Маленькие истории. Рассказы, сказки для взрослых, стихи

Глянул на нее. Боже мой, Константиныч. Румянец во всю щеку, носик маленький, аккуратненький, средь пухленьких щечек, не жирных, пухленьких; губки – словно малиной прикрашены, и такой аромат от неё шел, тут уж не от воздуха дыханье перекрыло, от чувств. Руки сами к ней потянулись, схватил я её, да приподнять хотел. Блин, спину сорвал. Опять на ней оказался. Не поверишь, и вставать не хотелось, покидать такую роскошь…

Иван Сидорович мечтательно закатил глаза, вспоминая какое блаженство он испытал.

– Иван, ты чего? Говори, что дальше то было. Не уж-то там все и случилось?

– Что случилось? Ты, о чём это? – Возмутился Иван Сидорович, – она женщина порядочная. Зачем сразу—то? Потом… Ну ладно. Слушай дальше. Кое-как мы с ней разошлись по сторонам, лежим рядышком. Чую еще немного может случиться то – о чём я мечтаю. Но сдержался, хотя чувствовал, что и она на это готова… в детстве любила меня. Видел я это. Только не нравилась она мне. А тут… Вскочил, значит, я. Ей помог встать. Отряхнул от травинок.

– Спасибо, Вань, – улыбается она мне, – а то так и пришлось бы мне тут торчать долго…

Я тогда не принял во внимание её слова. Но сейчас все знаю. Ну, стоим на тропинке, друг от друга глаз отвести не можем. Меж нами словно стрела была пущена, и обоих задела. А тут Кузьмич с пасеки возвращался. Вот мы с ним, на его телеге, и добрались до «Стукалушкина». Как же мне было жаль расставаться. А тут Клавочка мне медком моё огорчение присластила:

– Вань, приходи вечером на чаек. Посидим. Вспомним детство. Расскажешь, про жизнь свою.

– Клавочка, жди, – обрадовался, – буду вечерочком.

Тут и расстались в радости и согласии. Не буду тебе рассказывать, как прошёл день на сенокосе, да в улыбке при воспоминании о произошедшем, и в волнении от предстоявшего свидания.

Наконец возвернулись с поля. В баньке помылся. Принарядился и к Клавочке пошёл. Боже мой. Как стал к её дому подходить, сердце так сильно забилось, что мне пришлось глубоко дышать, да руку к груди приложить. Не решился сразу зайти, в окошко заглянул. Сидела моя Клавочка за столом, прекрасная моя, царица. Стол сладостями уставлен, самовар сверкал зеркальностью, в которой я и объявился. Клавочку увидела, да обернулась ко мне.

– Не стесняйся, – говорит, – заходи!

Вот и случилась у нас с ней встреча, после которой я не мог уже оторваться от любушки моей. Сколько ласки да любви я тогда познал. За всю жизнь такого не было… Клавочка меня всю жизнь любила. Ждала.

– Ванечка, – сказала она мне тогда, – долго ты шёл ко мне. Не отдам тебя никому. Мой.

Да так обняла, что я почувствовал тогда такое, аж дух захватило.

И я уже не мог стерпеть радость и счастье, что тут же пообещал вернуться к ней.

Расставание было тяжелое. Плакала Клавочка. Да и у меня слеза скатилась, когда сидя в автобусе, видел, как она слезы платочком промакивала. Вот такая история, Константиныч! Скоро я от вас уеду. А, забыл сказать. Призналась она, как оказалась на моём пути. Я ведь письмо брату за неделю прислал, что билет уже купил и буду в такой-то день и в такой-то час к ним. Клавочка, все просчитала. Какая женщина!

– Счастливый ты, Иван Сидорович…

– Да повезло мне…

Не дай Бог кто на дороге приставать начнёт

Глава1

– Врешь, не уйдёшь! – хихикала баба Мотя, давя на педаль газа, и обгоняя попутные машины. – Нет, дорогой мой, не уйдёшь! – вывернула руль и, выкатившись навстречку, – не зря же меня учил ездить… дальше сама без тебя научилась. Все с завистью смотрят на меня. Во водилы, какие на дороге ездют… ёшкина редька… в бок тебе вилы, что-делаешь-то, негодяй?! – объезжая встречную машину, баба Мотя покрутила у виска, – что? Недоросток, не видел женщину лучше тебя могущую вести машину. Чего глаза вытаращил? Не нравится машинка моя? Да езжай ужо, а то покажу, как может наша сесеэровская машинка бегать. О! Что это? Неужели вежливость на дороге случилась. Отстал, – баба Мотя обернулась на «отставшую» иномарку. – А-а понятно – не тянет! – хихикнула она, вдавив педаль газа в пол, её машинка мчалась по встречке. – Вот вам! Молодца! – хитро улыбалась она, видя, как машины разъезжались в разные стороны. – Вежливые какие. А где-внучок-то? Голодный ведь останется… а дорога долгая. Щи остынут, котлетки с картошечкой. – Баба Мотя нагнулась, пальчиком приоткрыла одеяльце, прикрывающее кастрюльки, – тепленькие уже стали. – Вдруг вздрогнула от раздавшегося неожиданно сигнала, выпрямилась, – ты чего, гад, делаешь?! – крикнула она проезжавшей мимо синей ладе и, показывая кулак водителю, – ты, что по встречке гонишь, паразит?! Глаза вылупил, таращишься, как баран на новые ворота! Не видишь: я еду. Тороплюсь. Ой, ты, Боже мой, красный горит! – резко затормозила, почти воткнув машинку в джип, из которого тут же выскочил верзила и завопил на всю улицу:

– Ты чего, бабка, творишь?! Мало того, что по встречке… вылазь давай, старая карга! – орал он, открывая дверцу машинки бабы Моти. Была борьба за дверцу, в которой выиграла баба Мотя. Мужик сопротивлялся, но видно не понимал на кого попал. Тут же огрёб монтировкой в лоб.

