Приворот для Золушки

Поймав себя на том, что она вновь позволила мыслям свернуть на Развольского, Наталья вздохнула в сто первый раз.

– Что вздыхаешь, соня? – тут же отреагировал Ленчик. – Не выспалась? Нужно было утренние сны смотреть, а не бабку сумасшедшую слушать. Будешь теперь целый день носом клевать.

В комнате у Ромки зазвенел будильник. Звонко застучали маленькие пятки, зажурчало в туалете, снова топот, и в кухню ворвался сын – круглая заспанная мордуленция, тощая попка, обтянутая пижамными штанами, копна вьющихся (смерть девкам) волос, на носу конопушки.

– Доброе утро, пап. Мам, а ты чего встала?

Отпивая маленькими глотками кофе, Наталья с удовольствием наблюдала за утренней суетой своего семейства. Обычно она просыпалась, когда дома оставался один Сеня. Вот Ленчик жарит Ромке яичницу, а сын деловито решает, прокалывать сегодня «глаза» или нет… Вот Сеня торопливо ест свою кашу, а потом возвращается на «вахтенное место», поближе к Ромке, который, конечно же, втихаря спускает ему под стол здоровенный кусман булки с маслом… Вот ее мужики натягивают ветровки и проверяют, не забыли ли они чего: Ленчик, хлопает себя по карманам в поисках ключей, Ромка судорожно роется в школьном рюкзаке.

Чмок. Чмок. Хлопает входная дверь. Ромка убежал в школу, а Ленчик сейчас выгуляет Сеню и ненадолго вернется. Надо выйти в коридор, чмокнуть его еще раз, а то обидится. Интересно, а Ирина целует Развольского перед его уходом на работу?

Спустя час элегантно одетая и умело накрашенная Наталья вышла из дома, счастливо избежав встречи с неприятной соседкой, села в свой «Фольксваген» и поехала в агентство. Ее ждала настоящая жизнь, которая начиналась каждый день, кроме выходных, ровно в 9 утра – со встречи с Развольским и не сулила на сегодня никаких неприятностей. В тот момент Наталья считала именно так.

Любовь – это болезнь. Это не я придумала, а ученые подтвердили. И не какие-то там никому не известные, а эксперты Всемирной организации здравоохранения. ВОЗ даже присвоила этой болезни международный шифр F63.9 и внесла в раздел нервных болезней под пунктом «Расстройство привычек и влечений неуточненное». Вместе с алкоголизмом, клептоманией, игроманией и токсикоманией. Соседство, конечно, малоприятное. Зато правда.

И заражаются этой болезнью все без исключения. Правда, в зависимости от защитных сил организма по-разному. Кто-то легко подхватывает «инфекцию» при первом же сквозняке чувств. Зато и переносит ее легко, как насморк, практически на ногах.

Кто-то переживает любовь, как малярию, с тяжелыми приступами жара, сменяющегося диким ознобом, трясясь в лихорадке, стуча зубами в непереносимой муке и расслабляясь между приступами, возвращаясь к нормальной жизни, в которой ничто не напоминает о том, как это было. Ничто не предвещает нового припадка, но он, как ты знаешь, обязательно будет.

Для кого-то любовь – корь. Детская, совсем не страшная болезнь, запоминающаяся высокой температурой (всего лишь на несколько дней, подумаешь) и оставляющая стойкий иммунитет на всю жизнь. Для кого-то – вирусный гепатит, чреватый серьезными последствиями для печени и приводящий к летальному исходу в случае осложнений.

Для кого-то любовь – рак, разъедающий внутренности. Разрастающаяся опухоль, вытесняющая нормальные мысли и эмоции, заполоняющая собой весь организм, заставляющая его работать только на себя, съедающая его без остатка. Единственное спасение – в своевременном хирургическом вмешательстве. Если повезет, оно пройдет успешно и есть шанс выжить. Если нет, то тебе уже никто и ничто не поможет. Метастазы твоей любви заставят корчиться в жутких муках, сожгут дотла, выпьют все соки, равнодушно наблюдая изнутри за твоими страданиями. Смеясь над твоей болью. Над твоими слезами. Твоими тщетными попытками остаться в живых.

