Ледяной ад

Четверо других товарищей, Жой Мак-Найт (Joe Mac-Knight), Дуглас, Фир и Гартманн, оказались еще более удачливыми: в течение трех недель они намыли золота на сто двадцать тысяч франков.

Наконец, охотник меховой компании из Сан-Луи, работая один, намыл на тридцать шесть тысяч франков за восемнадцать часов.

Все эти люди, до тех пор намывавшие по пяти, десяти су, казалось, обезумели. Они не пили, не ели, не спали, настолько их нервы были возбуждены лихорадочной работой.

Как и у Кормака, однако, у них вышла вся провизия, так что пришлось отправиться в Форти-Миль. При виде мешков, наполненных золотыми зернами, более тысячи ста рудокопов отправились в Эльдорадо, захватив все, что могли.

Двое молодых людей, Рид (Reed) и Лерминье, сделали открытие, почти беспримерное в летописях рудокопов. Они за две недели извлекли из выемки в восемь метров триста тысяч франков!

Тогда канадец Жозеф Леду, владевший лесопильней на реке Сиксти-Миль (Sixty-Mile), перенес ее на новое место, туда, где Клондайк сливается с Юконом. Через два года здесь вырос уже целый город с тридцатью тысячами жителей, Доусон-Сити (Dawson-City).

Однако неизбежным следствием наплыва народа в Клондайк явились раздоры между поселенцами, соперничество, убийства. К счастью, межевщик канадского правительства, Вильям Огильви (William Ogilvie) находился неподалеку, во главе группы топографов, посланных определить границу между Америкой и Канадой. Он согласился измерить все участки, установить границы владений и быть справедливым судьей между этими людьми, привыкшими пускать в ход револьверы. Он один сохранил среди всеобщей лихорадки свое хладнокровие и даже отказался от богатых даров, предложенных ему за труды, заявив, что «государство платит ему жалованье за исполнение обязанностей, а не за устройство собственного материального благополучия».

Такой поступок снискал высокое уважение этому человеку, решения которого стали почитаться законом. Он один мог установить порядок между этими сумасшедшими. Между тем золотоискатели, рассеявшиеся было по обширным пустыням Аляски и влачившие там жалкое существование, все больше наводняли Клондайк.

Сколько ужасных тайн породила эта погоня за золотом! Руководствуясь компасом, в ужасную полярную ночь, люди шли через снега, таща сани, питаясь замороженным мясом собак, когда выходило сало, страдая от страшного холода, вынужденные спать на снегу. Сколько погибло их за это время ужасной смертью! Но зато как награждены были те, кто победоносно вышел из грозного испытания!

Зима прошла среди лишений и сверхчеловеческого труда. Большинство жило в снеговых хижинах или в палатках из шерстяной ткани. Впрочем, неутолимая золотая лихорадка воспламеняла их кровь, сжигала тело, держала в огне весь организм до мозгов и делала нечувствительным к холоду. Весной уехала партия из шестидесяти пяти рудокопов, почувствовавших себя достаточно богатыми, чтобы позволить себе некоторый отдых.

Это были пассажиры «Портланда», прибытие которых в Сан-Франциско произвело известное уже читателю волнение.

Месяц спустя «Эксельсиор» привез шесть миллионов долларов и вторую партию рудокопов из шестидесяти человек. Среди них был калифорниец Берри и его неустрашимая подруга. Берри собрал за зиму на восемьсот тысяч франков золотого песка и зерен и приобрел участок, стоящий более пяти миллионов.

Его товарищ Балти (Balty) привез шестьсот пятьдесят тысяч франков; Жозеф Леду, основатель Доусон-Сити, – пятьсот тысяч.

Канадцы с именами, похожими на французские, Дефонтен, Мишо, Бертонне, Денонвилье, Бержерон, Жильберт, прибыли владельцами примерно полумиллиона!

Работа десяти месяцев!

Многие другие тоже составили себе состояние. Тогда-то началась горячка. Со всех сторон стекались жаждущие золота, бравшие пароходы буквально приступом. Они отправлялись на поиски без провизии, не обращая внимания на ужасный климат, при котором с октября реки промерзают и затрудняется снабжение провиантом.

