынок, теперь приходится выпутываться из этой скверной истории и доказывать, что ты не богиня. Как восстановить свою принадлежность к роду человеческому, я не знала. В моей жизни это был первый случай. Милада тяжело вздохнула:

– Придется смириться с положением богинь. Иначе он нам ничего не скажет.

– Слушай, камар, – сказала я мрачным голосом, – ты почитаешь своих богинь?

– Да, да, – залепетал бедняга.

– Встань.

Кузнец покорно встал, но оторвать рук от лица не посмел.

– Убери руки, – сказала в тон мне Милада. – И отвечай на наши вопросы.

Камар сложил руки в пранаме и, дрожа, стоял перед нами.

Я попробовала пошутить, но это произвело на камара удручающее впечатление, и он обнаружил явную тенденцию снова улечься на пол. Однако мы не позволили ему это сделать и больше не шутили.

Банальность наших вопросов почему-то не вызвала у него подозрений насчет нашего «божественного» происхождения. Он продолжал держать руки в почтительной пранаме и после каждого ответа «брал прах» от наших ног. Я почувствовала, что моя нервная система крайне расшатана и я не в состоянии вынести того напряжения, с которым настоящие богини справляются, очевидно, очень легко.

– Идемте, – шепнула я Миладе.

– Да, да, – согласилась она. – Надо уходить. Беднягу может хватить удар.

Мы встали и, стараясь опередить очередное падение камара на пол, выскочили за ворота. Оглянувшись, я увидела распростертое тело камара в пыли деревенской улицы. Тут самообладание окончательно покинуло обеих «богинь», и они малодушно, стараясь не сбивать прохожих, бросились вдоль улицы. Это был неплохой бег на длинную дистанцию, и мы финишировали уже у нашего джипа.

– Уф! – сказала, задохнувшись, Милада. – Представляете, если бы вся деревня восприняла нас как этот камар? Что было бы? А?

– Нас бы поместили в храм, – ответила я, вытирая полотенцем пот, обильно струившийся по лицу и шее. – Надели бы цветочные гирлянды, разрисовали бы сандаловой пастой и били бы кокосовые орехи о наши головы.

– Теперь я понимаю, мы отделались легко. Но все-таки, – серьезно заметила Милада, – быть богиней очень тяжело.

– Еще бы, – согласилась я.

* * *

В Корапуте, окружном центре, нас ждал комфортабельный, просторный и светлый Дом для приезжих. Это было самое подходящее место для богинь. Впервые за много дней я смогла принять ванну, привести в порядок свои записи, разобрать пленки. Поздно вечером, засыпая на мягкой, с прохладными и чистыми простынями постели, я решила, что цивилизация все-таки неплохая вещь.

На следующее утро мы уехали в гости к племени гадаба. У нас оставалось еще три дня. Срок, правда, небольшой, но кое-что можно было увидеть. Тем более что деревни гадаба были разбросаны недалеко друг от друга по обширной холмистой долине, в центре которой стоял городишко Корапут.

Церемония приема

На горе, там, где виднелись крыши деревни гадаба, вдруг забили барабаны. Их тревожно-торжественный звук пронесся над полями и замер в зарослях ближней полосы джунглей. Потом через мгновение возобновился с новой силой и в новом ритме. Мы в недоумении остановились на берегу узкой и мелкой речушки, протекавшей у подножия горы.

– Что это? – спросила я у Рао, работника местного Блока по развитию племен.

– Гадаба так встречают гостей. Видимо, они заметили наше приближение.