Ученые из Всемирной организации здравоохранения! Ну придумайте же прививку от такой страшной, непоправимой болезни, как любовь. Мы все – переболевшие и пока не заразившиеся, выжившие и погибшие – мы все очень надеемся на вас!

Неужели это он? Господи, помоги мне не ошибиться! Это ведь так важно! Десять лет мне снилось это лицо. Красивое, это да, но какое-то порочное. Может быть, мне так кажется, потому что я знаю, что он действительно порочен. До мозга костей, до последней капельки своей вонючей подлой крови.

Я никак не ожидала его увидеть. Тем более вот так. Без всякого предупреждения. Десять лет как я ищу это лицо на улицах. Не специально – подсознательно. Надеюсь встретить и сказать: «Ты подонок. Ты убил мою сестру».

Было время, когда я мечтала об этой встрече, бредила ею. Представляла, как он бледнеет, теряет самообладание, как на нас начинают оборачиваться окружающие, а я рассказываю им всю правду про этого мерзавца. Севу, Савву, Славу? Господи, я уже даже забыла, какое имя назвала мне Лена тогда, когда я первый и последний раз его увидела.

С годами мечта стала мельчать, стираться. Я поняла, что Лена ушла совсем, и никакая встреча и никакая правда не способна ее вернуть. Я успокоилась, перестала часами бродить по улицам, пересаживаться из одного троллейбуса в другой, перескакивать из трамвая в трамвай в надежде поймать это красивое ненавистное мне лицо с чуть искривленным носом, тонковатыми, немужскими губами и чубом над лбом.

Я почти забыла это лицо. И теперь, когда я его наконец-то увидела, я не уверена, что не обозналась. Решено. Как только вернусь, я снова пойду туда, чтобы как следует его рассмотреть. Если это действительно он, я его уничтожу. Я сделаю так, что от него уйдет жена, если, конечно, она у него есть. Его выгонят с работы. Его имя будет покрыто несмываемым позором. И тогда Лена будет отомщена. Хотя ее это, конечно, все равно не вернет.

Глава 2

Правила женской конкуренции

Если женщина идет с опущенной головой, у нее есть любовник.

Если женщина идет с высокоподнятой головой, – у нее есть любовник.

Если женщина держит голову прямо – у нее есть любовник.

И вообще – если у женщины есть голова, то у нее есть любовник.

    Фаина Раневская

Поднявшись на второй этаж крупного офисного центра, где располагалось туристическое агентство «VIP-тур», Наталья счастливо поняла, что Развольский уже приехал. В воздухе висел густой запах его одеколона, который она даже при сильном насморке не могла перепутать ни с каким другим. Развольский всегда благоухал «Живанши», и Наталья этот запах обожала.

Она вспомнила, как однажды стояла в небольшой очереди, создавшейся у кассы в книжном магазине, и вдруг почувствовала этот аромат, сводивший ее с ума. Сердце подскочило к горлу от мысли, что рядом стоит Стас. Наталья стремительно обернулась. Позади обнаружился благообразный дядечка средних лет. Поймав взгляд симпатичной блондинки, он улыбнулся, но Наталья не смогла скрыть недовольной гримасы. Стремительно накатилось разочарование. Не он. Показалось. Не увижу.

Но сейчас в офисе пахло именно Развольским, и, входя в их общую приемную, Наталья чуть ли не напевала.

При виде секретарши Ани ее настроение, впрочем, слегка испортилось. Аня работала у них третью неделю и старательно липла к Развольскому. В ход были пущены обычные женские уловки: юбка, открывающая длинные ноги и едва прикрывающая попу, короткие маечки, из-под которых при каждом движении вылезал проколотый пупок с фальшивым бриллиантом, соблазнительное покачивание бедрами при ходьбе и томные взмахи ресницами.

Пару дней назад секретарша пустила в ход убойное оружие и принесла на работу альбомчик с видами своего летнего отдыха. Наклонившись над столом Развольского так, что он практически упал носом в ее вырез, Анечка демонстрировала шефу товар, что называется, лицом. На фотографиях она была в весьма откровенном купальнике, который многообещающе намекал Развольскому на то, ЧТО именно он может приобрести в свое пользование.