Несчастные безумцы со всех сторон бросались на штурм страны льдов, терпя голод, холод, смерть и переступая через замороженные трупы, устилавшие заснеженную землю.

Была зима, а они все шли.

Отовсюду прибывали бесчисленные партии.

Пароходы останавливались в Скагуэй (Skaguay) или в Дика (Dyca).

От последнего пункта до Беннета, где начинается нормальный санный путь, считается пятьдесят километров. На половине пути возвышается скала высотой в 1.068 метров, покрытая снегом, на вершину которой взбираются по дорожке, протоптанной козами[5 - Эти подробности заимствованы из «Revue-Klondike», издатель которого, Жан Ламар, – один из наиболее богатых золотоискателей в Клондайке и в бассейне Юкона (прим. авт.).]. Ни собаки, ни лошади, ни мулы не могут там карабкаться, словом, никто кроме человека.

Каждый навьючен поклажей около 4 пудов весом. Согнув спины, с разбитыми поясницами и подбородком, чуть не касающимся колен, будущие миллионеры усердно взбираются по тропинкам, цепляясь пальцами рук и ног, пыхтя, ворча, проклиная и все-таки медленно продвигаясь вперед. Около тысячи их взбирается сразу; как муравьи, движутся они черной лентой, отчетливо виднеющейся на белом снежном покрове. Они достигают вершины изнуренные до крайности, испускающие пары, как кипящий котел. Тогда резким движением сбрасывают они с плеч ношу, и она скатывается далеко вниз. За первым тюком следует другой, потом третий и т. д., по числу забравшихся людей. Внизу все это смешивается, иные вещи наполовину зарываются в снег.

Таким образом скатывается до тысячи килограммов съестных припасов и пожитков, необходимых рудокопу в течение года.

Иные разделяют свой тюк на десять маленьких, которые постепенно доставляют на вершину, и спускают вниз. Таким образом, десять раз повторяется страшно опасный маневр! Это место называют перевалом Чилькот. Затем поклажа разбирается и нагружается на сани, которые бечевой тянут вместе собаки и люди.

Ужасна эта дорога при леденящем ветре, поднимающем целую снежную бурю! А привал несчастных, старающихся укутаться потеплее, чтобы заснуть и проснуться потом наполовину замерзшими?!

От озера Беннет до Доусон-Сити считается пятьсот километров. Это расстояние пароходы проходят за пять дней в конце весны, когда воды свободны ото льда. В разгар же зимы для этого надо по крайней мере двадцать пять дней. А как мучительно тяжело это путешествие при подобных условиях.

Само Вашингтонское правительство и пароходное начальство часто смущается и телеграфирует своим агентам в Сан-Франциско и Ванкувер:

«Задержите отъезд… остановите рудокопов… Скажите, чтобы дожидались весны».

Но пятнадцать тысяч любителей легкой наживы вопили:

«Мы хотим ехать!.. Вот деньги… плата за проезд… Нас не имеют права задерживать… Место! … Место!.. И вперед!»

И пароходы отходили, а народ прибывал, все более исступленный, и замерзшие трупы присоединялись к прежним, устилавшим горестную дорогу. Ничто не могло остановить этого безумия, этой алчности, этой дьявольской погони за миллионами. Мученики «ледяного ада» падали, умирали, но, несмотря ни на что, число их все увеличивалось. Впрочем, впоследствии, когда первое волнение, произведенное вестью о клондайкском золоте, прошло, приняты были некоторые меры для поддержания порядка и спасения несчастных от гибели: образовались общества для упорядочения прибытия и отправления золотоискателей, в газетах и журналах стали появляться различные путеводители с полезными советами, перечислением необходимых в тех краях предметов и обозначением их стоимости, с некоторыми сведениями о местных требованиях гигиены и важнейшими географическими указаниями. Были также приняты меры к облегчению трудностей ужасного перевала через Чилькот. Были даже попытки устроить зубчатую железную дорогу в ожидании постройки настоящей железнодорожной линии, проведенной два года спустя через Вайт-Пасс, перевал, соседний с Чилькотом.

