Пылающий остров

– Могу вас уверить, что он жив. Да, Кармен, я его видел, но избегал с ним близкой встречи…

Кармен подняла на него свои большие голубые глаза и прошептала:

– Я знаю, что инсургенты всегда щадят моего отца; я знаю, кому я этим обязана. Мне передавали об этом пленные… О, какая ужасная вещь эта война!.. Все время я должна дрожать за отца и за жениха…

– За жениха, Кармен? – вскрикнул Карлос. – Вы говорите, за жениха? Неужели невзирая на вражду, на войну, вы не забыли своего старинного друга?.. Ведь уже два года прошло.

– Да, два ужасных года… Ваш отец погиб за это время… Я плакала о нем и молилась… Как хорошо, что при вас осталась Долорес…

– Она сейчас здесь будет.

– Я очень рада, что увижусь с ней. Я ее люблю от всего сердца.

– А между тем, Кармен, все ваши симпатии на стороне испанцев.

– Что ж такого? Я не сочувствую вашим идеям, но люблю все благородное, честное, великодушное.

– Если бы все ваши друзья так рассуждали, Кармен, то война давно бы закончилась. Если бы вы только знали, как мало мы требуем и чем готовы довольствоваться!

Молодая девушка добродушно улыбнулась и перебила полковника:

– Это уже политика, мой друг, а я не желаю говорить с вами о политике… Тем более, что я теперь в сущности пленница, сдавшаяся на милость победителя.

– Который будет, конечно, вполне великодушен, – в свою очередь улыбнулся полковник.

– И первая моя просьба к нему – это оставить на доме испанский флаг рядом с тем, который будет вывешен.

– Извольте, Кармен; ваша просьба для меня закон, хотя я боюсь, как бы не вышло тут какого-нибудь недоразумения.

Молодая девушка подала ему свою руку и сказала:

– Ну, любезный враг, отправляйтесь теперь к своему генералу, а я распоряжусь всем для вашего приема.

Молодой человек взял протянутую ему руку и поцеловал, припав на одно колено. Он был бледен и взволнован.

– Благодарю, дорогая!.. – проговорил он. – Благодарю за все! Если я буду убит, я умру со сладким сознанием, что при жизни был любим вами.

– Если ты будешь убит, я не переживу этого! Я умру с горя!

Карлос Валиенте быстро встал и пошел к своим солдатам, которые начинали уже волноваться. Полковника провожал тот же слуга, который встречал его. Теперь этот слуга бросал на него злобные взгляды. Это был старый дворецкий дона Мануэля, преданный своему господину как собака и разделявший все его предрассудки. Он узнал Карлоса и подслушал его разговор с Кармен.

«Ага, друзья мои! Да вы тут затеваете, кажется, любовь! – злобно думал дворецкий. – Погодите, голубки мои нежные! Погодите! Вам не очень-то это удастся. Мы примем это к сведению и кое-что сами предпримем… Погодите!»

Глава XIV

Фрикетта, Долорес и Пабло поместились вместе с штабом Масео в гациенде дона Мануэля. Там же поместился и доктор Серрано, личный врач главнокомандующего инсургентов. Он вообще никогда не расставался с Масео, с которым был очень дружен. Это был очень знающий и опытный врач, горячо любивший свое дело, и в то же время храбрый солдат. Он одинаково хорошо владел конем, мечом и ланцетом. Черты лица его были правильны и энергичны, но его портил бегающий взгляд его глаз, никогда не смотревших прямо, а все по сторонам. Глаза доктор Серрано закрывал всегда дымчатыми очками. Фрикетта почему-то сразу почувствовала к нему недоверие и впоследствии не особенно жаловала его. Долорес тоже чувствовала к нему отвращение и никак не могла понять, за что к нему так привязан Масео. С другой стороны, Карлос, видавший Серрано за делом на поле битвы и на перевязочном пункте, чувствовал к нему большое уважение и постоянно подчеркивал это.

Донья Кармен произвела на Серрано сильное впечатление, но он скрыл свои чувства и любовался несравненной красотой молодой девушки украдкой, стараясь погасить пламя, невольно загоравшееся в его глазах.

«Так вот кого полковник Агвилар обещал в жены тому, кто предаст испанцам Масео! – думал доктор. – Да, он знаток человеческого сердца!»

Так прошли первые сутки.

Радуясь свиданию с Долорес, Кармен почти все время проводила с ней и с Фрикеттой. Она видела, что дворецкий Кристобал усиленно шпионит за ней, но не обратила на это никакого внимания. Она не опасалась его ненависти к инсургентам, так как знала, что Масео и его офицеры, при всей своей храбрости, очень осторожны.

В особенности берегся Масео, успевший за время восстания получить в сражениях двадцать три огнестрельных раны. Он никогда не спал ни на кровати, ни в доме, а подвешивал где-нибудь на деревьях или на столбах гамак. Спал он всегда по-жандармски, одним глазом, и при малейшем шорохе просыпался. Отравить его тоже было трудно, потому что он отличался изумительной умеренностью, ел мало, один только раз в день, да и то пищу самую спартанскую, совершенно не пил вина и не курил табак. Даже кофе не пил. Своих людей он знал всех в лицо, знал, что каждый из них делал, и входил в каждую мелочь.

Но на всякого мудреца довольно простоты: он не заметил, как его доктор влюбился в донну Кармен; не заметил и дружбы, вдруг возникшей между доктором Серрано и дворецким Кристобалем.

А между тем эти два человека, то есть доктор и дворецкий, поняли друг друга с первого взгляда, с первого слова.

В качестве врача и генеральского друга Серрано имел возможность ходить беспрепятственно всюду и во всякое время. Пароль ему всегда был известен.

И вот настала вторая ночь пребывания инсургентов в усадьбе. Был одиннадцатый час на исходе.

Доктор, прилегший было на постель одетым, вдруг встал, взял револьвер и бесшумно вышел.

В ту минуту, когда он выходил из дома, его окликнули тихим голосом:

– Это ты, мой друг? Тебе душно в комнатах? Ты хочешь подышать?

Доктор узнал голос Масео, но самого генерала не было видно в темноте.

– Да, генерал, это я. Там у меня есть опасный больной.

– Ну, иди, иди… Прогуляйся.

– Спокойной ночи, генерал!

Это доктор сказал вслух, а про себя прибавил: «Черт его знает, когда же он спит?»

Серрано направился к большому манговому дереву и, дойдя до него, тихо позвал:

– Кристобаль!

– Я здесь, господин доктор.

– Ведите меня.

Они молча пошли по тропинкам среди обработанных полей хлопчатника. По временам при свете звезд там и сям сверкал штык, и часовой загораживал дорогу.

– Кто идет?

– Офицер.

– Пароль?

Доктор говорил пароль, и их пропускали.