При виде всего этого Наталья озверела, а Развольский самодовольно заулыбался. Если он пока и не переспал с очаровательной секретуткой, то точно намеревался сделать это в самое ближайшее время.

Сегодня Аня была в новой джинсовой мини-юбке, туго обтягивающей ляжки, турецкой майке с надписью «Шанель», колготках в сеточку и босоножках из искусственной кожи. Проходя мимо, Наталья фальшиво улыбнулась и мимоходом заметила, что лак на ногах у секретарши изрядно облупился. «Боже мой, какая дешевка, – с горечью подумала она. – А ведь Стас все равно ее трахнет. Он эстет, конечно, но только до некоторого томления в паху».

Переборов желание сразу же зайти к нему, чтобы поздороваться, Наталья взялась за дверную ручку своего кабинета, но тут Развольский стремительно вылетел в приемную, и Наталью затопила привычная волна нежности. «Стас. Стасик. Родной мой. Как же я по тебе соскучилась со вчерашнего дня», – пронеслось у нее в голове, но она лишь дежурно улыбнулась, соблюдая приличия.

– Доброе утро, Стас.

– Привет, Натусь. Я планерку созвал на 9.30. Ты загляни ко мне, обсудим, что и как.

– Конечно, сейчас сумку только положу, – ответила Наталья, огромным усилием воли заставляя себя не мчаться со всех ног к нему в кабинет.

– Анютка, душа моя, а ты свари мне кофе и проследи, чтобы нам с Натальей Петровной никто не мешал. Нам нужно обсудить вопрос возможного стратегического партнерства со шведами.

– Хорошо, Станислав Николаич, – «душа» взмахнула ресницами с налипшей тушью и встала со стула, вильнув бедром. Наталье захотелось ее задушить.

Когда все необходимые к планерке бумаги были разложены на столе для переговоров, кофе сварен и подан (при этом мерзавка Анечка умудрилась ягодицей задеть Стасову руку), а дверь закрыта, Развольский подошел к Наталье и грубо притянул ее к себе:

– Ну, здравствуй, Заяц.

Ласкательные имена Наталья ненавидела. От них на версту разило чем-то ненатуральным. Похожим на фальшивый бриллиант в пупке секретарши. Однако Развольский такие словечки обожал. Жену Ирину он в телефонных разговорах звал Масюськой. А она его, Наталья своими ушами однажды это слышала, – Масяськой. Ее, Наталью, тогда от этого чуть не стошнило.

У них в семье мама и папа всегда называли друг друга только по имени. И с Ленчиком у них было не принято обмениваться какими-то дурацкими кличками. Но Развольскому Наталья прощала все, в том числе это.

– Здравствуй, солнце мое. Как вечер прошел, как ночь?

Вопрос не был праздным. Развольский, а вслед за ним и Наталья, трепетно относился к собственному здоровью. Вскочивший на лице прыщик был явным началом раковой опухоли. Запор грозил отравлением организма шлаками. Понос, спаси господи, обезвоживанием.

При малейшем подозрении на насморк Развольский спешил в постель. Участь обкладывать его бутылками с горячей водой и подносить обильное питье выпадала на долю Ирины, которой Наталья безумно завидовала.

– Все нормально, Заяц. Печень, правда, немного пошаливает, но ты не волнуйся, – Развольский заметил, как у Натальи изменилось лицо, – думаю, это от креветок. Не надо было есть их на ночь.

Он рывком вытащил блузку Натальи из юбки и жадно схватил ее за грудь.

– Как тут у нас?

– Стас, перестань, планерка же сейчас. Вдруг войдет кто, – слабо засопротивлялась Наталья, чувствуя горячую волну, стремительно нараставшую между ногами. Почему она так реагировала на своего начальника, было для нее загадкой. Совершенно спокойно относящаяся к сексу в принципе, Наталья прекращала соображать, стоило только Станиславу взять ее за руку.

– Неа, не перестану. Я соскучился, – пробурчал Развольский, припадая губами к ее соску.