Однако в ожидании более удобных путей сообщения и бедные, и богатые, и сильные, и слабые, словом все решавшиеся на это путешествие зимой, принуждены были выносить бесчисленные мучения и трудности, чтобы в конце концов умереть мучительной и страшной смертью среди этого «ледяного ада». Те же, что были достаточно разумны, чтобы дождаться весны, совершали это путешествие водой быстро и даже приятно.

Глава II

– Ну, что вы скажете об истекших двух неделях? – спросил Редон молодого лицеиста.

– Это какой-то сон, какая-то феерия! – отвечал тот. – Я страшно восхищен! Этот неожиданный отъезд из Гавра, прекрасный переезд через Атлантический океан, неделя в Нью-Йорке, затем Монреаль, путешествие по Канадской тихоокеанской железной дороге и, наконец, Ванкувер? Мне просто даже не верится, что все это не сон, а действительность!

– Да, да, Жан прав, – хором воскликнула вся маленькая компания, – все мы того же мнения, что это путешествие прелестно!

Двое посторонних, прислушиваясь к их восторженным возгласам, приветливо улыбнулись. То был громадного роста плечистый человек, с ясным, светлым взглядом в крупными грубоватыми чертами лица, носившего на себе отпечаток недюжинной энергии, чистосердечия и удивительного добродушия. На вид ему можно было дать не более тридцати пяти лет, хотя в сущности ему было сорок пять, если не все пятьдесят. Рядом с ним стояла молодая девушка, красивая, рослая, румяная, с густой каштановой косой, большими синими глазами, с кротким и в то же время смелые и решительным выражением, несколько похожая на своего спутника. Очевидно, это были отец и дочь.

– Ну, а вам, господин Дюшато, эти шесть суток в железнодорожном вагоне не показались скучными и утомительными?

– О нет? Мы, канадцы, неутомимы, а радость встречи знакомство с настоящими французами заставили нас совершенно позабыть о скучном пути! Я уверен, что моя дочь Жанна того же мнения! Вы не поверите, господа, как все мы, канадцы, сердечно привязаны к Франции, которую, несмотря ни на что, продолжаем считать своей настоящей родиной. Мы счастливы, когда судьба сталкивает нас с людьми, прибывшими прямо оттуда, С нашей далекой родины!

– Со своей стороны, мы можем сказать, что считаем за счастье встречу с вами, так как от самого Монреаля вы не переставали быть для нас самым внимательным и заботливым гидом, руководителем и советником, без которого нам трудно пришлось бы, – сказал журналист. – Вы запасли для нас и полную экипировку, и все съестные припасы, на что без вас мы потратили бы не менее недели, да и обошлось бы это нам втрое дороже!

– Э, господа, стоит об этом говорить! Ведь вы же наши земляки! Случай столкнул нас в Монреале. Мы с дочерью отправляемся в Клондайк, вы едете туда же; мне издавна знакома эта страна, а вы новички. Как же мне не помочь вам при моем опыте?!

Разговор этот происходил в общей столовой, откуда все перешли в комнаты, загроможденные самыми разнородными предметами.

Громадный ньюфаундленд с умными глазами внимательно следил за всеми, ласково виляя хвостом.

– Вот, господа, – говорил канадец Дюшато, – вот это необходимая обувь для четверых мужчин и двух дам… Шесть пар резиновых сапог, шесть пар кожаных, шесть пар сапог, подбитых гвоздями, шесть пар лыж и шесть пар мокасин из оленьей шкуры!

– И только?..

– Все это необходимо в стране льдов и снегов! А вот и чулки: сперва носки шерстяные, потом чулки пуховые, чтобы надевать поверх носков, и, наконец, меховые чулки, что одевают поверх всего!

– Но у нас будут ноги как у слонов! – воскликнул журналист.

– Да, конечно, будет толстовато, особенно с шерстяными кальсонами, теплыми панталонами, меховыми штанами и парусиновыми шароварами, которые придется надевать сверху!

– Ну, нечего сказать, завидная перспектива! Да в таком наряде и двигаться-то нельзя!

– Морозы здесь суровые, и надо защищать себя от холода! – наставительно и деловито проговорил канадец.