– Паразит! Не сметь трогать мою машинку! – рука с монтировкой тут же исчезла за окном машинки бабы Моти.

А тут зелёный загорелся. Баба Мотя объехала джип и его, лежащего на дороге, хозяина, и тут же с места в карьер, машинка чуть ли не на дыбы встала. Хорошо, что другие водилы были вежливы. Пропускали, разъезжались в разные стороны, ещё и приветствовали звуковым сигналам и миганием фар. Мотильда Абросимовна была очень довольна этим, улыбалась, махала ручкой в открытом окне и так же приветствовала миганием фар.

Недолго продолжалось её довольство, увидела машину внука. Тот ехал по другой полосе, но в одном направлении с ней, и разговаривая по телефону выглянул из окна. Чуть аппарат переговорный из рук не выронил. Увидев машину похожую на дедову. Съехав на обочину, резко затормозил.

– Боже! Баба Мотя?! – он почти высунулся из окна, махал ей рукой, – заметила, слава Богу, – вздохнул он, увидев, как та не останавливаясь и не снижая скорости, начала разворот, проехав через разделительную полосу, мчалась к нему. – Боже мой, и зачем я её только научил водить машину! – ворчал он. Вылез из машины и опершись на капот, ждал. – Что могло случиться? Неужели с дедом…

– Ой, Гришка, что ж ты умчался и обед не взял? – кричала баба Мотя, неся в руках кастрюли, завернутые в одеяло.

– Бабуля, ну что ты делаешь? Зачем? Я ведь мог на обед приехать, а ты…

– Не говори ничего, Гриша, мне хотелось свеж…

– И для этого ты нарушила все, что могла?! Как же ты сумела?! Что могло случиться?! Страшно подумать! Машину явно угнала?! Дед наверно ни сном, ни духом…

– Да не волнуйся ты так! На дороге все вежливые, пропускали… Кастрюльки-то возьми. В одеяло завернула, чтоб не остыли.

– Ладно… давай их сюда! – улыбнулся он. Поставив на сиденье и прикрыв дверцу, обернулся: – Я все равно в нашу сторону еду. Давай-ка я тебя провожу. Ты за мной поезжай…

Домой баба Мотя вернулась без приключений. Одно было огорчение: дед ругался, когда из ГИБДД пришёл штраф на немалую сумму.

Только баба Мотя не оправдывалась, ещё и ворчала в ответ:

– Фёдор, так надо было самому ехать! Я ж тебя умоляла… ты отказался категорически. Вот и пришлось приватизировать твою машинку… ты ж на ней почти не ездишь, стоит в гараже… ржавеет… видел бы ты как она мчится… всех обгоняла…

– Ну, что с тобой поделаешь, Мотя. Но, следующий раз без меня ни-ни…

После этого случая баба Мотя садилась за руль только в присутствии мужа и под его присмотром, но монтировку всегда ложила на колени, говорила:

– Не дай, Бог, кто на дороге приставать начнёт…

Глава2

– Алло! Кто это? Ничего не слышу… видела ж – что телефон красным блеснул, сигнал дал… тишина… странно.

– Бабушка, кто там? – спросил, подбежавший мальчишка лет семи, дергая ее за рукав.

– Ась? Ты чего меня дергаешь, баловник, и что только губами шевелишь? А-а, поняла: ты так играешь? Я должна по движениям губ понять, что говоришь. Ну давай, – баба Мотя наклонилась, – Игорек, показывай, что хочешь мне сказать. Что? Ничего не понимаю. Иди руки мой и будем завтракать, что ты тянешься к ушам? А-а… вот раззява, – рассмеялась она, увидев в руке внука ватку, и тут же освободила от такой же второе ухо.

– Бабушка, баба Настя мне на сотик звонила. Волнуется очень. Говорит, что с тобой беда случилась, ты оглохла старая карга и, что она орала тебе в трубку минут пять. Аж голос потеряла, теперь шепчет…

– Кто оглохла? Кто старая карга? Я тебя слышу…

– На! Она ждёт тебя…

Женщина выхватила телефон из рук Игорька:

– Алло! – проговорила она елейным голоском, но услышав только слабое шуршание в трубке, заволновалась, – Бог ты мой, Игорек, я ж ничего не слышу! Алло… алло… Настасья, я тебя не слышу! Оглохла?!

Мотильда Абросимовна бросила телефон на диван, села в, рядом стоящее, кресло.

– Игорек, скажи мне что-нибудь! – в голосе бабы Моти слышался страх и ужас из-за потери слуха. Вопросы жужжали как мухи: «Это что же происходит? Я не смогу водить машинку? И, как теперь жить-то?» – видя растерянность мальчика, приказала: – Говори!

Игорек, тут же выполнил приказ: подошел, наклонился над ней. Набрав побольше воздуха, выдохнул ей в ухо: