Под Южным крестом

– Не знаю, старина, надо пойти посмотреть.

– Черт возьми, – вскричал Пьер, – у меня лоб в крови!

– Пустяки. Это мой нож, упавший во время толчка, украсил твое лицо.

– Ну и прекрасно. Теперь идем осматривать пароход, и горе этому каналье-американцу, если он не успел дать тягу.

– Не беспокойся, такие люди ни о чем, кроме своей шкуры, не думают.

– Но если они покинули пароход, то что же случилось с несчастными китайцами, запертыми в трюме? Они все должны были погибнуть, ведь трюм уже давно полон воды.

Фрикэ и Пьер ошибались. Освободив трап от загромождавших его вещей, они вышли на верхнюю палубу и сразу же наткнулись на несколько трупов матросов. Следов китайцев не было видно.

– Ну, слава Богу, они ушли, – вздохнул Пьер, – не без кровопролития, правда…

– Да, это была настоящая бойня, – с отвращением произнес Фрикэ, оглядывая трупы.

Двести китайцев похозяйничали, прежде чем оставили пароход, и счастье французов, что они провели это время в западне.

Несколько бочек пресной воды и ящик с сухарями случайно не были испорчены, и французы утолили голод и жажду.

После этого пора было призадуматься о переправе на видневшийся справа туманный берег.

– Терпение, мой мальчик, – повторял Пьер, оглядывая палубу, – если нам не оставили шлюпок, то мы построим плот. Для этого нам пригодятся реи и доски обшивки, а за бочонками остановки не будет. Только бы не попасть к дикарям на вертел. Впрочем, чему быть, того не миновать. Ты ведь знаешь, Франсуа, что гадалка в Лориане предвещала мне рано или поздно быть съеденным. Ха, ха, ха! Я давно примирился с мыслью, что мои ноги зажарят, как бифштекс.

И бравый моряк, проголодавший две недели и едва не погибнувший полчаса тому назад, хохотал как ребенок.

– К делу, Пьер.

Через минуту работа у них закипела. Пьер работал топором, а Фрикэ пилой.

– Скоро мы оснастим нашу ладью, – говорил по своему обыкновению сам с собой старый моряк, – и в путь. Мы захватим всю провизию, воду, оружие, инструменты; не будет лишней и карта. Затем мы оборвем кусок материи от любого паруса и, кажется, тогда будет все.

– Нет, дружище, ты позабыл о трехцветном флаге. Вот он, – сказал Фрикэ, развернув старый французский флаг.

Через несколько часов плот был на воде. На нем красовалась маленькая мачта, смело торчавшая с обрывком паруса. Затем французы перетащили провизию и, обнажив головы, водрузили свой национальный флаг.

Укрепив с одной стороны плота весло, Фрикэ дал знак Пьеру рубить снасть, державшую их у борта «Лао-Дзы».

– Прощай, наша тюрьма! – воскликнул Пьер.

Плот освободился и плавно понесся вдаль, колеблясь на хребтах волн. К счастью, море начинало успокаиваться. Пьер поставил импровизированный парус и пустил плот в бакштаг.

Скоро глазам друзей представилась чудная картина. Плот вступал в лагуну. Здесь волны замирали, и вода становилась похожа на расплавленный металл. Подковообразная коралловая плотина, которая была так крепка, что могла выдержать любую бурю, служила преградой океану.

Еще пять кабельтов, и плот подошел к берегу кораллового острова.

– Уже четвертый раз я превращаюсь в Робинзона, – сказал Фрикэ.

Захваченные сухари, подмоченные в соленой воде, не могли удовлетворить друзей. Нужно было поискать какую-нибудь живность, так как только мясо могло восстановить их истощенные силы. В то время, когда друзья грустно осматривали побережье, в кустах неподалеку послышался треск.

Фрикэ раздвинул ветви и увидел необыкновенной величины краба. Не будучи ни натуралистом, ни ученым, парижанин, не долго думая, уложил его на месте ловким ударом по спине.

Через несколько минут бедный краб уже знакомился с огнем, перед которым в нетерпении сидели друзья.

– Знаешь, Пьер, – сказал Фрикэ, – ведь обитатели кораллового архипелага любители человеческого мяса.

– Тсс, – шепотом произнес Пьер де Галь.

– Что такое?

– Какая-то черная образина.

Фрикэ обернулся и увидел за кустом высокого, совершенно нагого дикаря, вооруженного копьем. Очевидно, дым и запах жареного привлекли его внимание. При виде двух европейцев он застыл на месте, и глаза его наполнились ужасом.

– Обольстительно хорош, – с хохотом заметил Пьер.

– Синьор, потрудитесь войти, – с иронией поклонился Фрикэ.

– Но на всякий случай оставьте свою алебарду в передней, – прибавил Пьер.

После нескольких минут созерцания дикарь огласил воздух резким гортанным криком и приблизился вплотную к французам.

Его живые глаза с величайшим любопытством, смешанным со страхом, перебегали с одного на другого. Ободренный неподвижностью Пьера, дикарь протянул вперед руку, дотрагиваясь пальцем до его лица, как будто желая стереть с него краску. Убедившись, что ее нет, дикарь бросил свое копье на землю, схватился за бока и начал хохотать. Затем, не ограничившись таким проявлением веселости, он бросился животом на песок и, скорее рыча, чем смеясь, принялся кататься по земле.

– Он немножко фамильярен, – заметил Пьер, – но ничего, веселого характера и, вероятно, добрый малый.

– Он, очевидно, очень мало видал европейцев и потому счел нас за пришельцев с Луны.

– Посмотри, Франсуа, у него даже зубы черные.

– Это от отвратительной привычки жевать бетель, – ответил Фрикэ.

– Что, если мы пригласим его позавтракать?

– И прекрасно; тем более, что краб уже готов.

Пьер сорвал два листа с веерной пальмы, вынул из пепла одну из клещей краба и, положив ее на импровизированное блюдо, поднес дикарю.

«Добрый малый» не церемонился долго. Он почти вырвал лакомый кусок из рук моряка, точно боясь, что тот только дразнит его, и жадно принялся пожирать свою порцию.

– Брр… с такими челюстями ты далеко уйдешь, – смеялся Пьер, – особенно при твоей любви к мясу европейцев.

Дикарь живо справился с клешней и попросил еще. Насытившись, он снова начал разглядывать друзей, останавливаясь на Пьере. Когда тот вынул свой платок величиной со шлюпочный парус, дикарь совсем ошалел. Ярко-красный цвет ослепил его: он бросился к моряку, мечтая вырвать платок.

– Потише, мой милый, – оттолкнул дикаря Пьер де Галь, – во-первых, платок один, и прачка не скоро предвидится, во-вторых, твоя пуговица с кольцом совсем не нуждается в нем.

Дикарь, видя, что ему отказывают, неожиданно схватил копье и бросил им в Фрикэ. Тот успел отпрыгнуть в сторону, а копье, брошенное со страшной силой, вонзилось в землю по самое древко.